Когда «На несколько долларов больше» вышел на экраны в Риме и произвел фурор, делая сборы в три раза больше, чем предыдущий фильм Серджио Леоне «За пригоршню долларов», стало ясно, что очередной вестерн того же автора неминуем. Финансирование для него нашлось даже быстрее, чем этим озаботился продюсер Альберто Гримальди.
Всё благодаря сценаристу «На несколько долларов больше» Лучано Винченцони. Он получил карт-бланш на продажу фильма на международных рынках за комиссию в 10%. Что произошло дальше Винченцони вспоминал следующим образом: «Я позвонил вице-президенту United Artists в Париже, моему другу Илье Лоперту, который как раз приехал в Рим со своими коллегами. Я отвел их в кинотеатр Supercinema, и, к счастью, это был один из тех дней, когда наш фильм продолжал бить все рекорды. Настоящий аншлаг. Зрителей было три тысячи человек. Под всеобщий смех и аплодисменты люди из United Artists посмотрели фильм, а потом захотели пойти в «Гранд-отель», чтобы подписать контракт — немедленно. Минимальная сумма, которую они гарантировали заплатить, была более чем в три раза выше самых оптимистичных прогнозов продюсера. Как это типично для американцев, когда они занимаются бизнесом, первое, что они сказали, когда контракт был подписан, было «Теперь давайте подстрахуемся, компенсируем прибыль или убытки следующим фильмом. О, и кстати, какой следующий фильм?» Хм, у нас не было никаких планов. Так что с молчаливого согласия Леоне и Гримальди, я начал фантазировать. "Это будет фильм, — сказал я, — о трех жуликах, ищущих сокровища во времена Гражданской войны в США, — в том же духе, что и «Великая война» (La Grande Guerra/The Great War), которую вы дистрибьютили в Америке». Они сразу ответили: «Хорошо, купим. Сколько это будет стоить?" Без какого-либо сценария — только основываясь на нескольких моих словах».
Серджио Донати, сценарист, привлеченный к новому проекту значительно позже, пояснял описанные события так: «Гримальди собирался продать права «На несколько долларов больше» в США и Канаде. И как раз в это время, Лучано Винченцони работал с Ильей Лопертом, который был большим другом Арнольда и Дэвида Пикеров из United Artists. Они были в Риме. Он убедил Лоперта привести людей из UA на большой показ фильма «На несколько долларов больше»... И Лучано, действительно, продал фильм United Artists и получил десять процентов со сделки плюс процент от следующего фильма «Хороший, Плохой и Злой». Сделка Винченцони с United Artists оказалась гораздо более выгодной, чем сделка, которую Гримальди обговаривал с другой компанией в то же самое время. Поэтому, Гримальди прилетел из Нью-Йорка, чтобы встретиться с UA в Риме. Предложение Лоперта насчет «На несколько долларов больше» гарантировало минимум один миллион долларов.»
Чтобы ответить на вопрос – сколько будет стоит следующий фильм – Винченцони встретился с Леоне и Гримальди. Для них вопрос оказался полностью неожиданным. Узнав, что сценарист продает историю о трех жуликах во время Гражданской войны в США, продюсер навскидку назвал сумму в 800000 долларов. Винченцони округлил число до миллиона. Лоперт без лишних слов согласился.
Половину бюджета United Artists согласилась дать авансом. Еще 500000 долларов были выплачены за право на 50 процентов прибыли со всех сборов за пределами Италии. Вместе с вложениями других продюсеров, общий бюджет нового вестерна в итоге составил 1,3 миллиона долларов.
Серджио Леоне был очень недоволен, что Винченцони буквально навязал ему тему следующего вестерна. С этого момента их отношения стали постепенно портиться. Новый фильм получил рабочее название «Два великолепных бродяги» (I due magnifici straccioni) и режиссер решил сосредоточиться на приключениях двух мошенников, добавив третьего главного героя лишь для усложнения им жизни.
