-"Артем", как слышишь меня, прием?
-Слышу, "Находка"...
-Почему молчал?
Тот, кто отозвался на позывной "Артем", не спускал настороженного взгляда с перепачканного грязью мужчины.
-Гостя встретил...
Они стояли друг напротив друга. У одного - ранение в ногу. У другого - в руку. По колено в грязи, оба пропитаны потом и кровью.
-"Артем", помощь нужна? - снова прошелестела рация.
Он окинул взглядом противника, усмехнулся:
-Не, сам справлюсь.
Микола скривился:
-Да шо тут уж справляться, да, москаль? Дави, чего уж, - раненая нога подвернулась, мужчина рухнул на здоровое колено, завалился на бок и зажмурился. Справа, у виска - шаги, чавканье по-весеннему жирной грязи. Он затаил дыхание - умирать вот так, с полной грудью, казалось легче. Он постарался вызвать в памяти образы дочерей, жены-Василины и матери. Они распадались, смешиваясь с гомонов проснувшихся птиц. Автоматная очередь так и не ударила. Словно из тумана - спокойный, неторопливый голос:
-Эй, ты уснул, что ли? Аптечка есть, спрашиваю?
Микола приоткрыл глаз - русский присел на корточки перед ним, приспустил маску, стало видно чистую полоску щек и кончик носа, втянул носом топкий, прохладный воздух. На перепачканном грязью лице ясные, цвета полевых незабудок, казались неестественно яркими.
-Я говорю - аптечка у тебя есть? Перевязаться надо, - он кивнул на пропитанную кровью ткань штанов.
-Потерял.
"Артем" покачал головой:
-Странно, что голову не потерял... Автомат в сторону, ножи, гранаты - туда же.
Микола моргнул.
-В плен, что ли? - он послушно стянул с плеча автомат, положил перед собой на землю.
-А куда тебя еще?
Русский смотрел настороженно, ждал. Микола, поняв, отодвинул автомат от себя, медленно снял обвес и пристроил сверху, на автомат. Русский ждал. Микола вытащил из бокового кармана нож, положил поверх обвеса и отполз к кустам.
Русский, придерживая здоровой рукой автомат, достал из своей аптечки бинт, бросил раненному:
-Сам справишься? -Микола кивнул. "Артем" предупредил: - Нам идти километров десять, туже бинт вяжи...
Они двинулись вперед, Микола прихрамывал, "Артем" шел следом и тихо командовал, куда сворачивать.
-Все, не могу больше, - Микола рухнул на колени, привалился к березе. -Пристрели лучше тут.
-Чем же лучше... жить по-всякому лучше, - "Артем" опустился на поваленную сосенку, прищурился, подставив солнцу худое лицо. -Сам-то ты откуда?
-Винница. А ты?
-Артем... Жена, дети?
-Трое, -Микола мрачно выдохнул. -Дочки.
"Артем" помолчал. Не открывая глаз, повторил:
-Трое... А ты говоришь "лучше пристрели"... Дойдем до наших, подлечат тебя и в обменные списки включат. Вернешься к своим трем деткам. И мой брат вернется, к своим...
Микола удивился:
-У тебя брат в плену? Давно?
"Артем" открыл глаза, посмотрел на него с удивлением и засмеялся:
-Брат, брат...
Микола отвел взгляд: его, раненого, бросили здесь, в лесополосе, свои же, отобрав аптечку и боекомплект. "Никогда мы не будем братьями" - когда-то он думал, что это стихотворение о другом. А оказалось... о нем самом.
(с) Евгения Кретова "В лесополосе", зарисовка