«Париж — это предмет зависти для тех, кто никогда его не видел; счастье или несчастье (смотря как повезёт) для тех, кто в нём живёт, но всегда — огорчение для тех, кто принуждён покинуть его»
(Оноре де Бальзак)
Роман французского писателя Эжена Сю «Парижские тайны» был опубликован в 1842–1843 годах и имел просто бешеный успех. Об этом успехе можно судить по тому, сколько подражаний он породил.
Трудно назвать крупный город Европы или США, где в XIX веке не появилось бы своего Эжена Сю. Среди сорока подражаний «Парижским тайнам», которые насчитал Умберто Эко, наиболее известны следующие:
«Лондонские тайны» (Поль Феваль);
«Лиссабонские тайны» (Камилу Каштелу-Бранку);
«Марсельские тайны» (Эмиль Золя);
«Петербургские трущобы» (Всеволод Крестовский);
«Новые парижские тайны» (Лео Мале);
«Лионские тайны» (Жан де ла Ир);
«Неаполитанские тайны» (Франческо Мастриани);
«Флорентийские тайны» (Карло Коллоди);
«Берлинские тайны» (Август Брасс);
«Гамбургские тайны» (Й. В. Кристерн)
«Амстердамские тайны» (Л. ван Эйкенхорст);
«Брюссельские тайны» (Суо де Варенн);
«Тайны Будапешта» (Йозеф Киш);
«Тайны и бедствия Нью-Йорка» (Нед Бантлайн);
«Город квакеров: тайны Филадельфии» (Джордж Липпард)…
В чём заключается сюжет книги ?
Автор читателям показывает Париж не только и не столько великосветский, что было привычно для романов, сколько парижское дно. В романе действуют воры, проститутки, разные люди сомнительных профессий, бедные, несчастные.
Эжен Сю изначально думал показать это парижское дно примерно так, как американский писатель Фенимор Купер показывал индейцев. То есть показать светским, образованным читателям то, чего они, в общем, не знают и не замечают, хотя это происходит рядом с ними…
В то время Эжен Сю был уже очень известным писателем. Его биография довольно любопытна.
Сначала он был морским врачом, потом получил наследство от отца, который тоже был врачом, и стал вести роскошную жизнь денди. Но при этом Сю писал морские романы, в которых действовали вовсе даже не денди, а грубые моряки. И это приводило к забавным водевильным ситуациям. Читателям трудно было вообразить реальный облик писателя.
В одном из очерков этого времени описывается фойе Парижской оперы, где прогуливаются разные знаменитые люди, и автор очерка обращается к читателям:
«Вы вбили себе в голову, что господин Сю — толстый, грубый и неопрятный моряк, а господин де Бальзак — хрупкий, бледный кавалер, с видом слащавым и задумчивым. Отодвиньте живот Бальзака, и вы насладитесь видом одетого с иголочки господина Сю».
То есть Сю описывал грубых моряков, а сам был худощавым франтом. Бальзак, наоборот, описывал светскую жизнь и разных изысканных дам, которые очень любили читать его произведения, но сам был толстый и пузатый, хотя тоже претендовал на звание денди…
На страницах своего романа о парижском дне Сю говорит о нём так: слабая книга с точки зрения искусства, но зато очень нужная книга с точки зрения морали. И это чистая правда…
Признаюсь, что не всегда соглашаюсь с Виссарионом Григорьевичем Белинским, нашим великим критиком, но тут он написал про этот роман очень точно:
«…роман Эжена Сю — верх нелепости. Большая часть характеров, и притом самых главных, безобразно нелепа, события завязываются насильно, а развязываются посредством deus ex machina».
«Deus ex machina», «Бог из машины» — это элемент античного театра. Там в самом деле появлялся в конце представления Бог и разрешал все противоречия, которые не могли быть разрешены человеческими средствами.
