Она грызла землю, чтобы не закричать от боли, от изнуряющего протяжного страха перед близким концом, перед огромной черной ямой, в которой нет звезд – только грязь и холод… Холод смерти… А земля качалась под ней как колыбель – она помнила себя с самого рождения… Со светлого пасхального утра, в которое появилась на свет… Ее мать панически боялась родильных домов – детей там пеленали как невольников, им было тесно и страшно одним в этой орущей массе, без родного маминого лица, без голоса ее и улыбки… Давно было рекомендовано, чтобы новорожденные находились в одной палате с матерями, но кто у нас будет это выполнять! Подруга матери, родившая там дочку, ночью тайком пробиралась к своему ребенку, чтобы проверить, все ли с ним в порядке, и заставала корчащихся и дико орущих спеленутых, то бишь связанных детей. Дежурная медсестра обычно спокойно пила чай где-нибудь подальше от этих криков. Женщина раскручивала всех малышей и они, отведавшие свободы, мигом умолкали. Она же, заслышав шаги сестры, убегала… И потому мать перед родами пригласила к себе домой акушерку. Дите появилось на свет без труда. Девочку назвали Яной. Была, правда, одна проблема, но посторонние о ней не знали – этой женщине вообще не следовало рожать, ведь она была наркоманкой… Во всяком случае, так считала Яна. Что ж, ее… смерть, да, все-таки смерть избавила девушку от лишних хлопот. Однако детство ее прошло с этой негодной женщиной. Вообще-то иногда она жила и у отца. А когда у него появлялась женщина, то – в интернате. На детских ее годах не сказалось плохое наследство – она неплохо училась, у нее не было замедленной реакции либо каких-то других признаков начинающейся деградации. Но когда девушка стала вполне самостоятельной и опекать ее было некому… Все произошло очень быстро, она экспромтом миновала сразу несколько кругов в ад и кристаллы героина стали казаться ей волшебными, открывающими другой мир, иное его измерение. В котором все – нереально, все – сказка, но как в этой сказке любезно плавать во сне… по радужным волнам… и чувствовать себя восторженным гением… А вершины твоих творений мерцают северным сиянием на бездонном небе, усыпанном звездами, и каждая звезда тебя любит и протягивает тебе свои лучи-нити, тонкие волокна, по которым можно идти, балансируя между высью и бездной… блаженством и отчаянием… Отчаяния было больше – оно приходило по утрам и занимало всю ее комнату, и кухню, и прихожую, и ванну с туалетом… Все, что только можно было занять… Оно было столь огромным, что Яне не оставалось места… Оно сталкивало ее в бездну…
И тогда Яна решила уйти. Оказаться там, где нет блеска этих белых кристаллов – в лесу, в поле, на проселочной дороге… И оказалась. Сейчас она лежала на земле, повлажневшей от холодного вечернего тумана, лежала, вцепившись в нее пальцами, ломая ногти, и вгрызалась в эту темную массу с личинками, песчинками и еще бог знает чем… И рычала, как голодная собака, завидевшая пищу, или же, напротив, лишившаяся надежды ее получить и оттого озлобленная на весь белый свет. Да разве он белый? На земле столько человеческих страданий, что говорить про белый свет – это значит смеяться над теми, кто страдает, кто почти мертв от болезней, унижений, обид и всеобщего равнодушия… Не-е-ет, в мире темно, как… Как в космосе… И люди бьются вслепую и в полном одиночестве… Вот как она сейчас… Только она сама выбрала себе эту казнь… Это излечение, если получится… У нее все должно получиться! Зачем сомневаться? Зачем обращаться назад, туда, где даже небесный свод блестит от запретных кристаллов? Отступления нет! Отступать некуда, позади, как говорится, Москва! Яна усмехнулась – позади и вправду была столица, она приехала оттуда на одной из последних электричек в поселок, прошла его насквозь, выбирая пустынное место, где можно биться в судорогах и тебя никто не увидит и не услышит, она прошла мимо какого-то завода, перешла через речку и остановилась в полузаброшенной деревне. Где-то вдалеке в нескольких домах горели огни. Но на краю деревни, где оказалась она, было темно и глухо. В разваливающихся домах, похоже, никто не жил. Один вообще был сожжен дотла и на пепелище торчала лишь печная труба – ну точь в точь как в кадрах кинохроники времен Отечественной войны. За этим пепелищем было много пустого места - вероятно, там когда-то стоял еще один дом, но от него не осталось и следа… Вот тут-то Яна и решила бросить свои кости, как любили выражаться ее друзья-наркаши. И, убедившись, что в обозримом пространстве никого нет, отбросила пакет с документами, ключами от дома и кое-какими вещами и бросилась на землю, решив не жалеть себя и переломить надвигавшийся критический миг… И постараться остаться в живых… Иного пути у нее просто не было – белые кристаллы уже прошили ее мозг… Сделали ее роботом, который не может без них двигаться, дышать, говорить… И если в компьютерных играх у героев бывает по семь и более жизней, то у нее давно уже не осталось ни одной…
- М-м-м-м… А-а-а-а… М-м-м-м…
Боль резала ее на куски и выбрасывала их один за другим – она уже не ощущала своего тела… Вот, оказывается, как это бывает… Ей хотелось лезть на стену, но стены не было и она стала ползти, загребая ногтями траву, камни, обдирая об них нос и калеча губы… Ей казалось, что у нее уже нет ног и вот-вот отвалятся обезображенные руки… Но она не отступала – лучше так, чем валяться в бреду, принимая грязный подвал за царские хоромы… Она не видела, куда ползет, и вскоре дорогу ей перегородил старый забор из расшатанных гнилых досок. Она ринулась грудью прямо на эти доски, чтобы ощутить обычную человеческую боль – дабы прекратилась та, страшная, неземная, кристалльно-адская… Забор хрустнул и она оказалась лежащей на нескольких досках, но губам и щекам вдруг стало тепло, и пальцам рук – тоже… Она приподнялась, чтобы их разглядеть, и с удивлением увидела на своих руках красные пятна... Кровь капала с лица... Сочилась из-под ногтей, смешиваясь с грязью... Кажется, источником крови была и рассеченная бровь... Что же теперь делать? И где ее пакет - там ведь есть носовой платок… И… Но она больше не чувствовала той, раздирающей боли! Нет! Ее нет! Внутри Яны, где-то в области живота мелко-мелко задрожали атомы, молекулы или клеточки – недаром ученые говорят, что там тоже расположен мозг, что этот важный человеческий орган базируется не только в черепной коробке… И там стало хорошо, тепло, словно она получила какое-то радостное известие… Яна села возле забора и осознала, что она победила. На первый раз. В первой схватке. А сколько их будет еще? Один умный врач, чьи лекции она слушала когда-то в наркологическом диспансере, сказал, что победа обязательно наступит, если взять свою волю за шиворот, зажать в кулак и бить этим кулаком по врагу… Она это сделала… Только доктор говорил еще и о том, что у каждого – свой враг, и сколько раз он нападет на жертву – неизвестно. Но если заняться каким-то жизненно важным делом, которому следует отдавать все силы и время, то врагу трудно будет выбрать момент для нападения. Яна это помнила, однако беда состояла в том, что она не приготовила себе этого дела. И забеспокоилась, хотя еще полностью не отошла от боли.