Леоне позднее вспоминал: “Я всегда думал, что «хорошее», «плохое» и «насильственное» не существуют ни в каком абсолютном смысле. Мне казалось интересно демистифицировать эти прилагательные в вестерне. Убийца может проявить возвышенный альтруизм, в то время как хороший человек может убить с тотальным равнодушием. Человек, который кажется злым, может, когда мы узнаём его лучше, оказаться более достойным, чем видится, - и способным на нежность... В моей памяти запечатлелась старинная римская песня, песня, которая показалась мне полной здравого смысла:
Кардинал скончался,
Хорошим и плохим он отличался.
Плохое делал хорошо,
Хорошее же плохо.
Это была основная мораль, которую я хотел передать в фильме”.
На раннем этапе проработки сценария Леоне договорился с Винченцони, что сюжет объединит трагические исторические события Гражданской войны с «пикаровским духом» (от испанского – пикаро – герой ранних авантюрных романов): чередой случайных встреч между хитрыми обманщиками на Диком Юго-Западе. Пикареск и комедия дель арте стали главными ориентирами авторов. Как объяснял Леоне: «Меня интересовало с одной стороны, демистифицировать прилагательные, с другой — показать абсурд войны. . . Гражданская война, на которой герои встречаются, с моей точки зрения, бесполезна, глупа: она не связана с «важной причиной». Ключевой фразой фильма является та, в которой персонаж комментирует битву на мосту: «Я никогда не видел, чтобы столько людей так напрасно тратили свои силы». Я показывал концлагерь Северян. . . но думал отчасти о нацистских лагерях с их еврейскими оркестрами.»
Для насыщения сюжета юмором режиссер решил привлечь к работе пару авторов, которые прославились написанием сценариев для фильмов со знаменитым комиком Тото в 1950-е годы. Их звали Адженоре Инкроччи и Фурио Скарпелли. В индустрии они более были известны как Аджи-Скарпелли. Ранее они работали над «Великой войной» вместе с Винченцони и он рекомендовал их режиссеру.
Как вспоминал Леоне: «Вклад этих сценаристов оказался «катастрофой». Были шутки и ничего больше. Я не смог использовать ни одну сцену, которую они написали. Это было самое жесткое разочарование в моей жизни. Мне пришлось взяться за сценарий снова, позвав авторов-призраков». Главным автором-призраком, без претензий на авторство, стал Серджио Донати, который неоднократно выполнял эту роль для Леоне в прошлом. Его воспоминания о сотрудничестве с Аджи-Скарпелли совпадают с оценками Леоне: «В окончательном сценарии их почти не осталось. Они написали только первую часть. Всего одну сюжетную линию. Они были так далеки от стиля Леоне. Нанять их было типично для него. Он должен был попробовать что-то новое. А мы в результате страдали. Аджи и Скарпелли написали своего рода комедию, действие которой происходит на Западе, а не вестерн».
Когда работа над сценарием близилась к концу, кто-то из сценаристов назвал то, над чем они работали - «Хороший, плохой, злой» (Good, Bad and Ugly). Леоне название понравилось. Он тут же отказался от «Двух великолепных бродяг» в пользу нового заголовка. Леоне велел написать вступительную последовательность сцен, в которых по очереди представляются три героя. В последствии это вылилось в десять с половиной минут действия, за которые на экране не звучит ни одного диалога, но много что происходит.
После одиннадцатидневной интенсивной работы над сценарием Винченцони посчитал свою миссию выполненной. Он вспоминал: «Мои отношения с Леоне стали несколько холоднее, и поэтому я согласился написать еще два вестерна: «Наёмник» для Серджио Корбуччи и «Смерть верхом на лошади» для Джулио Петрони. На этих фильмах я зарабатывал в два раза больше, и у меня не было постоянных споров с режиссером.»
На роль «хорошего» персонажа Серджио Леоне с самого начала планировал пригласить Клинта Иствуда. Однако американский актер не был так уверен, что ему стоит сниматься в итальянском кино третий раз. В конце 1965-го года телесериал «Сыромятная кожа», где Иствуд играл главную роль, закрыли посередине сезона. Ему выплатили неустойку в размере 119 тыс. долларов за досрочное прекращение контракта. Перед актером в полный рост встал вопрос – куда двигаться дальше. Дорога в звезды голливудского кино казалась перекрытой репутацией телеактера, а сотрудничество с иностранцами в сравнительно малобюджетных вестернах отнюдь не добавляло очков в глазах боссов больших студий.