Действительно, в романе Сю всё это есть. Тем не менее когда его перечитывал, не мог не признать, что он очень увлекателен. И чувствуешь себя примерно, как ребёнок в театре, который видит, что сейчас Волк съест Красную Шапочку, и кричит Красной Шапочке: «Там Волк, Волк, осторожно!» Тут точно так же.
В этом романе много сюжетных линий, поэтому пересказать его совершенно невозможно. Думаю, это и не нужно. Но если вкратце…
Есть благородный и всесильный Родольф. Умберто Эко, знаменитый итальянский писатель нашего времени, рассказ об этом Родольфе включил в свою книгу о супермене «Superman для масс. Риторика и идеология народного романа».
Родольф действительно, говоря современным языком, супермен, хотя в эпоху Эжена Сю этого слова не знали. Родольф странствует по Парижу и помогает разным людям, как правило, низкого происхождения, которые попали в беду. У него есть разные возможности для этого. Он может и поучаствовать в кулачном бою, и заплатить выкуп. Он может с кем-то договориться, причем мы, читатели, очень скоро узнаём, что он на самом деле не просто Родольф, а герцог Герольштейнский, то есть герцог маленького германского государства, который по некоторым обстоятельствам проживает в Париже.
Среди прочего он помогает девушке, у которой прозвище Певунья, ещё её называют Лилия-Мария. Она падшая девушка, но абсолютно благородная и в душе чистая. И опять-таки читатель очень скоро узнаёт, что эта девушка — дочь Родольфа, а он думает, что дочь умерла.
И вот мы хотим ему крикнуть: да это твоя дочь, не упускай её из вида!
С ней происходит всё время то хорошее, то плохое. То она в притоне, потом Родольф её из притона освобождает, она попадает на идеальную ферму, где всё прекрасно. Оттуда её похищают, и она попадает в тюрьму. Из тюрьмы её освобождают. Но тут же её опять хватают плохие люди и пытаются утопить её в реке. Утопить не удаётся, и она попадает в больницу…
И примерно по той же схеме всё происходит с другими героями, которым Родольф тоже помогает. Но, естественно, не сразу…
Те подражания, о которых было упомянуто чуть ранее, в основном касались таких сюжетных перепадов. И мы знаем несколько очень знаменитых романов с многими сюжетными линиями, где рано или поздно обязательно выясняется про разных героев или что они в родстве, или что они участвовали, сами того не понимая, в каких-то общих предприятиях.
Эта схема повторяется в романе «Отверженные» Виктора Гюго и у других авторов. Нельзя не упомянуть роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго».
И всегда трудно сказать, кто был самый первый. Но Эжен Сю, безусловно, стоит у начала этой «романной конструкции»...
До сих пор этот роман интересно читать, следить за сюжетом, волноваться за героев.
В 1962 году Андре Юнебель снял фильм «Парижские тайны» с Жаном Маре в главной роли.
Это костюмный и до какой-то степени остросюжетный фильм. Но в него не вошли все сюжетные линии, которые на многих сотнях страниц современного издания пересекаются одна с другой. Фильм позволяет нам насладиться авантюрным сюжетом, где герой как будто никак не может спастись, вода подошла ему уже под горло, но в результате, конечно же, он спасается.
Подобное происходит в других фильмах и романах...
Но если, так сказать, «опустить» эти «Парижские тайны» в историю их возникновения и в ту среду, в которой они первый раз появились, то оказывается, что этот роман совершенно про другое. И это самое поразительное...
Чем романы XIX века были похожи на современные сериалы ?
Как уже было отмечено ранее, роман вышел в 1842–1843 годах. Но почему это заняло целых два года? Бывает, что если в романе два тома, то, например, один том выходит в одном году, а другой — в другом. А здесь не так...
Этот роман печатался изначально в газете. В Париже выходила большая ежедневная политическая газета. Она была, что называется, официозная, то есть правительственная.