И тут ей стало холодно. Она приподнялась с земли, увидела вдалеке свой пакет и стала медленно продвигаться к нему – в пакете была куртка. Она ползла, опираясь о рыхлую землю руками и коленями – встать на ноги у нее еще не было сил. Добравшись до пакета, Яна схватила его рукой, из которой сочилась кровь – правой, ибо левая совсем онемела, и поползла назад, к забору, почему-то держа свою поклажу высоко над головой, словно находилась не на твердой почве, а плыла по воде. Опираясь на те доски забора, которые остались стоять по стойке смирно, она попыталась, наконец, встать. Попытка оказалась удачной и Яна шагнула за ограду, метрах в десяти от которой стоял большой старый дом с примыкавшим к нему дырявым сараем, а за ним – туалет, какие можно увидеть во многих деревнях, на непродвинутых дачах. К дому примыкала веранда, запертая на обычный висячий замок. Рядом стояла бочка с водой и девушка опустила туда ноющие от боли руки, а потом умылась и почистила одежду. В окнах было темно. Яна тихонько обогнула дом и осмотрела другую его сторону. Там тоже была веранда, но побольше, и замок на ее двери оказался крепче, внутренний. Вдруг что-то сильно ударило ее по голове, девушка вскрикнула, испугалась, но тут же увидела упавшее к ее ногам большое зеленое яблоко. Подняв голову, она поняла, что яблоня может атаковать ее еще не один раз – ветки дерева сгибались под тяжестью плодов. Очевидно, сказалось необычайно жаркое, засушливое лето. Яна вновь прошла на исходную позицию и попыталась открыть висячий замок, с виду совсем простенький – она не раз видела, как в фильмах грабители, да и не только они открывали подобные замки с помощью обычной шпильки… Этого «инструмента» у Яны не было, зато она нашла канцелярскую скрепку, вытянула ее в одну линию и пошевелила ею в замочной скважине. Безрезультатно. А между тем ей было просто необходимо попасть внутрь – уже почти стемнело, не ночевать же на улице! Обратную дорогу к электричке она уже не осилит, да и страшно идти одной. И здесь оставаться тоже небезопасно – рядом лес, и наверняка есть какие-то звери, которые бродят ночью по деревне. Или стаи бездомных собак… Этот ужас ей уже пришлось пережить – Яну спас какой-то мужчина, проходивший мимо. Он еще издали увидел, как собаки окружили девушку, услышал, что она звала на помощь, а из находившихся рядом домов никто даже не откликнулся, нашел хорошую палку и с этим оружием ринулся на собак. Они испугались. Но здесь того мужчины нет. Нет пока вообще никого. Яна еще раз внимательно оглядела дом. Вверху находился чердак и маленькое оконце. Кажется, оно было чуть приоткрыто. Но как туда добраться? И тут она увидела старую деревянную лестницу, прислоненную к дому, к облупившемуся кирпичному фундаменту, и поняла, что в ней может быть ее спасение. Лестницей, очевидно, никто давно не пользовался – она буквально вросла в землю, и когда Яна стала ее оттуда выдирать, раздался хруст. Но, может быть, эта прогнившая древность все-таки ее выдержит? Девушка она худенькая, легкая. Яна поставила-таки лестницу в вертикальное положение, к стене дома, и осторожно полезла вверх вместе со своим пакетом. Одна ступенька… вторая… Третьей не было – ее обломки лежали внизу. Четвертая оказалась покрепче. Ну, а на пятую Яна вообще могла не опираться – окно было уже близко и она спокойно дотянулась до него рукой. Обе створки открылись без труда. Девушка подтянулась, встала на крышу и заглянула внутрь. Темно. Она вытащила из пакета спички и зажгла одну. Чердак как чердак, ничего особенного. И, перекинув ноги, она оказалась наконец внутри, под крышей! С помощью спичек Яна обследовала помещение – в нем хранили всякий хлам, который жалко было выбросить. Ободранный стул. Старую одежду. Панцирную сетку от кровати. Матрацы со свалявшейся ватой – ясное дело, хорошие не выкинут! Была даже стопка книг и старый диван – правда, без спинки и валиков. Яна обрадовалась – надо же, можно спать и на кровати с матрацем, и на диване. Какая роскошь! Она ходила, осваивая помещение, и вдруг под ногами у нее оказалась какая-то неровность. Она посветила вниз – там находился люк с засовом, который она со своей стороны могла запереть, просунув в железную петлю какой-нибудь прочный, железный же штырь. Люк, очевидно, вел вниз, в жилые помещения, куда ей конечно же хотелось попасть. На чердаке все-таки страшновато… Она откинула дверцу люка и посветила вниз – прямо под ней находился большой сундук, наполненный пустыми стеклянными банками – в основном трехлитровыми. Расстояние до них было приличным и она с трудом спустилась вниз, встав на край сундука, чтобы не раздавить его содержимое, а затем встала на пол. Здесь было совершенно темно – Яна попала в кладовку. Зажженная спичка это подтвердила, неожиданно осветив выключатель. А что, если включить свет? Ведь когда-то во всех этих домах текла нормальная жизнь и, возможно, электричество сюда еще подается… Она нажала на клавишу выключателя и тусклая лампочка, укрепленная сбоку на бревенчатой стене, загорелась, осветив маленькую, метров в пять кладовку, где стоял еще и старый комод. Ящики его были пусты. Яна открыла дверь и вышла в коридор с расшатанным полом. Сюда выходило несколько дверей и она поочередно открывала их все – первая вела на веранду с висячим замком, который она не смогла открыть, вторая – в малюсенькую кухню с русской печкой, третья – в комнату с большим обеденным столом, кроватью, шкафом и сервантом, полным посуды – там стояли даже рюмочки и фужеры, четвертая – на другую веранду. Свет, шедший из кладовки, помог ей сэкономить спички.
Она решила обосноваться на ночлег в комнате. Постель с деревянными спинками была прикрыта одеялом, но под ним находился голый пружинный матрац. Зато в шкафу оказались и простыни, и подушки с наволочками. Только постелив себе постель и сев на краешек кровати, Яна ощутила непомерную усталость. Она пошла в кладовку и выключила свет – на всякий случай, а то вдруг он пробивается через какую-нибудь щель и могут заметить, что в доме кто-то есть. Дверь в коридор Яна решила не закрывать. Сняв куртку, она раздумывала, раздеваться ли дальше – собственно, одежда обсохла, грязи на ней не было, а в доме холодно, как вдруг в коридоре стало светло. Яна закрыла одеялом разобранную кровать, схватила куртку и, пригнувшись, чтобы ее не увидели снаружи, кинулась в кладовку. Обратный путь на чердак был сложнее, но она сумела быстро подтянуться, залезть в люк и закрыть его. Только тут Яна отдышалась и медленно подошла к чердачному окошку. Во двор въезжала машина. Господи, как же она в этой пронзительной тишине не услышала шума мотора! Впрочем, в ее прежнем состоянии всегда притуплялся слух. Но ведь это надо же! Судя по сырости и по спертому воздуху в доме, тут уже давно никого не было, но стоило ей выбрать это место себе на ночлег, как тут же появились хозяева… Словно в ней есть какая-то притягательная сила… А хозяева ли? Черт, она не откинула лестницу на землю! Но, может, этого не заметят… И ей нечем запереть люк – она не потрудилась найти подходящую железяку… Ах, дура-то какая! Ну уж теперь – все, надо сидеть тихо, как мышка… Может, эти хозяева или нежданные гости быстро уедут… Яна услышала, как снаружи уверенно отпирают замок, и поняла, что хозяева. То, что это был не один человек, выяснилось сразу же – приехавшие разговаривали друг с другом. Причем один голос принадлежал женщине, другой – мужчине. Яне не было особенно страшно – если ее и обнаружат, то она расскажет все как есть. Ну, не убьют же ее за это! Только… может, объявиться хозяевам прямо сейчас? Что-то подсказывало ей, что именно так и надо поступить, но, во-первых, внутренний голос не раз ее подводил, а во-вторых, она уже плохо соображала и упустила нужный момент. Потому что услышала внизу разговор, после первых же откровений которого не то что объявляться, но и шевелиться-то ей лишний раз было опасно! Одна мысль тупо билась в ее измученной голове – господи, за что? За что?
