Старушка Соня встретила гостей неприветливо.
Долго и подозрительно смотрела на Ксанку, а потом сказала, что помнит её.
Когда Ксанка спросила о Прохоре, Соня насупилась и произнесла:
— Не знаю никакого Прохора! Идите с богом, милые женщины. А то я на вас нажалуюсь. Вы отметились в правлении? У нас строго с этим.
Зара шепнула Ксанке на ухо, что старушка непроста и даже может быть опасна для них.
"Повесть об окаянной" 49 / 48 / 1
Но Ксанка настаивала на встрече с Прохором.
Соня закрыла дверь прямо перед носом гостей. Из-за двери крикнула:
— Проваливайте, дайте спокойно пожить на старости лет. Нечего меня учить. Я учёная побольше вашего.
Там же за дверью Ксанка услышала знакомый голос:
— Кто там, бабка?
— Иди спать, родненький. Носит тут всяких.
Ксанка вдруг закричала громко:
— Прохор! Открывай!
Дверь открылась.
В человеке, представшем перед Зарой и Ксанкой, трудно было узнать Прохора.
Он был опухшим, с сероватым оттенком кожи, под глазами были желтоватые пятна.
Зара выпалила неожиданно:
— Ещё две попойки, и ногами вперёд на саночках тебя старушка повезёт.
Прохор засмеялся.
— Меня повезёт, а о тебе никто и не вспомнит, когда подыхать будешь.
Зара отступила назад. Выставила руку вперёд так, что ладонь коснулась лба Прохора.
Тот побелел на мгновение.
Ксанка испугалась, уставилась на Зару. А та прошептала:
— Вижу всё, Ксанка, я опять всё вижу!
Прохор застыл на месте.
Соня стояла рядом и не понимала, что происходит. А потом запричитала:
— Это что ж за нелюди пришли ко мне? Люди-и-и-и, спасайте!
Прохор долго молчал, потом нарушил тишину:
— Окаянная… Ты по мою душу пришла? Ты же неживая уже! Лариса тебя похоронила. На могилу раз в год приезжает.
Ксанка вытаращила глаза.
Прохор продолжал:
— Я же с тех пор так и не могу писать картины. Чёрт тот всю жизнь мою кубарем сделал. Заходите, поговорим.
Соня уже не возмущалась.
Спокойно отошла в сторону, пропустила женщин в дом. А потом очень наигранно-ласково произнесла:
— К столу присаживайтесь, с дороги вы, у нас накормить принято путника.
Зара отказалась садиться за стол.
Осталась на пороге.
Ксанка присела.
— Ничего не ешь, — услышала она шёпот цыганки.
— Не отравлено, — недовольно сказала Соня.
Прохор пристроился рядом с Ксанкой, взял её за руку.
— Расколдуй меня, Ксаночка, — сквозь слёзы произнёс он. — Не могу я так жить. Чувствую себя тряпкой половой, всю грязь на себя собрал. Даже с Лариской не ужился. А она ведь любила меня и всё прощала. И твоих детей воспитала. Никогда им в укор ничего не говорила.
— Там и твой есть, — произнесла Ксанка.
— Это ещё доказать требуется. Не было меня рядом, когда всё случилось у тебя. Лукавишь ты, Ксанка! Вину мою хочешь усугубить.
— Где сейчас живёт Лариса?
— А чёрт её знает, она мне не сообщала. Бросила меня в одну ночь и укатила. Ей, видите ли, надоело на меня смотреть. А мне и самому надоело.
Старуха мне каждый день позирует.
Напоит до дурноты и шепчет: «Рисуй, рисуй…». Я кистью машу как по пустоте. Холст в упор не вижу. А она ещё наливает. Говорит, что если портрет её напишу, она мне припрятанное от красных золото отдаст. Я то золото планирую отдать тому, кто меня вылечит. И так каждый день, Ксанка!
— Я помогу тебе, — сказала громко Зара. — Пойдём со мной.
— Иди, — произнесла Ксанка, — она поможет…
Прохор поднялся на ноги и подошёл к Соне.
— Давай золото, бабка! Я уже столько тебя лицезрел, что мне за душевный ущерб платить нужно.
— Нет у меня ничего, — запротестовала Соня. — Собирай свои вещи, забирай своих баб и проваливай.
— Ксанка останется тут, — властно произнесла цыганка. — Ждать тут нас останется. Гости придут, накормите их, напоите, спать уложите. Мы вернёмся скоро.
Она подошла к Прохору, взяла его за руку и повела на улицу.
Вечерело. Апрельский воздух вот-вот начинал наполняться ароматом цветущих деревьев. Цвело что-то очень пряно-сладкое, дурманящее.
