Когда-то папа говорил мне, что быть как все - это быть стадом овец. Папе простительно, он не разбирается в овцах. Во всяком случае, у моих овец совершенно не получается ни быть стадом, ни тем более быть как все. Мои овцы вообще часто соревнуются за звание овцы с самой ярко выраженной индивидуальностью. Расскажу вам историю прошлогоднего переселения, о трёх овечьих личностях.
На время случки овцам нужно было перейти в отдельный загон-выпас, он же летний барашатник. Сами овцы туда не пойдут, их нужно отвести. В прямом смысле, руками, за ошейник. В обычной жизни овцы не носят ошейник и не ходят в поводу, так что для них это действие непривычное.
Маленькая Вася. Овца еще молодая, почти ручная, очень любопытная и общительная. Напугать Маленькую Васю непросто, любопытство в ней всегда пересиливает страх перед непонятным. Казалось бы, что может быть проще, чем перевести такую овцу в ошейнике через двор, но нет. Как только ошейник застегивают на шее Маленькой Васи, она падает на передние ноги, на колени. Всем весом (килограммов на 50) овца давит горлом на ошейник, начинает хрипеть, закатывать глаза, валиться на бок и пускать слюни, наглядно демонстрируя, какой мучительной смертью она сейчас падёт.
Дабы не допустить этой трагической кончины молодой и совершенно бесполезной животины, я всеми силами и всем своим весом (килограммов на 52) пытаюсь овцу поднять и поставить в анатомичное положение, копытами в землю. М.Вася сопротивляется из последних сил, стараясь как можно плотнее задушить себя ошейником, или хотя бы моими пальцами и ладонями, когда мне удается пропихнуть их между ошейником и горлом овцы, чтобы эта дура перестала давиться и её можно было бы наконец начать двигать в нужном направлении.
Несколько мгновений борьбы, и мне удается уравновесить своим телом её, пригнувшись при этом лицом к её морде, дыхание овцы почти восстанавливается, но идти мы можем только в такой странной связке: я задом наперёд, согнувшись, подложив руки между шеей и ошейником, не давая ей соскользнуть с моих рук и снова начать душиться, и овца, неуверенно пошатываясь, на каждом шагу готовая снова упасть на четвереньки и закатить глаза. Проще рулон сена катить в одиночку, честное слово.
Анграпа. По сельским меркам, овца средних лет. Я у нее второая хозяйка. Родилась и выросла Анграпа на окраине Черняховска, где паслась на двухметровой верёвке между городским кладбищем и дорогой. Анграпа живёт у меня года два, но всё ещё мне не доверяет. Поэтому когда я надеваю на неё ошейник и пристегиваю карабин с веревкой, овца всем своим видом сообщает, что она никуда со мной не пойдёт. Поскольку Анграпа живёт у меня прямо скажем хорошо, она стала довольно округлой и тяжелой. Сдвинуть Анграпу с места чуть сложнее, чем рулон с сеном - рулон не сопротивляется. Так что Толику приходится подталкивать Анграпу сзади. От этого овца начинает двигаться, но её испуганный зад регулярно пытается обогнать голову, что не добавляет нашему дуэту устойчивости в движении.
Василиса. Живёт у меня года три. Родилась и выросла в большом стаде, где не было никаких ошейников, заборов и правил, кроме естественного отбора. Обычно овцы в таких стадах получаются дикие твари из дикой степи. Но не Василиса. Она ходит в ошейнике, словно всю жизнь только и занималась тем, что выходила на шоу и самые дорогие аукционы.
Вышагивает Василиса так, что её умению держаться позавидовали бы призовые тракененские кобылы. Можно подумать, что Вася только что вышла от лучшего грумера, и шерсть её вовсе не топорщится жестким войлоком и не пахнет жиром, а нежно лоснится и источает аромат ромашкового шампуня. Низко посаженный средней длины хвост едва покачивается на каждом шагу и слегка касается скакательных суставов, голова держится уверенно и прямо, а открытый взгляд поверхностно пробегает по всему двору в поиске именитых судей, способных оценить всю стать этого великолепного подобия литовской черноголовой овцы.
К концу двора мне становится неловко за свои рабочие штаны и неуклюжесть, не говоря уже о немытой голове, я прям шкурой чувствую, что порчу Василисе всю проходку, и если она не возьмет первого приза или не будет куплена с этого аукциона за сто тыщ денег, то это будет полностью моя вина хренового хэндлера, и вообще ей за меня стыдно, но она слишком хорошо воспитана, чтобы хотя бы даже намекать на это.