- Только тут! Только тут! – повторяла женщина, меряя шагами большую комнату, в которой Яна расстилала себе постель. – Даже в машине твоей не могу, понимаешь? Я должна быть спокойна и уверенна, иначе ничего не сделаю! Не получится! Ты ведь понимаешь, насколько мы зависимы от собственного состояния… А тут – все мое! Родовое гнездо! Каждый уголок, каждую досочку знаю! Меня эти стены всегда оберегали…
- У меня в машине нет никаких прослушек, сто раз проверено. Могли бы там. А то забрались к черту на кулички…
- Хм… А ты уверен, что все знаешь про свою машину?
- Уверен. Но мы теряем время. Давай ближе к делу.
- К делу или к телу?
- Тебе известно, что я стал другим человеком… С другими интересами…
- Жаль. А когда-то…
- У нас не вечер воспоминаний…
- Хорошо. Но я перевыполнила план. Что мне за это будет?
- О! Я доволен. Увеличение процента. Если, конечно, все пройдет гладко.
- Когда вы работаете с моими данными, то по-другому не бывает. Успех заложен в самом моем выборе.
- За это я тебя и ценю.
- Ты или вы?
- Ненужный вопрос. Ведь и ты ценишь меня не только за оперативность и чистоту…работы, за чистые руки, но и за то, что я никому никогда не даю никакой лишней информации… В том числе и тебе.
- Извини. Да, мне это нравится. Садись поудобнее. Записывать будешь?
- Я же не компьютер.
- Начинаю. Крюкова Галина Петровна. Восемьдесят два. Работала какой-то шишкой в ресторане. Родила от одного из постоянных посетителей сына. Пятнадцать лет назад он умер. Родственников нет. Однокомнатная квартира. Адрес…
Яна сидела на полу и вслушивалась в каждое слово. Интересно, что таится за этим разговором? Какая-то Крюкова, живущая в приватизированной квартире, не имеющая родственников…
- Каждую субботу она ходит на кладбище к сыну… Он похоронен на Щербинке. Это – план кладбища, посмотри. Вот нужный нам участок… Могила рядом с дорожкой и это упрощает первые контакты. Она сидит там подолгу. Охотно общается с посторонними, с прохожими. Все рассказывает о себе. Доброжелательна. Доверчива. Дружит с соседями, однако квартиру никому не завещала, потому что одна из соседок пустила слух, что у нее, у Галины Петровны, есть внучка. Что якобы ее сын был влюблен в женщину, которая от него родила...
- Трюк? – спросил мужчина.
- Трюк, я думаю. Потому что, по моим данным, эта баба, мать ребенка-то, хорошая соседкина знакомая. Даже, кажется, родственница. Галина Петровна тоже, видно, чувствует подвох, потому и не спешит с решением вопроса…
- Чистота квартиры?
Яна думала, что речь пойдет о соблюдении чистоты и порядка, но услышала другое.
- Чисто все. Крюкова получила эту квартиру от общепита. В новом доме. До нее там никто не жил.
- Прекрасно! И какой ты предлагаешь психологический ход?
- «Случайно» встретиться с ней на кладбище. Рассказать свою душещипательную историю. Продолжить общение с помощью общих тем – она любит и знает литературу, театр – не смотри, что работала в ресторане. Войти в доверие. Подружиться. Напроситься в гости. Лучше, конечно, сделать так, чтобы она сама пригласила к себе. Помочь ей в быту – сразу же! Узнать ее проблемы. Вызваться их решить. При всем этом понравиться соседям, стать там своим человеком. И постепенно привести ее к мысли заключить договор ренты с пожизненным содержанием. Либо оформить дарственную. Или написать завещание. Это уж как ей самой захочется… Конечно, рента нам выгоднее – все деньги твои. Но мелочиться не нужно, чтобы не спугнуть. Ну, а дальше – по твоему сценарию. Только общаться с ней надо очень душевно, искренне… Хорошая женщина. Внешне – полная, грузная, сама себя называет Квазимодо, а душа…
- Тоже как у Квазимодо, а? Тебе ее жаль?
- Жаль?.. Если бы она была много моложе – тогда, пожалуй, и жаль… Но ты знаешь мою философию – старики затмевают мир. Они – тормоза, мешающие человечеству двигаться вперед. Молодость – это быстрота, скорость, движение, ясность мысли… А они вносят диссонанс… У многих народов человек в шестьдесят, семьдесят лет, а то и раньше сам отправляется на вечный покой. Существуют целые ритуалы такого ухода…
- Так. Ясно. Слушаю дальше.
- А не поставить ли чайник… Я и воды специально привезла. А то у меня уже зуб на зуб не попадает…
- Это – от опасности нашего дела. Не нервничай! Все будет хорошо. Ты в любом случае – в стороне.
Женщина все-таки пошла ставить чайник. Она что-то передвигала на кухне, прямо под Яной, а девушка сидела не шевелясь, потрясенная страшной догадкой. Господи, да ведь это – мафия, убивающая стариков! Она читала о таких случаях в газетах! Мафия… Вот кто теперь бойцы невидимого фронта… Эта проститутка с философским уклоном ищет бедных людей, которые вот-вот отдадут богу душу, и передает их следующему бандитскому звену – душегубам. Их целая сеть… И у каждого – своя специализация… Свои обязанности… Страшно-то как!
- Леся, плитка не работает! Посмотри, а?
Леся… Что за странное мужское имя… Впрочем, Яна знала человека по имени Руфа, например… Только это был очень хороший человек. Девушка услышала, как этот Лесь, про себя она назвала его все-таки по-мужски, почти что сказочный Лель, повозился с плиткой и сказал, что дело тут безнадежное, но что у него в машине есть кипятильник, и отправился за ним. Пока он ходил, женщина вернулась в комнату, чем-то пошуршала, открыла шкаф и Яна услышала стук пустых вешалок. Интересно, что это она там делает? Когда Лесь вернулся, она была уже на кухне и, видимо, тут же стала кипятить воду.
- Давай скорее со своим чаем. Время идет. Надо ведь еще все обдумать, людей правильно подобрать… Завтра и начнем. Суббота-то завтра. Подъедем к твоей Галине Петровне. А вторая кто?
- Вторая… О, видишь, как быстро закипает… А заварка вот тут была, в столе. Старая, правда… Вот она… И мяты немного… Все! Пиши, я сосредоточусь, пока настаивается. Вторая – это… как бы тебе сказать… Словом, таких ты не видел никогда! В свои девяноста два года по всей Москве – летает! Необычайно подвижна, фигурка неплохая, ножки красивые… Лысоватая, правда… Кокетка…Шарфик повяжет так, что молодой и не суметь. Кепочку набок сдвинет… Все делает сама. Дома – чистота идеальная. Продыху нет от книг и мебели. Всю жизнь они с мужем собирали это по комиссионкам. Не так давно он умер. У нее есть трое племянников, дети ее сестры. Сестра эта еще жива, в провинции с дочерью живет и с мужем своим. Вот эта дочка из провинции – одна племянница. Вторая племянница и племянник в Москве живут, но далеко от нее, так что опекать тетку постоянно не могут. Так, все… Наливаю… Вот тебе две конфетки. И мне две. Не зря прихватила…
- Портрет закончен? И я все же не понял, чего она хочет-то?
