99-летняя Галина Брок-Бельцова из Щелкова – единственная оставшаяся в живых летчица знаменитого 125-го женского авиаполка, который немцы прозвали «Ночными ведьмами». В откровенном интервью интернет-изданию «Подмосковье сегодня» ветеран рассказала об ужасах войны, о долге, чести, дружбе и мужестве.
ЗАСТАВИЛИ ПРЯТАТЬСЯ, СЛОВНО КРЫС
— Я читала, что ваша служба фактически началась с бомбежки Москвы в 1941 году?
— Мы с друзьями тогда смотрели фильм в кинотеатре «Родина». Вышли после сеанса, и тут – воздушная тревога, нас загнали в метро. Это было такое унизительное ощущение, что нас, молодых, спортивных, сильных, словно крыс заставили прятаться под землей. Как только кончилась воздушная тревога, мы всей компанией пошли в военкомат, написали заявления, что просим отправить нас добровольцами на фронт.
Я приписала к своему заявлению: «Пошлите туда, куда нужно». Меня и послали – в авиационное училище связи, учиться на синоптика-метеоролога. Его вскоре эвакуировали в Сызрань. Нас разместили в здании бывшей конюшни. Мы, девчонки, сразу пошли искать туалет.
На улице 40 градусов мороза. Видим – помещение, дверь на сломанный гвоздь закрыта. Я его сорвала, открываю – батюшки, а там горы замерзших фекалий. Мы схватили стоявшие возле двери кирку и лопату и принялись эти фекалии отбивать, пока все не вычистили.
— Суровый опыт!
— Так это дело обычное, нашла грязь – надо отмыть. Я никакой работы не гнушалась. Думала, что вообще этот эпизод пройдет незамеченным. А вечером нас командир выстроил и дал команду той, кто открыл дверь в туалет, выйти из строя. Я вышла. И командир мне первое звание дал – младшего сержанта. Все рядовыми с тех пор ходили, а я со звездочками. Потому, что инициативу проявила.
— А потом к вам в училище приехали офицеры из военкомата и предложили всем желающим отправиться в Йошкар-Олу учиться на штурманов бомбардировщиков. Почему из сотен девушек только десять согласились?
— Мы же разные. Есть мобильные, готовые к переменам, кто мог рвануть на другой конец страны. Есть другие. Синоптик – это же работа сидячая. Сидишь на аэродроме, погоду для летчиков высчитываешь. А штурман – совсем другое. Я руку подняла.
«ПЕЙ И ДУМАЙ О ТОМ, КТО НЕ ВЕРНУЛСЯ ИЗ БОЯ»
— Говорят, что летчики были элитой Советской армии. Вы с этим согласны?
— Какая элита? Летчики – это труженики неба. Мы прилетали, мокрые от пота: там, в небе, такие перегрузки. Тебя атакуют со всех сторон, ты крутишься… на тебе меховые унты, перчатки. Прилетаешь – иногда и душ принять не было условий. Такое счастье было просто снять мокрую рубашку и надеть чистую. Приходишь в столовую с чувством выполненного долга, счастливая, сухая, тебя все поздравляют. Стол накрыт. 100 грамм фронтовых.
— Погодите, вы же практически ребенком были тогда. Наверное, водку только там и попробовали впервые?
— Война – это кровь, страдание, смерть и риск. Когда ночью возвращаешься с задания, еле ноги волочишь и заходишь в столовую после всего пережитого стресса. Знаете, летчик заживо сгорает в самолете и в походные сумки собирают прах погибших. И ты с этой сумкой, а на столе еда – суп какой-то. И ты говоришь – не хочу есть. А надо. И тогда ты в первый раз берешь эту металлическую кружку с наркомовскими 100 граммами и пьешь. Охватывает тепло, и ты все съедаешь. Добираешься до нар, падаешь и засыпаешь, даже порой не успев раздеться. Водка — после каждого вылета, как лекарство, для аппетита, чтобы поесть, для обновления какого-то. Да, впервые я ее так и попробовала – после боевого задания. Сгорел друг – и тебе дают эти 100 грамм. Пей и думай о том, кто не вернулся из боя.
— Часто приходилось терять подруг?
— Смерть была повсюду. Мы жили и воевали за себя и за того парня, который до нас сгорел в небе. В нашем случае – за ту подругу. У нас экипаж был – пилот Аня Язовская и стрелок Катя Батухтина. Их самолет загорелся. Самолет весит 7 тонн и горит 3 минуты. Был отдан приказ – покинуть борт. Катя зацепилась лямкой парашюта за турель. Аня, летчик, качнула самолет, чтобы лямка соскользнула. Она дала возможность своей подруге спастись. А сама потеряла время. Не успела выпрыгнуть и вместе с самолетом врезалась в землю. Потом Катя говорила, что живет за себя и за Аню.
СТРЕЛЯЛИ В ОБЩЕЖИТИИ
— Галина Павловна, я знаю, что вы вылетали на боевые вылеты, теряли подруг и 8 мая 1945 года, когда война закончилась и все вокруг уже праздновали Победу. Как так получилось?
— Конец войны – это безоговорочная капитуляция врага. Да, боевые действия закончились 8 мая, но акт капитуляции еще не был подписан. Мы в этот день находились в Восточной Пруссии и бомбили немецкие корабли, которые морем пытались вывезти награбленное. А по нам стреляли зенитки. Попадали. Мы теряли друзей, да, когда для всех остальных война уже кончилась.
Кидали бомбы на корабли, а имущество либо оставалось на берегу, либо шло вместе с кораблями ко дну. Потом его доставали. Ходили слухи, что Янтарную комнату так и не достали со дна в порту Либава. Но, думаю, что это лишь легенда. Кстати, за взятие порта Пилау (теперь это российский город Балтийск) у меня благодарность от Сталина.
Вечером 8 мая мы отбомбились и вернулись на базу в литовский город Паневежис. А в 4 утра 9 мая узнали о Победе, о подписании акта капитуляции. И как начались крики и стрельба. Стреляли все из всего, что было. Я из своего табельного пистолета ТТ. Прямо в комнатах общежития стреляли. И по ним начал бегать комендант и кричать, чтобы мы прекратили стрельбу. Говорил: «Вы войну всю прошли, выжили, а сейчас, дождавшись Победы, друг друга перестреляете». И мы прекратили. Но вот этот порыв, это ощущение вселенского счастья я запомнила на всю жизнь.
Галина Брок-Бельцова также откровенно поведала нашему корреспонденту, есть ли на войне место любви и романтике. Она рассказала, права ли была нобелевский лауреат Светлана Алексиевич, написавшая книгу о сексе на фронте. Подробности читайте в продолжении к интервью, которое выйдет на нашем канале совсем скоро.
Текст: Анна СОКОЛОВА