Клинт Иствуд прочитал тритмент, который прислал Леоне, и остался от него не в восторге. В его ответе режиссеру содержались такие слова: “В начале я был практически один. Потом нас стало два. А теперь нас трое. Так может закончиться целым отрядом кавалерии.” Актер ссылался на предыдущие фильмы Леоне и свое место в них. Уже в «На несколько долларов больше» ему пришлось разделить фокус внимания зрителей с Ли Ван Клифом, в новом проекте ему уделялось еще меньше места.
Леоне вспоминал: «Он почти отказался играть роль Блонди. Прочитав сценарий ... он обнаружил, что роль Туко, по сути, была самой важной, лучшей из этих двух. Я попытался урезонить его: «Фильм длиннее, чем два других. Ты не можешь быть в полном одиночестве. Туко необходим для истории, и он останется таким, каким я хочу его видеть. Ты должен понимать, что он твой водонос. . . В тот момент, когда появляешься ты, это появляется звезда, которую ждут.»»
Но Клинта Иствуда нужно было убеждать лично, а не по телефону, поэтому Серджио и его жена Карла отправились в Калифорнию. Она хорошо запомнила эту поездку: «Клинт Иствуд с женой Мэгги приехали к нам в отель… Я объяснила ему, что в окружении двух других замечательных актеров, его статус резко повышается. Когда большая звезда играет меньшую роль вместе с другими знаменитыми исполнителями, она может извлечь выгоду из ситуации. Меньшее оказывается иногда большим.». Однако это не возымело действия. Дискуссия постепенно превратилась в столкновение мужских эго, с обсуждением того, кто что сделал для того, чтобы предыдущие два вестерна стали популярными. По словам Карлы: «В конце концов, в ходе обсуждения Серджио сказал: «Если он сыграет роль, я буду очень рад. А если нет — ну, раз уж я его придумал, то завтра мне придется придумать еще одного такого же». Подобная тактика всегда работает с американцами. Глаза в глаза, как матадор с быком.»
Через несколько дней Клинт Иствуд в принципе согласился на роль Блонди. Но он выставил очень тяжелые финансовые условия. За третий фильм с Леоне актер попросил 250 000 долларов (в ПЯТЬ раз больше, чем за предыдущий вестерн) плюс 10 процентов от чистой прибыли с территории Западной Европы. По словам Донати и Винченцони, Леоне посчитал такие требования актера возмутительными, но поскольку бюджет позволял – то согласился на них, скрепя зубы.
В ту же поездку в Калифорнию режиссер решил вопрос с исполнителями двух других главных ролей. На роль Сентенцы (в итальянской копии) или Ангельских Глазок (в американском прокате) Леоне пригласил Чарльза Бронсона. Он уже дважды предпринимал попытки заполучить этого актера в свою команду, но тот отклонял приглашения, считая итальянские фильмы никчемными. Третья попытка оказалась удачной. До Бронсона дошли слухи о гениальности итальянского режиссера вестернов, бьющих рекорды сборов в Европе, и он согласился работать на него. Однако, когда стали согласовывать рабочие расписания, оказалось, что на весну 1966 года у Бронсона запланированы съемки в фильме «Грязная дюжина» (Dirty Dozen). Он физически не мог принять участие в проекте Леоне.
Режиссер стал раздумывать над кандидатурой Ли Ван Клифа. Работать с ним было хорошо, но сомнения вызывала его способность сыграть в ином амплуа. Леоне считал полковника Мортимера из «На несколько долларов больше» романтическим персонажем. Ван Клиф идеально вписался в образ. Но в новой ленте ему надо было сыграть «плохого» героя, по большому счету, отъявленного негодяя. По признанию Леоне, долгие размышления на эту тему привели к выводу, что будет даже интересно посмотреть, как это получится у Ван Клифа. Актер на предложение согласился сразу. И в последствии никто об этом выборе не пожалел – из своего персонажа Ван Клиф сделал образцового негодяя.