- Понимаешь, какая штука… Труднообъяснимая… В ней – масса нерастраченной энергии. Ее необходимо выплеснуть. В подъезде, предположим, кто-то не закрыл за собой дверь. И через некоторое время об этом знает весь дом. Она рассказывает о том, что вышла из квартиры и закрыла подъезд, так, как будто ей пришлось кидаться на амбразуру и подвергать себя смертельной опасности. И каждое слово чеканит – столько энергии вкладывает, что впору дом подпалить! Вот, послушай, изображу: «Никто! Только я! Только мне до всего есть дело! А как же? Как вы думаете? А? А?». При этом она наскакивала на меня и я не знала, куда увернуться.
- Прелесть. И как зовут эту прекрасную даму?
- Лия Семеновна… Сейчас ты ухохочешься над ее фамилией… Ой, не могу! Падаю! Ой!
Яна слышала, как женщина хохотала, а мужчина пытался ей что-то сказать… О, это он, оказывается, пытался угадать фамилию, но у него ничего не получалось. Вдруг хохот прекратился.
- Леся, иди-ка сюда… Подойди к кровати… Хохот – он всегда плохо кончается, я проверила. Тут постелено… А я уж сто лет сюда не приезжала, а когда и была последний раз, до этой кровати не дотрагивалась…
Яна похолодела, представив, как хохочущая хозяйка упала на кровать и заметила, что на матраце есть простыня, что там лежат подушки, да еще и с наволочками!
- Ну, Лера, что ты так волнуешься, ведь дочка твоя могла сюда наведаться… Да мало ли еще кто…
- Мало! Никто! Дочка, говоришь… Но что ей тут делать?
- Ну, может, с кем-нибудь…
- Да не может! Ну, насколько я знаю…
- Родители никогда до конца не знают своих детей…
- Да?! А представь, если кто-нибудь сидит сейчас за стеной и нас подслушивает!
- Так давай проверим!
Яна замерла и прогнала все свои мысли далеко-далеко, чтобы чуткая Лера не могла ощутить их в этом пространстве, которое было когда-то для нее родным. Девушка и сама как бы отрешилась от этого места и представила, что она сейчас – в парке, на берегу реки, кормит уток, как в детстве…Это должно помочь! Тогда их интуиция промолчит, не просигналит им, что она, посторонний человек – здесь, над их головами! Да у нее и не было другого выхода – убежать она уже не успеет, они ее тут же поймают. А так – есть шанс… Но перенеся себя далеко от этих мест, сидя как истукан, из которого выпустили дух и отправили за десятки километров, Яна перестала ощущать окружающие звуки и не слышала топота ног внизу, стука открываемых дверей, скрипа шкафа, грохота крышки сундука с банками… Очнулась она тогда, когда Лера отчитывала своего спутника за то, что у него нет фонаря, и как без этого проверить чердак?
- Там есть лампочка. Выключатель прямо напротив окна. Лезь без фонаря…
- Ты что, офонарела?
- Лезь! Я должна быть уверена… Иначе выйду из строя… И наша прочная цепочка окажется порванной…
- Хорошо, Лерон… Сейчас… Брюки жалко – новые… А там пыль, наверное… И все-таки – как фамилия-то ее, а?
- Перчик! – почти выкрикнула Лера.
Мужчина загоготал, а потом перешел на какое-то повизгивание и, похоже, не мог остановиться. Яна воспользовалась дарованной ей паузой и под шумок, ориентируясь вытянутыми руками, чтобы не наткнуться на какой-нибудь предмет, отошла к дивану без спинки – он как раз стоял у стены, но не вплотную к ней, а на некотором расстоянии, достаточном для того, чтобы она могла там разместиться. По пути девушка схватила старое суконное пальто и, устроившись в выбранной щели, накрылась им полностью. Она лежала и ждала прихода этого Леся или Олеся – интересно все же, как его полное имя? И думала о следах, которые на пыльном полу могли оставить ее ботинки, о спичках с обгорелыми головками, разбросанных тут и там… Но кто мог подумать, что этот дом обитаем! Мужчина пыхтел как паровоз – видимо, он был довольно грузным, но все-таки залез на чердак. Доски сильно скрипели под его ногами. Яна слышала, как в темноте он нашел выключатель, использовав для этого спички, как и она, как раздался щелчок, но свет не загорелся.
- Ну, что там? – спросила Лера.
- Да тут лампочка, наверное, перегорела… Э, да ее вообще нет! У тебя есть запасная?
- Не знаю. Сейчас я выкручу на веранде, она там не нужна…
Яна слышала, как женщина протопала к маленькой веранде, через которую они входили, но тут же вернулась обратно.
- Там тоже нет… Сейчас эту тебе выкручу, из кладовки…
- Ну уж нет! С ней здесь хоть что-то видно… Я не кот, у меня глаза вместо лампочек не горят… Может, тут с проводкой что-то не то… И вообще – зачем? И так видно, что ничего, кроме хлама старого, на этом чердаке нет… И никого… Вот, я со спичками все обхожу, слышишь?
Этот Лесь действительно не поленился и обошел весь чердак, пройдя в метре от Яны. Собственно, за эти напряженные минуты она и придумала, что сыграет, какую сцену, если ее обнаружат. Самою себя! Девушку, потерявшую сознание, память, разум от наркотиков! Это ей – раз плюнуть! Она придаст себе такое состояние, при котором не только услышать и запомнить чужой разговор, но и маму родную узнать невозможно! И они ей поверят и не станут ее опасаться… А если нет? Поверят, ведь у нее действительно отличные актерские способности! Ей не раз говорили об этом хорошие знакомые, доброжелательные люди. Советовали поступать в театральный вуз… А она вместо этого – здесь, на гнилом чердаке, в доме-развалюхе, по которому бродят преступники…
А тем временем мужчина стал спускаться вниз. И тут эта ушлая Лера выкрикнула:
- Смотри, спички!
- Ну и что? Я же там проходил. Одна, видно, упала.
- Но у тебя спички – с зелеными головками! А эта – обычная, видишь? Не зажглась, ее и бросили! Нет, что-то тут все-таки не то…
- Это в твоей башке – не то. Ты спасибо скажи, что твой дом-то цел еще, что бомжи его не растащили по кусочкам, не подожгли. К моему соседу на дачу влезли, так все вынесли, до последнего стула! Аккуратно, правда. Стекол не побили, замки не поломали… Так что, видно, и к тебе залезали, проверяли, есть ли чем поживиться… И хватит этой мистики! От дела отвлекаешься! Пойдем за стол. Ты о главном не сказала. На какой козе подъехать к этому Перчику, который всем дает перчика, а? И стоит ли – ведь у нее есть племянники… Возни там не многовато будет?
- А спичка-то не запыленная, свежая… Недавно кто-то был…
Но, очевидно, женщина все же успокоилась, потому что разговор продолжился, но уже в комнате.