Зара закрыла нос рукой, не нравился ей этот запах.
Она незаметно радовалась тому, что дар к ней вернулся. Хотелось отплясывать и кричать во всё горло. Но весь праздник происходил сейчас внутри неё: сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Прохор шёл медленно, еле передвигал ногами. У калитки Зара сказала:
— Вернись и возьми лопату. Пригодится.
Прохор послушно кивнул, долго его не было.
Вышел из сарайчика с лопатой, сказал, что пока искал её, уснул. А проснулся, не мог вспомнить, что ищет.
— Хорошо, что поспал, — кивнула Зара. — Тебе сил много нужно будет.
Шли не очень долго. У кладбищенской ограды остановились.
Прохор наотрез оказался идти дальше.
— Вылечиться хочешь? — спросила у него Зара.
— Хочу, но на кладбище не пойду. Ты меня тут сейчас закопаешь.
Цыганка засмеялась.
— Пойдём, лопата у тебя, а не у меня. Показывай Ксанкину могилу.
Ещё медленнее стал идти Прохор.
У могилы Ксанки остановился.
— Копай, — приказала Зара.
— Не буду, — Прохор воткнул лопату в землю, отвернулся от Зары.
— Ну и не надо, — кивнула Зара. — Пойдём обратно. Прогулялись хорошо.
Но Прохор схватил лопату и стал копать.
Земля была рыхлой, Прохор копал медленно. Подолгу отдыхал. Когда лопата упёрлась во что-то твёрдое, остановился.
— Вытаскивай, — приказала Зара.
Дрожащими руками Прохор освобождал от земли что-то большое, завёрнутое в мешковину.
Когда вытащил из ямы наконец-то находку, убрал мешковину. Вскрикнул и попятился назад.
Уже светало. И можно было хорошо рассмотреть изображение.
— Талантливо, — ахнула Зара. — Как же прекрасна Ксанка на этом холсте.
—Это Вадим рисовал. Так он же её и уничтожил. Как она сюда попала? Не может быть, — Прохор замотал головой. — Как она сюда попала?
— Ничего не может быть, что произошло с вами, — вздохнула цыганка. — Но случилось. Бери картину, пошли домой.
— Не возьму, боюсь я, — прошептал Прохор.
— Ну тогда возьму я и картины сама начну писать, — пригрозила ему Зара. — Поверь, у меня хорошо получится.
Художник поднял картину, а потом спросил:
— А закапывать не нужно?
— Без нас справятся, — махнула рукой Зара.
До дома Сони дошли быстро.
Прохор почувствовал такой прилив сил, что уже поторапливал цыганку.
Она едва успевала за ним.
— Картину в сарае спрячь, — сказала она, когда вошли во двор. — В дом заходи тихо, гостей не буди, не шуми. Не разговаривай ни с Ксанкой, ни с Соней. Проходи к себе и запрись. Будет кто-то стучать, не пускай. А то опять свой дар выпустишь. А тогда уже и не вернуть его.
— И что, — дрожащим голосом промолвил художник, — я смогу опять картины писать?
— Сможешь, — кивнула Зара. — Тебя не так сильно взяли в оборот, как Ксанку. Закроешься у себя и пиши хоть старух, хоть молодых.
— А что с той картиной делать будем? — поинтересовался Прохор.
— Ксанку лечить.
Художник зашёл в дом, прошмыгнул мимо старушки Сони. Та сидела за столом и смотрела в одну точку, казалось, что она даже не заметила своего квартиранта.
— А где Ксанка? — спросила Зара.
— Как где? За вами пошла. А я одна гостей принимала и чаем поила. Две женщины спать уже под утро легли. Всё сделала, как велено было.
Зара аж закричала от неожиданности:
— И куда понесло эту окаянную?
Цыганка выбежала на улицу.
— Ксанка! — закричала она. — А ну возвращайся! Ксанка!
Зара бежала по улице, то и дело оглядываясь.
Страх наполнял её изнутри.
— Глупая девка, — Зара уже почти рыдала. — Что же ты наделала?
Зара заметила Ксанку у лесочка, что начинался за кладбищем.
Она стояла, обнявшись с деревом, дрожала.
— Зара, — прошептала она. — Вадим воскрес!
Продолжение тут
Завтра у меня выходной и у моей мамы юбилей — 70 лет.
Приехала её поздравлять.
Желаю всем отличных праздничных дней!
"Повесть об окаянной" скоро закончится и начнётся новая история. Это будет не мистика.
Дорогие читатели, у меня остались свободными 3 книги "А между нами снег" и 3 книги "Зоя".
Желающие приобрести, пишите мне в ватсап 89045097050