Называлась газета «Journal des débats» — «Газета прений». Изначально она была создана для того, чтобы печатать прения, дискуссии, которые идут в палате депутатов, но одновременно там, естественно, печаталось и много другого. И есть такое «изобретение», которое появилось сперва во Франции, а потом его переняли, в частности, и в России, — фельетон.
Мы привыкли, что фельетон — это что-то сатирическое, когда нам разоблачают каких-то нехороших людей и над ними смеются. Но изначально фельетон совершенно не предполагал какой-то сатиры или юмора...
Издатели газеты платили специальный налог. Но в какой-то момент им сделали послабление, так что они смогли увеличить объём своей газеты на треть, не платя дополнительного налога. Естественно, они воспользовались такой возможностью. Газета стала ещё больше, длиннее. У неё появился так называемый «подвал». Так мы называем это по-русски, потому что он внизу. По-французски это называлось feuilleton (от feuille — «лист»), то есть «треть листа», «листок».
И получалось, что газета состоит из двух частей. Наверху — политическая газета, то есть всё сугубо современное, внутрифранцузские и международные новости и дебаты в палате депутатов. А внизу помещалось что-то более «вневременное», про искусство, литературу, науку. Там печатались всякие очерки. То, что сейчас мы назвали бы «нон-фикшн», или научно-популярная литература. Там печатались рецензии, иногда на книги, иногда на спектакли.
С начала 30-х годов XIX века там стали уже печатать полухудожественные очерки, иногда даже короткие рассказы.
А в 1836 году произошло важное событие. Наступил первый год так называемой «медиатической» эры. После Французской революции на некоторое время появилось новое летоисчисление: первый год Республики, второй год Республики и так далее. В чём же было дело?
Надо помнить, что газеты в это время не продавались в розницу и нельзя было, как сейчас, пойти в киоск и купить один номер газеты. Газеты распространялись только по подписке.
Можно было подписаться на три месяца, на полгода или на год. Цена была довольно высокой. Подписка на год доходила до 80 франков. Тогда довольно обеспеченный рабочий зарабатывал в год где-то около 500 франков. То есть на газету нужно было угрохать примерно шестую часть заработка.
Но французы очень любили читать газеты, даже рабочие. Конечно, те, кто читать умел. И журналист Эмиль де Жирарден уменьшил сумму подписки ровно в два раза, до 40 франков. В 1836 году он начал выпускать газету «La Presse», «Пресса». Другой журналист, Дютак, в том же самом году начал выпускать газету «Le Siècle», «Век».
Но получилось так, что помнят все про Жирардена, а про Дютака помнят меньше.
К тому времени в газетах уже печатались рекламные объявления и Жирарден поставил этот процесс на поток. Естественно, брал за это деньги. А для рекламы, как мы знаем, необходимо «много посещений». Тогда нужно было привлекать больше читателей.
Жирарден придумал печатать романы с продолжением в этих самых «фельетонах», то есть в подвале. И такие романы стали называться «романы-фельетоны».
Газета «Пресса» начала выходить летом 1836 года. Осенью этого же года вышел первый роман-фельетон. Это был роман Бальзака «Старая дева», сравнительно короткий. Эжен Сю печатал «Парижские тайны» с 19 июня 1842 года по 15 октября 1843-го, с паузой в месяц.
Читатели (мы знаем этот эффект по современным телесериалам) оказывались на крючке. Специально обрывался текст на самом интересном месте для того, чтобы написать: «Продолжение следует». Сейчас это называется «саспенс»...
Многие думают, что такие приёмы придумали в ХХ–ХХI веках, а раньше такого не было. Но такое было в этих романах-фельетонах, которые пользовались огромной популярностью.
Они печатались в газетах, и некоторые люди вырезали фельетоны и сами переплетали, чтобы получить самодельную книгу. Кроме того, после газетной публикации, главы печатались в виде отдельных брошюрок, которые тоже можно было сплести в общий текст. Потом уже, когда печатание в газете романа-фельетона заканчивалось, издавалась отдельная книга. В результате аудитория романа снова увеличивалась.