- А подход тут нужен особенный… Старуха болезненно подозрительна… Так вот, вся соль тут – в договоре. У нее давно, много лет назад был составлен договор ренты с той племянницей, которая живет в провинции. Но она – на грани его расторжения. Через суд. Понимаешь, у нее, у этой Лии Семеновны – недремлющие соседи. У первой – один или два сына-пьяницы, их жены из квартир выгнали, жить негде, у второй – тоже острая нужда в жилплощади… Так они сейчас осаждают нашу даму, сменяя друг друга, и жужжат, жужжат, выливая ушаты грязи на племянников… Вот, дескать, вы, Лия Семеновна, всего своим трудом добились, а эти ваши бездельники хотят прийти на все готовое, разорвать на части и вашу квартиру, и вас самих… В общем, воду льют бабы на нашу мельницу. Особое внимание Перчик оказывает первой соседке, у которой сыновья-то непристроенные. Та не дура, знает, чем взять – то огурчиков ей с дачи привезет, то ягодок, а то по дому что-то поможет сделать… Я думаю, Перчик вот-вот дрогнет… Вот тут-то ее и надо брать! Тепленькую…Но тот, кому ты это поручишь, должен уже сейчас с ней познакомиться, войти в доверие… Рассказать, например, о тяжелом прошлом своей семьи. О деде или прадеде, который был репрессирован… Ни за что, разумеется, по доносу. В общем-то, и легенду можно на этом построить… У нее отец так пострадал, и потому она должна проникнуться… О родителях, которые всю жизнь работали и все наживали, а их, предположим, обокрали. Или придумать другую трагедию… Вашей кандидатуре надо обязательно подчеркнуть, что она была замужем, верной женой, уважала мужа, никогда ему не перечила, а он вот недавно умер… Но она и сейчас ему верна… И замуж не собирается… Это созвучно с жизнью Перчик… И она опять же должна проникнуться… Ну и, конечно, следует заготовить монологи о добросовестном труде… Вообще-то я прокручивала вариант – послать к ней симпатичного мужчину, который в нее «влюбится»… Вдруг она клюнет? Но – что скажут соседи о ее праведной жизни? Так что лучше не рисковать…
- А если все-таки ничего не получится?
И тут Яна осознала всю глубину… падения современных нравов, так она сказала про себя, хотя нравы во все века имели обыкновение падать в бездну. Ее поражало, что эта Лера, рассуждая о будущих своих жертвах, была совершенно спокойна. И ведь явно не бедствует… Во всяком случае, деньги вряд ли нужны ей позарез… И все равно отправляет стариков на погибель… Даже Галину Петровну, которая ей симпатична… Вот и сейчас… Господи, что же она там говорит! Если не клюнет… Следует применить средство… Какое – не сказала… Видимо, оно им известно… Чтобы эта Перчик поставила свою подпись на какой-то важной бумаге… А с этой бумагой можно расторгать и заключать какие угодно договоры и сделки… Старуха и ее долбаные соседки про это и знать не будут… А потом – на покой… Что ж, покой в девяноста два – не так и плохо… Это уже была собственная мысль Яны и она себя одернула – нельзя уподобляться этим Лесям-Олесям, Леронам – черным воронам…
А тем временем совет в Филях подошел к концу, эти деятели засобирались, мужчина прошел на кухню за кипятильником, женщина вновь что-то поискала в скрипучем шкафу и вдруг сказала:
- Не нашли, заразы…
- Кого это ты так? – откликнулся Лесь.
- Да видишь спички обгорелые на полу… Был кто-то, был… А я тут кое-что оставляла… Так не взяли… Цело…
- Ты знаешь – в отношении того, что меня не касается, я не любопытен… Хочешь – скажи, что у тебя там цело, не хочешь – не надо…
- Конечно, раз ты не любопытен… Пойдем…
Они погасили свет и, спотыкаясь, вышли на веранду, затем во двор, заперли замок и направились к машине. Яна допускала мысль – хитрая Лера может лишь сделать вид, что они уехали, а сама тихонько вернется к дому и будет вслушиваться в каждый звук… Поэтому девушка осторожно вылезла из укрытия и сделала несколько шагов по направлению к окну, чтобы увидеть, как эти махинаторы садятся в машину. И очень правильно сделала. Она, правда, не видела самой Леры, но ее тень от луны осторожно двигалась к крыльцу… Затем переместилась еще ближе – видимо, к стене, Яне уже не было ее видно, но вокруг стояла глухая тишина – значит, женщина возле стены застыла и не шевелилась… Яна – тоже, у нее одеревенели ноги и она боялась одного – как бы не рухнуть… Наконец, тень на улице перерезала двор и через минуту-другую машина выехала из ворот. Яна подошла ближе к окну – да, на переднем сиденье были двое – он и она. Рокот мотора становился все слабее… Господи, неужели кончилась эта пытка и можно сесть и расправить кости? А то и спуститься вниз, чтобы допить их чай… Неужели можно в конце концов лечь на постель, а не прозябать на этом пыльном чердаке! Стоп! А вдруг они остановят машину метров за сто отсюда и все-таки вернутся, чтобы проверить – как это они выражались… чистоту квартиры? Вот-вот, вернутся, а она разляжется тут на чистой кроватке… Ну уж нет! Она, конечно, воспользуется дарованным кровом, она спустится вниз, поищет, чем, кроме чая, можно поживиться на кухне, обследует шкаф, в котором эта женщина, видимо, что-то прячет, а Яна, в отличие от Леся, очень даже любопытна, а потом… А что потом? С теми данными, которые лежат у нее в кармане, прямая дорога в милицию. Там ее выслушают, все запишут. Спросят, как это она оказалась в чужом доме, и будут подозрительно на нее посматривать. Но самое страшное – ведь этих подонков не арестуют. Их вроде как и не за что арестовывать. И Галина Петровна, и Перчик пока живы-здоровы. А когда их не станет, в милицию обращаться будет незачем… Разве – чтобы предотвратить последующие преступления… Господи, как все запутано… Она ведь и сейчас хочет именно предотвратить непоправимое… Но как, как это сделать? А доказать прежние преступления этой парочки вряд ли возможно. У Яны нет в руках ни одной нити… Только их слова… К тому же все это очень опасно – парочка непременно узнает, по чьей вине на них пало подозрение, кому она этим обязана, и постарается от нее избавиться. А что, если… если самой познакомиться с Галиной Петровной и этой старухой Изергиль? Познакомиться, а там – видно будет. Есть же у них какие-то головы на плечах! У Галины Петровны хотя бы… Ну, а если не получится контактов с Перчик, разумно будет встретиться с ее племянниками…
Яна не знала, зачем ей все это надо – ведь для осуществления таких планов понадобится много времени, сил, эмоций, надо будет врать, изворачиваться, чтобы спасти этих старых баб, до которых ей не должно быть никакого дела! Но так уж она устроена – этим людям грозит опасность! И она не сможет спокойно ходить по улице, работать на своем радио, как ни в чем не бывало общаться с людьми, если будет знать, что этим пожилым женщинам сначала навесят лапшу на уши, а потом убьют… Есть и еще одна причина ее неравнодушия к этой ситуации – она так давно не была никому нужна… У нее не было мужа – он ушел, как только понял, какой недуг одолел его женушку… Не было ребенка… Конечно, на работе она по праву занимала свое место – ее репортажи в эфире всегда были живыми, интересными, и вопросы своим героям она задавала необычные, которые требовали неоднозначных ответов, и голос у нее был самый что ни на есть радийный, к тому же он проникал в душу… Но ей так хотелось ощутить тепло человеческой благодарности не за работу, а за… поступок. И вот сейчас она может его совершить… К тому же у нее может получиться и кое-что другое, давно задуманное… Потому что сейчас – самое время… Она посмотрит, как лучше все сделать. Возможно, посоветуется со своим редактором, который очень хорошо к ней относится, хотя все про нее знает. Это он предложил ей взять отпуск за свой счет, чтобы она на свободе могла избавиться от страшной болезни, собрать силы, сконцентрироваться на главном… Она и собрала. И победила. Сегодня. Но будет еще и завтра, и послезавтра… И надо уже сейчас готовиться к этому ужасу, сопровождаемому невиданной душевной болью…
Течение собственных мыслей убаюкало ее и она заснула. На чердачном диване, укрывшись тем самым суконным пальто… Ей снились египетские пирамиды, занесенные песком, множество людей, которые раскапывали их и уносили этот песок в больших корзинах, подвешенных на коромысле, как в наших деревнях носят ведра с водой. Пирамиды освобождались от песка и становились все выше и выше, и вдруг на одной из них Яна прочла надпись, начертанную большими буквами, как на мавзолее – ПЕРЧИК. Тогда же, во сне, Яна подумала, что пирамиды сулят долговечность и, значит, старушка еще поживет на этом свете…
Яна проснулась от холода и не сразу поняла, где находится. Недалеко от нее в углу сидел паук, окруженный своей паутиной. Он ждал жертву. Вот так же и эта парочка, подумала Яна, вспомнив все, что происходило вечером… Паутины, а потом и паука коснулся луч солнца, и он, ловко перебираясь по своим «канатам», уполз в другое место. Яна встала и осторожно подошла к окну. У нее захватило дух – солнце было красным, как во время заката, и казалось, что и небо окрашивается в такой же цвет… Вдали темной лентой блестела река и ее тоже накрывала багрово-серая дымка из солнечных бликов цвета раскаленной печи, утонувших в бледно-сером тумане… Господи, как хорошо! Как хочется жить! И как надо беречь каждый дарованный день… Да что день! Каждую минуту… А сколько этих самых минут, и дней, и недель она пустила на ветер! Сколько денег извела в неуемной своей страсти… боли… да нет, просто глупости и распущенности! Время не возвращается…Это физически невозможно… Его нельзя удержать… Надо жить с ним в согласии, а не в противоречии… Она никогда больше не прикоснется к сияющим неземными вершинами кристаллам… Их блеск обманчив, ведь он просачивается из преисподней… Вчера она уже поставила точку. Но пережитый стресс заставил ее вместо этого зыбкого знака препинания поставить восклицательный знак! Поистине все, что ни делается, делается к лучшему. И теперь – вперед! У нее будет работа и эта тайная спасительная операция, таинственная и опасная, как само стремление убить человека. Она посмотрит, как лучше с этим справиться!
