9 ноября я, вопреки традиции, задержался на рабочем месте, вычитывая статьи на завтра, потому что Аня должна была прийти с утра. Что-то у нее там было с графиком. В одной из сохраненных статей с «Военного оборзения», я, как раз, наткнулся на интересное, с моей точки зрения, мнение о том, что одно из важнейших преимуществ Вермахта состояло не в военной, а в логистической области. Но что-то мешало читать статью, взгляд все время возвращался в начало, где были перечислены уничтоженные во время Большого террора советские полководцы, автор там оспаривал либеральное мнение о том, что их отсутствие стало причиной поражений 41-го года. И среди погибших была фамилия маршала Блюхера.
Вдруг в голове словно переключилось реле, и я начал суетливо искать статью о маршале. Вот она, и в ней сказано, что Василий Константинович Блюхер умер 9 ноября 1938 года. И есть мнение, что умер он от перенесенных пыток.
Я сорвался с места и опрометью бросился в кабинет Абакумова, молясь только лишь о том, чтобы он тоже задержался на работе. На счастье, график у Абакумова был уже ненормированный, наверное, привыкал к будущим ночным бдениям в качестве сталинского руководителя. Так что дверь его кабинета подалась, Виктор на месте, в темноте кабинета под лампой с зеленым абажуром что-то пишет с явным отвращением к канцелярщине.
- Виктор, Блюхера убивают! – кричу я.
- Лева, ты сдурел? С чего ты взял?
- Сегодня маршал должен умереть и, видимо, его убьют.
- Б…, а где и кто?
- Кабинет 422. Кто, не знаю. Допрос должен вести следователь Иванов.
- Иванов закончил допрос еще в 4 часа.
- Там новый допрос уже два часа как идет, с 19 часов.
Абакумов в нерешительности встает из-за стола, одергивает гимнастерку.
- А, ладно, пойдем, проверим, – достает из кобуры ТТ-шник и передает мне. – Возьми, на всякий случай.
- А ты?
- Во, - показывает Виктор внушительный кулак, пока мы выбегаем из кабинета.
Бежим по лестницам и коридору, дверь номер 422, заперта, но изнутри вдруг явно доносится крик боли. Под могучими ударами Абакумова затрещала мощная дверь. Некоторое время ответа нет, но затем дверь открывается. Мощная плюха отправляет открывшего дверь внутрь комнаты, вслед за ним туда же влетает и Абакумов. Но вот тут ему уже не везет, он сам натыкается на мощный апперкот и отлетает из поля зрения. Из двери на меня выходит мордоворот в форменных брюках, сапогах и белой рубашке с закатанными рукавами, измазанной пятнами крови.
- Не подходи, стрелять буду! – как в моей руке возник пистолет я так и не вспомнил, палец сдвинул рычажок предохранителя. – Стоять!
Ежовский мясник, кажется, заколебался, но и я не мог заставить себя нажать на курок, хотя, судя по звукам, Виктору в комнате приходится туго. Дальше все видится, как в замедленной съемке. В какой-то момент чекист-оборотень, все-таки решился и бросается на меня, протягивая руки к горлу. ТТ-шник гремит раз, второй, третий… Сколько всего было выстрелов, я не помню. Помню только, что мне очень не хотелось, чтобы он добрался до меня, а хотелось, чтобы он перестал двигаться. Время вдруг пускается вскачь, и мощный бросок головореза заканчивается ударом его уже отброшенного тела об открытую дверь.
Теперь вперед, помочь Виктору, стараясь не смотреть на распростертое тело, просачиваюсь в комнату, и выкрик застывает в горле. У Абакумова явные проблемы: двое, правда, лежат без памяти, но один до выстрела явно пинал его ногами на полу. Здоровенный, пошире Виктора, хотя и несколько ниже, мужчина в форме, лет сорока с резко очерченными чертами полного лица и выдающимся подбородком повернулся на выстрел.
- А-а-а, и ты здесь, Лева Абалкин! Да ты, щенок, кому угрожать вздумал?! – мужик двинулся ко мне, подавляя какой-то невиданной мощью, просто протягивая руку к пистолету, щелчок, второй, третий... Я вдруг понял, что еще одного выстрела не будет. Еще секунда, и все будет кончено. Вновь время, казалось, остановилось, вот рука приближается к моей, бессильно упавшей с оружием. Вдруг, уже второй раз, время вновь пускается галопом, внезапно тянущаяся рука подлетает вверх, а мужик, как подкошенный, падает на пол, прямо в далеко не гостеприимные объятья сбившего его с ног Виктора.
Вокруг суетятся, бегают люди. Двое сотрудников в сопровождении врача на носилках пронесли с перебинтованным лицом маршала Блюхера. Глаз ему, и правда, выбили. Но в тот момент я этого, казалось, не видел, только изуродованное лицо Виктора Абакумова, который разбитыми губами что-то говорит, размахивая в ажитации руками. На заднем плане сознания маячит тело около двери в кровавых брызгах. Этого человека убил я. Кто-то обнимает меня за плечи и куда-то уводит. Свежий воздух… Бегущие за окном фонари… Невнятное из-за разбитых губ, но успокаивающее гудение Абакумова… Квартира, обжигающая горло ледяная водка… Белое веснушчатое лицо в обрамлении русых волос… Карие, полные сострадания глаза, покачиваются в такт музыке граммофона… Горячее белое девичье тело в моих руках…
Часть вторая. О пользе Стругацких. Подглавка 18
Высказать свое "фи" или "вау" вы можете на главной странице книги, там же есть ссылка на полную версию книги.