Другой замечательный французский писатель, Теофиль Готье, так рассказывал о романе Сю «Парижские тайны»:
«Его читали все, даже неграмотные — им декламировал вслух какой-нибудь добрый привратник-грамотей».
Известны цифры. Тираж газеты был около 10 тысяч экземпляров. Считается, что один номер читали четыре-пять человек, потому что в те времена люди передавали газету один другому, читали вслух, иногда подписывались «в складчину». У отдельного издания «Парижских тайн» тираж был 60 тысяч экземпляров. Общее число прочитавших роман в газете, в отдельных выпусках и в виде книги, от 400 до 800 тысяч читателей. А в то время 800 тысяч — это примерно население Парижа…
О чём читатели писали Эжену Сю?
Но почему же люди XIX века, как выясняется, читали эти «Парижские тайны» не так, как мы?
Они, конечно, следили за интригой, за этими «продолжение следует». Интересовались, что произойдет дальше с героями. Но в письмах читателей к Эжену Сю (эти письма сохранились и опубликованы) обнаруживается совершенно потрясающая картина. Французы этот роман читали не только ради острой интриги.
Вот, к примеру, что пишет Эжену Сю один каменотёс:
«Я рабочий, у меня для чтения мало времени, и ещё меньше — денег, поэтому я выбираю книги как можно более серьезные, а значит, сами понимаете, романов сторонюсь. Однако я знаю, что попадаются порой романы, свободные от обычных глупостей. Они полны настоящей философии и оказывают великую услугу делу прогресса».
И таких писем очень много, не буду их цитировать все. Они изданы и проанализированы.
Уже чуть ранее упоминалось, что сначала Сю не думал превращать свой роман в какую-то социальную проповедь или манифест. Он просто хотел описать экзотические нравы парижских «индейцев».
Есть легенда о том, что Сю познакомился с каким-то социалистом и тот обратил его в свою веру. Но вероятнее всего, последовательность событий была несколько иная.
Сю начал писать остросюжетный роман и публиковать в газете, а потом, читая письма читателей, как бы сам отчасти «превратился» в Родольфа. У него открылись глаза. Он увидел, что происходит на этом социальном дне. Увидел, выражаясь уже более поздними словами Гюго, отверженных и стал думать, как этим отверженным помочь. А письма его толкали в эту сторону и показывали, что можно и нужно сделать для улучшения положения парижан, французов.
Когда школьники пишут сочинение про «Евгения Онегина», обычно упоминают лирические отступления. А в «Парижских тайнах» — не лирические, а, можно сказать, «идеологические» отступления.
Что же там обсуждается?
Права женщин, право на развод (в течение почти всего XIX века развод был во Франции запрещён). Польза одиночного заключения, потому что во Франции одиночное заключение было большой редкостью. Все заключённые спали вповалку и, естественно, заражали друг друга пороками, физическими и нравственными.
В романе обсуждаются обязанности правительства и государства по отношению к оступившимся гражданам, вред смертной казни и прочее.
Эти отступления были не очень длинные, но очень важные. И читатели в письмах реагировали именно на них. Например, про развод.
В романе есть второстепенный, в сущности, персонаж — некий маркиз д’Арвиль. Он женился и скрыл от жены, что страдает эпилепсией, и поэтому жене д’Арвиль омерзителен, а он её любит. И из благородства он кончает с собой, чтобы не мешать ей жить счастливо.
И Сю подводит итог:
«Но если бы у нас существовал развод, разве этот несчастный покончил бы с собой? Нет — он мог бы частично искупить содеянное зло, вернуть своей жене свободу, чтобы она могла найти счастье в новом супружестве. Так неумолимая окостенелость закона делает порой некоторые ошибки непоправимыми или, как в нашем случае, позволяет их исправить лишь ценой нового преступления».
Ведь самоубийство в христианском обществе считается преступлением...