Яна спустилась вниз через тот же люк и сундук с банками, прошла в кухню, глотнула воды, налитой в канистру, побрезговав пить оставшийся в стакане чай, прошла в комнату, и, убедившись, что окна плотно занавешены небольшими шторками, а во дворе никого нет, открыла шкаф, в котором несколько раз рылась хозяйка. Она увидела то, что уже видела – несколько старых платьев на вешалках, женский летний костюм, которому самое малое – лет пятнадцать, а внизу – простыни с наволочками. И все. Яна посмотрела более внимательно – что-то здесь, видимо, должно отодвигаться и задвигаться, иначе как добраться до тайника? Она прощупала стенки, протянула руку вверх и скорее ощутила, чем увидела, что «потолок» шкафа состоял из нескольких фанерных пластин. Точнее, из трех. Две были неподвижны, но зато третья под пальцами Яны проехала немного вперед, открыв небольшую щель, в которую спокойно могла поместиться рука девушки. Ее пальцы тут же нащупали какой-то небольшой твердый предмет. Яна осторожно подвинула его к краю щели и столкнула вниз, на другую свою руку, но ту же отпрянула в ужасе – на дно шкафа хлопнулся пистолет! Он был небольшим и очень похожим на детский, что продают в игрушечных магазинах. Так вот что здесь прятала эта криминальная мадам! Но как же ей-то теперь поступить? Взять эту штуковину с собой? Противозаконно – надо иметь специальное разрешение, которое простым людям дают только на газовые пистолеты. А ее находка явно не из той породы… В то же время предстоящая ей операция по обезвреживанию бандитов требует хорошей защиты… Яна остановила себя – эк куда она хватила! Не самой же ей придется их ловить и арестовывать! На это есть специальные службы. В которые она, несмотря на сомнения, обязательно должна будет обратиться. Хм… Несколько раз произнеся это вслух, Яна все равно не была уверена в своей решимости. Обратиться в милицию – это значит прежде всего раззвонить о преступниках направо и налево и дать им возможность исчезнуть и переориентироваться на другие кандидатуры. И ищи их тогда, свищи! Моя милиция, конечно, меня бережет, но бывает, получается иногда, что так же рьяно она охраняет и некоторых преступников… Может, и ненамеренно, а по причине грубости и глупости своих действий… Так что неизвестно, как она поступит. Что ей подскажет внутренний голос… А пистолет… Разумеется, она его возьмет – такие подарки бывают раз в жизни… И вообще подобные штуки на дороге не валяются… Яна улыбнулась – ха, ведь если кто-то узнает о ее пистолете, то она будет говорить именно это – нашла, мол, на дороге… Или на лесной тропинке, рядом с опятами, из-за которых и оказалась в лесу. Тихая охота, так сказать… Нашла и отправилась сдавать находку в милицию, как положено… Так-то вот… И никто к ней не сможет придраться. Она знала человека, который уже бог знает сколько времени ходил с револьвером и с заявлением в милицию о том, что его нашел. Каждый день он писал новое заявление – с новой датой… Хороший пример для подражания. Яна положила пистолет в пакет, не проверив, заряжен он или нет, потому что плохо умела обращаться с оружием, и вновь направилась к кладовке, чтобы выйти уже проверенным путем.
До самой станции Яне не попалось ни одного человека! Только уже садясь в электричку, она заметила, что вместе с ней в вагон вошел какой-то мальчишка. Он вырос словно из-под земли. Естественно, она не обратила на него никакого внимания…
Однако уже через сутки Яна не узнавала себя – ей, например, стало казаться, что на улице она постоянно сталкивается с одним и тем же мальчишкой… Первая мысль, пришедшая в голову – за ней следят! Но логика подсказывала ей, что слежка – дело тайное, и если один человек следит за другим, то, естественно, старается не попадаться своему «объекту» на глаза. А этот пацан никуда от нее не скрывался… Вторая мысль – этот малолетний наблюдатель так решил, не скрываться, тогда никому и в голову не придет, что он наблюдает за всеми ее передвижениями… Но что-то уж слишком умно для мальчишки… Он что, агент 007? И у него есть собственная тактика разведдействий? Третья мысль перечеркивала первые две, вернее, выбрасывала из них все сомнения и ясно указывала на то, что этот малолетний хвост тянется за ней еще из деревни – шагнула же она в электричку вместе с каким-то мальчишкой… Что из того, что она шла по дороге одна? Он мог бежать параллельно – садами и огородами… Но какой ему смысл наблюдать за Яной? У нее нет таких знакомых, которые наняли бы его и с нетерпением ждали бы сведений о девушке… Значит, его наняла эта скверная баба… Скорее всего, он где-то там живет, и она, уезжая, поручила ему последить за домом – не покажется ли оттуда кто живой… А если покажется, то куда отправится, и так далее. Если пацан из местных, то они, верно, хорошо знакомы… И теперь он доложит ей о Яне – была, мол, в доме, уехала туда-то и находится по такому-то адресу… Если так, то дело может принять очень серьезный оборот и медлить, как она, нельзя – завтра может быть поздно… Все крепче уверенность, что эти умники отправили на тот свет уже не одного человека…
Была и четвертая мысль. Но она совершенно не нравилась Яне, хотя могла казаться спасительной – никто за ней не следит, все вокруг спокойно, просто она потихоньку сходит с ума… Это - последствия ее борения с самой собой… Победа над своим я не может обойтись без жертв… Сломанная психика – одна их них…
Яна никогда не жалела, не щадила себя – из нескольких дел она всегда выбирала самое трудное, ибо дополнительные сложности укрепляли силу воли, а победа давала необычайное моральное удовлетворение. И сейчас по инерции мысль она выбрала самую беспощадную – слежка за ней ведется оттуда, из Лериного родового гнезда… Мальчишка мог находиться там в любом близлежащем доме и спокойно наблюдать за тем, как вечером она залезла на чердак, а утром ушла оттуда… Стоп! Нет, он ничего не знал про вечер и про то, была ли она в доме, пока не увидел ее выходящей оттуда… В противном случае он бы сразу, в тот же поздний вечер сказал Лере о том, что в ее доме находится посторонний человек, и эта парочка наверняка бы вернулась… Зачем? Да чтобы ее прикончить, разумеется. Но они не вернулись… Следовательно, он увидел Яну только утром… И сел вместе с ней в электричку… И что же ей теперь делать?