Ещё один пример — про тюремное наказание. Сю пишет:
«…ваша система наказаний, вместо того чтобы исправлять, развращает людей. Вместо того чтобы улучшать нравы, она их ухудшает. Вместо того чтобы исцелять моральный недуг, она превращает его в неисцелимую болезнь».
Смертная казнь никого ничему не учит, если она происходит вдали от толпы. Впрочем, чаще всего в то время она как раз происходила на виду, но и это не приносило никакой пользы. В тогдашнем Париже была специальная площадь для казней.
Толпа ходила туда как на праздник, хохотала, и никакой поучительности в этом вовсе не было…
Как роман Эжена Сю влиял на жизнь, а жизнь — на роман
Роман Сю печатался, напомню, в почти правительственной газете. Читатели получали вместе с острым сюжетом проповедь. И проповедь эта была обращена не только и не столько к низшим классам, сколько к высшим.
Сю призывал богатых заниматься благотворительностью. Одновременно Сю их немножко пугал. Мол, если вы не будете помогать бедным, то они сделаются разбойниками и грабителями, которых уже никто не исправит.
И дальше происходит удивительное.
Возникает постоянный контакт романа и жизни. Одно влияет на другое, причем это влияние работает в обе стороны, чего, конечно, не происходит, когда роман появляется сразу в виде книги. В этом случае читателям гораздо труднее повлиять на роман.
А вот когда роман печатается в газете, эти контакты между жизнью и произведением становятся гораздо более интенсивными...
Например, Сю получает письмо от благотворительницы. Эта дама ему пишет, что она занимается благотворительностью, но ей недостает рекламы. Ей надо, чтобы об этой благотворительности знали другие люди, и они тоже тогда, может быть, к ней присоединятся. После этого Сю усиливает линию благотворительности в своём романе и показывает разных прекрасных дам, которые этим занимаются…
Таких писем у Эжена Сю накопилось огромное количество — до 500 или даже больше. И он завёл специальную рубрику в этой же газете, которая называлась «Письмо господина Эжена Сю редактору Journal des débats», и в этой рубрике он печатал отрывки из писем. То есть вот этот контакт с одними читателями был представлен остальным читателям, которые могли про это и не знать.
В роман Сю включал факты (например, судебные случаи), взятые из жизни. Скажем, там показан вор-рецидивист, который украл какую-то несущественную мелочь, и судебный исполнитель — мэтр Буляр, присвоивший огромные суммы, деньги своих клиентов. Так вот, наказание их настигает совершенно непропорциональное. Естественно, что вору-рецидивисту, который украл чей-то кошелек с 10 франками, назначают суровое наказание, а мэтру Буляру, который всех знает в судейской среде, — совсем маленькое.
И в качестве примера, что так бывает на самом деле, Сю приводит два приговора из газеты «Судебный бюллетень». А там рассказана ровно такая же история. Судебного исполнителя, который злоупотреблял доверием клиентов, приговорили к двум месяцам тюрьмы и 25 франкам штрафа (этого даже на треть подписки на газету не хватит), а несчастного, укравшего жалкую мелочь, «поношенную одежду, старые простыни, дырявые сапоги, две прохудившиеся кастрюли и к тому же две бутылки белой швейцарской водки», отправили на каторгу на 20 лет…
У Сю свои, выдуманные герои, но в качестве параллели к рассказу об их судьбе он ссылается на реальный факт. А с другой стороны, был один судейский чиновник, который писал Сю очень подробные письма и объяснял, что он замечательно пишет, но у него есть неточности в изображении судебной системы и законов.
То есть Сю находился в постоянном контакте с читателями…
Ещё интереснее дело обстоит с концом романа. По ходу своего повествования Сю ищет способы, как помочь бедным людям, отверженным. И предлагает такую идею: создать беспроцентный банк, который будет выдавать рабочим, потерявшим работу, беспроцентную ссуду с тем, чтобы они потом, когда начнут работать, благородно сами её возвращали. Вот такой рецепт. Казалось бы, чистая утопия…
Итак, роман печатался в Journal des débats до 15 октября 1843 года. В книжном издании есть эпилог, последние слова. Роман заканчивается на том, что Лилия-Мария, та самая Певунья, хотя и обрела своего родителя, но тем не менее умерла, её похоронили.