Яна спокойно, насколько это было возможно, проанализировала все, что случилось. Ба! Но ведь им неизвестно, кто она! Конечно, они попробуют получить нужные сведения в домоуправлении – у этой Леры есть какая-то ксива, да только будет им там хороший облом – Яна прописана совсем в другом месте, в маленьком подмосковном городке, а здесь снимает квартиру у старушки, которая не давала о ней сведений ни в какие жэки… Разумеется, есть такие соседи, которые всё и обо всех знают… Только их надо еще найти, вызвать на откровенность, то есть войти к ним в доверие, а уж потом спрашивать о Яне… Да и то они, почти все – люди пожилые, прежней закалки, ибо дом этот очень стар, могут ничего не рассказать, помня лозунг своей молодости: не болтай у телефона, болтун – находка для шпиона! А если и расскажут, то после длительной обработки – кого бутылкой водки, кого – коробкой конфет, а кого и сотенной… И на все это понадобится время! Кстати, никто в доме толком-то и не знает, где она работает. Следовательно, у нее есть в запасе несколько дней. Надо только куда-то скрыться. И сделать это как можно скорее! Плохо, что сегодня воскресенье… Яна представила, как днем раньше, в субботу, посланец этой мафии, изводящей стариков, знакомился на кладбище с Галиной Петровной… И она, Яна, тоже хотела туда пойти, но какая-то сила ее просто не пустила… Наверное, это ее ангел-хранитель расправил свои крылья и загородил ее на время от бед и страданий… Что-то вдруг сильно и неприятно кольнуло в сердце… Близится вечер… И кто знает, как пройдет эта ночь… Ее организму, ее подсознанию известно гораздо больше, чем её реальному я, которое вечно плавает где-то на поверхности, и дрогнувшее сердце – не импульс ли это из ее собственной кладовой всевидения, которой она полностью не владеет? Нет, надо срочно уходить из квартиры! А поскольку идти Яне было некуда, то она решила провести ночь в редакции, в собственном кабинете. Или в дикторской, где есть неплохой диван… Правда, у нее не было ключей от входной двери, а их радио по воскресеньям молчало, но в это время там должна быть уборщица тетя Шура… А если ее и нет, то не беда – она живет в том же доме, двумя этажами выше… Только как сделать, чтобы не привести на радио этого сопливого хвоста? Сопливого-то сопливого, подумала Яна, а вот сумел-таки он ее выследить! Нет, если бы она ему давала такое поручение, то сказала бы сейчас – молодец, пацан! И как же его теперь перехитрить? Яна выглянула в окно – рядом с домом находился «пьяный» магазин, так звали его в народе, потому что день и ночь главным его товаром была водка. Но достоинство этого магазина было в том, что у него кроме парадного входа существовал и другой, боковой… Только девушка убедилась сейчас, что он просматривался так же хорошо, как и основной… Нет, этот магазин не подойдет… Ну так надо поискать другой!
Яна взяла небольшую хозяйственную сумку, аккуратно положила туда теплую зеленую кофточку, в которой часто ходила на работу, и черные брюки, взяла все необходимые мелочи, надела спортивный костюм, набросила на плечи куртку, чтобы создавалось впечатление – девушка выходит из дома на полчасика, купить что-нибудь перекусить, и отправилась на улицу. Сохраняя небрежный и беззаботный вид, она тем не менее старалась быть предельно внимательной. Сначала девушка шагнула в «пьяный» магазин и стала рассматривать там не витрины, а отражение в них. Нет, пацана и близко не было. Спросив что-то для видимости у скучающей продавщицы, которая давно уже обслужила всех алкоголиков, Яна проскочила в другой магазин, где было много товаров, хороших и разных. И там она не увидела мальчишки. Черт, где же бродит этот маленький сексот? Он что, уже оставил свой пост, решив, что она скоро ляжет спать, и сидит теперь где-нибудь у телевизора? Нет, если он ночует в той деревне, значит, нет у него дома, нет угла… Или он ходит туда на промысел? Чтобы стащить более-менее стоящую вещь в этих брошенных домах и продать? А живет где-то в Москве…
- Тетенька, одолжите мне рубль, а? Всего один, - пропел за ее спиной сладкий и даже нежный голос.
Яна обернулась – худой мальчишка с тревожным, но наглым взглядом, появившимся от яростной борьбы за существование, протягивал к ней свою руку…Надо же… Он вырос словно из-под земли… И был ей совсем не страшен… Напротив, в других обстоятельствах она бы обязательно постаралась ему помочь…
- Один? Но мне самой может не хватить… Денег в кошельке - только на хлеб да на молоко, - взяв себя в руки, спокойно соврала Яна. Деньги у нее были, и она ему подарит хоть и сотню, но в следующий раз, а сейчас главное – чтобы он поверил в ее немедленное возвращение домой. – А тебе на что не хватает, а?
- На ужин…
- Вот и я тоже еще не ужинала… Приехала – а дома ничего нет поесть…
- Так не дадите?
- Ладно. На, возьми…
- Один даете?
- Так ты же один просил…
- Да это я так… Мне больше надо…
- Ну, милый друг… Ладно. На пять. Вон на то пирожное тебе хватит…
Пацан действительно купил пирожное и вышел из магазина. Яна видела, как он стоял у дверей и ел это птичье молоко, которое она и сама любила. Ей же пришлось действительно купить пакет настоящего молока и нарезной батон. Расплачиваясь с продавщицей, Яна тихо спросила:
- Девушка, можно, я выйду от вас через черный ход, а? На улице стоит мой бывший муж, караулит… Я только-только отошла от синяков, а сейчас он опять набросится… Спасите меня, умоляю!
- Да ради бога! Они ведь, сволочи, козлы вонючие, ничего не понимают! Им все по рогам! Зенки зальют, и вперед! Заразы!
Чувствовалось, что продавщица испытала подобную ситуацию на себе.