Но вот в газете роман на этом не кончается. В последнем номере есть датированное тем же числом письмо Эжена Сю к редактору Journal des débats. И в этом письме он рекомендует ему газету «Народный улей», которую выпускали рабочие. Эта газета на первой странице цитирует слова Родольфа, главного героя «Парижских тайн», о том, как хорошо помогать несчастным, но лучше предупреждать несчастье и преступление...
Дальше эта народная газета призывает богатых следовать примеру Родольфа и сообщает, что в редакции есть адреса тех, кто нуждается в помощи, а вы, богатые, можете обратиться в редакцию, если хотите участвовать в благотворительности, и получить эти адреса.
А дальше сам Сю пишет, что ему из Лиона и Бордо сообщают, что там начали воплощать в жизнь утопическую, казалось бы, идею о беспроцентном банке для безработных трудящихся…
Нужно упомянуть, что «Парижскими тайнами» Эжена Сю зачитывался Ф. М. Достоевский:
«Если б я был не случайным фельетонистом, а присяжным, всегдашним, мне кажется, я бы пожелал обратиться в Эженя Сю, чтоб описывать петербургские тайны. Я страшный охотник до тайн. Я фантазёр, я мистик»...
Тот факт, что роман постепенно печатался в газете, менял отношения текста с жизнью, напрямую соединял писателя с читателями. Оказалось, что роман ценен не столько интригой, сколько вот этим своим социальным пафосом. Это довольно удивительно, и этого, конечно, нельзя понять из самого текста или из фильма.
Почему это для нас важно? Не только потому, что затрагиваются вопросы, которые остаются вполне современными: права женщин, смертная казнь, возвращение бывших заключенных к нормальной жизни и прочее.
На мой взгляд, есть причины, почему это важно.
Во-первых, есть такая идея, которую часто повторяют, что Россия — литературоцентрическая страна и у нас в XIX веке ничего не было, кроме литературы. Поэтому все социальные вопросы решались в романах, в художественной литературе. Это правда, но говорить о том, что это было только в России, не совсем корректно.
Не буду говорить про другие страны, но во Франции видно на примере «Парижских тайн» Эжена Сю, что роман читали не только и не столько как художественное произведение, а как некий учебник жизни. Там искали рекомендации, как жить. В этом смысле мы с французами очень, так сказать, сродни…
Но главное в этой книге — тот самый феномен, о котором уже упоминалось чуть ранее: когда прямо на наших глазах роман перетекает в жизнь, а жизнь потом перетекает обратно в роман.
Такое случается нечасто. И, по-моему, это очень интересно и увлекательно…
Все иллюстрации для публикации взяты из свободного доступа в сети Интернет.
Другие заметки о литературе и литераторах можно почитать/полистать в тематической подборке публикаций
«О литературе и литераторах» (переход по ссылке https://dzen.ru/suite/517d85f1-5212-4363-a54a-fb26b356c592).
Взгляните и на другие тематические подборки канала. Может быть, найдёте что-то новенькое или неожиданное для себя ?..
Посмотреть тематические подборки, полистать другие статьи и подписаться на канал «Московский летописец» можно здесь (переход по ссылке https://dzen.ru/id/5fea6a1ac0060a2f292e44f9).
Источники:
1. Иващенко А. Ф. Социальный роман Э. Сю в оценке Маркса и Белинского (эл. версия)
2. Тарасов А. Н. Неизвестный Эжен Сю. // Страна Икс. — М.: АСТ; Адаптек, 2006.
3. Материалы с сайта arzamas.academy.
5. Eco, Umberto. Rhetoric and Ideology in Sue’s Les Mystères de Paris (англ.) // International Social Science Journal. — 1967. — No. 19.