Яна оглянулась – мальчишка еще жевал пирожное. Пригнувшись, она нырнула в подсобку, пробежала мимо ящиков с конфетами и макаронами, вылетела с противоположной стороны магазина и помчалась к кустам, за которыми скрывалась дорожка, ведущая к автобусной остановке. И тут же остановила себя – нет, неправильно она делает! Пацан ведь тоже мигом сообразит, где ее искать, и отправится сюда же! Яна обогнула кусты, скрываясь за ними, и оказалась возле длинного девятиэтажного дома – как раз со стороны входов в подъезды. Естественно, она вошла в тот, который был открыт, то есть где кодовый замок оказался сломанным. Она встала в сторонку, чтобы не светиться, и сделала вид, что зашла поправить кое-что из туалета. И уже через минуту-другую улыбнулась – мальчишка просвистел мимо! На остановку, как она и предполагала! Счастливого пути! Она постояла еще немного, затем бросилась в противоположную сторону, остановила первую попавшуюся машину и, наврав с три короба, попросила как можно быстрее подвезти ее до ближайшей станции метро. Яна села на заднее сиденье и, проезжая мимо той самой автобусной остановки, пригнулась, чтобы пацан ее случайно не увидел. На остановке, кстати, его не было… Тоже хитромудрый – не хуже взрослого…Во всяком случае, сегодня Яне еще удалось его провести… Она вышла за пять или шесть кварталов от своего дома, нырнула в метро и поехала к себе на радио… И только оказавшись за дверями редакции, Яна успокоилась. Тетя Шура выслушала ее сбивчивый рассказ о том, что дома ей вдруг ни с того, ни с сего стало нестерпимо страшно, и тут же пригласила ее к себе ночевать. Яна согласилась. Это действительно был хороший выход. Страх – чувство, которое поселяется в человеке очень быстро, а вот проходит не сразу. Для этого нужны соответствующие обстоятельства. А ночь и пустая редакция, и щели в полах, откуда могут появиться незваные гости, к таким обстоятельствам явно не относятся… Однако ей нужно время, хотя бы один час, чтобы связаться с умным, знающим человеком и рассказать о своей беде. Она уговорила тетю Шуру оставить ее пока одну в собственном кабинете и позвонила редактору… Яна очень боялась излагать по телефону всё и вся во всех подробностях, поскольку начиталась о подслушивающих устройствах, которых не минует ни одна редакция, а потому редактор, а звали его Костя, услышал лишь о том, что девушка звонит сейчас с работы, и домой ей нельзя, ибо она попала в беду, а это оказалась такая глубокая яма, что она не знает, как теперь оттуда выбраться… Шеф любил Яну, не раз ее спасал, а потому тут же пообещал приехать. И не один. Она не знала, кого он с собой привезет, и решила все же переодеться – не спортом же она приехала сюда заниматься! Панинтеровский костюм из хорошей шерсти отправился в ящик стола, а кофточка и брюки стали делать то, что им и положено по статусу – согревать Яну и подчеркивать ее изящную фигурку…
В редакцию позвонили. Тетя Шура научила Яну, как отпирать и запирать входную дверь, и девушка быстро справилась с задачей, предварительно посмотрев в глазок на встревоженного шефа. За ним вошла крупная блондинка с высоким бюстом и чеканным шагом, однако, несмотря на внушительные габариты, довольно стройная и легкая. Оказалось, что это – его жена.
- Я подумал – может, у тебя какие-то чисто женские неприятности, и уговорил Греточку поехать со мной… Она сможет тебе помочь…
- Моим бедам может помочь только милиция, - честно призналась Яна.
- О, так это же прямое попадание! Грета работает в милиции… Правда, в аналитическом отделе…
Яна была поражена – никто у них не знал, где трудится редакторская жена. А она между тем широко улыбалась и ждала откровений девушки. Яна же никак не могла решить – все ей говорить или какую-то часть, чтобы не позориться перед в общем-то незнакомой женщиной. Тогда Грета усадила ее на стул, села напротив, взяла ее дрожащие руки в свои, большие и горячие, и просто сказала:
- Вы ничего не бойтесь. Я вам помогу. Только говорите все, не оставляйте в себе нисколечко… И ты, Костенька, сядь рядом…
Мотающийся из угла в угол редактор сел, наконец, верхом на перевернутый спинкой вперед стул и застыл, как изваяние. И сидел так, не шевелясь, пока Яна рассказывала о своих приключениях… Она действительно не оставила в себе нисколечко… Ее душу тронуло это детское выражение и она поверила в свое спасение…
- Да… Наши люди сейчас работают по нескольким таким случаям… Тут явно действует одна или несколько бандитских организаций, - призналась Грета. – Но выйти на них пока не удалось… То есть – на самих организаторов… Все пешки попадаются, которые ничего толком не знают… А… вы видели этих людей? Ну, Леру эту и ее спутника?
- Нет. Я их только слышала. И за тенью ее наблюдала… И силуэты их в машине с чердака просматривались…
- Знаете, Яна, информация у вас настолько ценная, что я рискну прямо сейчас позвонить начальству. Думаю, выговор мне за это не объявят. А даже наоборот. Только… Костя, можно, я пройду в твой кабинет, а вы здесь побудете…
Костя проводил жену к себе и быстро вернулся. Они с Яной помолчали, а потом шеф спросил:
- Как со здоровьем-то? Через себя перевернулась?
Это было одно из любимых его выражений – когда человеку следует преодолеть серьезное жизненное препятствие, то, по мнению Кости, ему следует перевернуться через себя самого.
- Перевернулась… Чуть концы не отдала… Выла, как собака… Сколько пишут о наркотиках, а не скажут людям, какая это каторга…
- Вот ты и скажи…
- Стыдно…
Грета вернулась и сообщила, что один из оперативников, задержавшийся на работе, а по ее сведениям – постоянно там ночующий, поскольку ушел от жены, уже ищет сейчас среди подозреваемых эту пару – Леру и Леся. Она, вероятно, Валерия, а он… Может быть и Олесь – с Украины, с Карпат. Может, и Алексей, а Лесь – сокращенно… Да и Александра исключить нельзя… Тут главная – Валерия. Имя не так уж часто повторяющееся… И если рядом с ней окажется этот Олесь-Алексей-Александр, то, значит, он и есть тот самый Лесь!
- Так мне теперь в обычную милицию не обращаться? – все-таки спросила Яна.
- Вы уже обратились. Все передано в специальное управление, которое борется с организованной преступностью. И сейчас нам оттуда позвонят. И договорятся с вами о встрече… И подскажут, что вам пока делать – где жить, например… О, телефон! Я сама возьму трубку!
Это действительно звонили Грете. Оперуполномоченный Николай Николаевич, так редакторская жена его назвала, долго ей что-то говорил, а потом попросил к телефону Яну.
- Янина Викторовна! – начал он.
- Боже мой! Откуда вы знаете мое полное имя, отчество?
- Ну, вы даете! Я же не из подворотни звоню… Янина Викторовна…
- Можно просто – Яна.
- Яна, вы можете переночевать где-то в надежном месте?
- Да. В редакции. Или у нашей уборщицы – в этом же доме… Она меня пригласила…
- Прекрасно! А утром я пришлю за вами машину. Часов в девять – пойдет? Будем вместе думать над вашей загадкой…
Голос этого Николая Николаевича был бодрым, веселым, как будто человек отправлялся на какое-то скопище народа и готовился там выступить – с рекламой, скажем, утюгов или пылесосов… Это взбодрило Яну, хотя уверенности в светлом будущем не прибавило. Она поблагодарила Николая Николаевича за участие в ее судьбе и положила трубку. Втроем они стали думать, как обезопасить девушку. Решили, что сегодня она переночует у тети Шуры, а завтра редактор с ней договорится – может, она приютит Яну не на одну ночь, а на месяц-два? И надо что-то придумать с внешностью девушки… Ей нельзя показываться на улице в своем истинном виде – не исключено, что пацан ее сфотографировал. А, может, этот умелец нарисовал ее портрет… Фоторобот, так сказать… Мал, да удал. Так что…
- А ты измени внешность, - посоветовал Костя. – Натяни парик… белый…
- Почему белый?
- Да потому, что у меня в шкафу валяется белый парик. Кто-то из гостей оставил, когда юбилей радио праздновали – забыл, видно. Сейчас принесу…
Пока Костя ходил за париком, Грета посоветовала девушке сменить одежду, макияж – словом, сделаться неузнаваемой, и пообещала завтра утром прислать с мужем все необходимые для этого аксессуары.
Парик оказался Яне впору и к лицу. Костя с женой проводили ее к тете Шуре.
Засыпая, Яна думала о предстоящем дне. Она чувствовала, что в ее жизни наступает новая полоса, грядут большие перемены. Многие любят говорить, что жизнь – полосатая. Значит, если сейчас в ее жизни черная полоса, то должна наступить светлая. Такова и логика… Только часто, очень часто жизнь поступала с ней совсем нелогично! Как-то будет на этот раз?
На снимке - картина Петра Солдатова.