На роль Туко, напарника Блонди, Леоне изначально рассматривал Джана Мария Волонте, которого снимал в предыдущих вестернах. Однако, сложности их взаимоотношений на съемках «На несколько долларов больше» заставили режиссера отказаться от возможности снова пережить последствия вспыльчивого характера актера. Публично он мотивировал свой отказ от его услуг тем, что на роль Туко требовался комик. По другой версии, Волонте сам отказался от роли, не желая более работать с Леоне.
Требуемый комический талант Леоне разглядел в Эли Уоллахе, известном театральном актере, в кино прославившемся ролью предводителя бандитов в «Великолепной семерке» Стёрджеса. На режиссера произвела впечатление игра актера в короткометражке “Железные дороги” Джорджа Маршалла, являвшейся частью эпического вестерна «Как был завоеван Запад» (How the West Was Won). Там Уоллах, в образе злодея Чарли Ганта угрожает детям Джеба Роулинза (Джордж Пеппард), указывая на них двумя указательными пальцами, имитируя стрельбу из револьверов, и при этом наслаждается их нервными вздрагиваниями. Для Леоне эта пантомима определила выбор. Позднее он вспоминал: «Мне говорили: «Держись от него подальше — он из Актерской Мастерской», но я не слушал их. Я просто знал, что он великий клоун».
Когда Леоне впервые встретил Эли Уоллаха в Лос-Анжелесе, актер не был убежден, что итальянское предложение правильный карьерный шаг для него: «Я подумал про себя «Спагетти-вестерн?» Это как гавайская пицца.» Уоллах недавно написал статью под названием «Во всех направлениях» о трудностях, с которыми сталкивается выпускник актерской студии на съемочной площадке, где театральная подготовка и репетиции подчинены технической логистике. Он утверждал: «Странные вещи случаются: первым моим экранным образом стал персонаж из «Куколки» (Baby Doll). Так я оказался черной фигурой, темной личностью, угрозой, злодейской тварью, усатым мстительным латиносом. Первый образ прилипает: с тех пор мне стали предлагать довольно негодяйские роли. Затем, после «Великолепной семерки», где я был предводителем бандитов с золотым зубом и бородой, мне стали предлагать играть бандитов, самых всевозможных бандитов».
Когда Уоллах получил предложение сняться в сиквеле «Великолепной семерки», в котором он должен был сыграть дядю бандита, погибшего в конце оригинального фильма, он отказался. Встреча Уоллаха с Леоне, могла была окончиться тем же: еще один мексиканский злодей, причем, в фильме режиссера, не говорившего по-английски и имевшего репутацию человека, который «слишком много внимания уделяет пулям». Однако Леоне уговорил актера посмотреть нарезку кадров из «На несколько долларов больше». После просмотра Уоллах сразу спросил : «Когда я понадоблюсь?»
На второстепенные роли в фильме Леоне пригласил по большей части тех, кто работал с ним в предыдущих вестернах. Марио Брега (Чико в «За пригоршню долларов», Нино в «На несколько долларов больше») стал толстым и жестоким охранником концлагеря, капралом Уоллесом. Испанский актер Альдо Самбрелл (один из банды Рохо в «За пригоршню долларов», один из приспешников Индио в «На несколько долларов больше») исполнил роль напарника Ангельских глазок. Луиджи Пистилли (дебютировавший в роли Грогги, последнего из бандитов, умерших в «На несколько долларов больше») изобразил отца Рамиреса, родного брата Туко. Интересный факт, что на самом деле он был значительно младше Эли Уоллаха, но сыграл старшего из братьев. Постановщик трюков и переводчик съемочной группы Бенито Стефанелли снова появился на экране как мелкий злодей.
Съемки фильма «Хороший, плохой, злой» длились тринадцать недель с середины апреля по середину июля 1966 года. Традиционно для Леоне он начал с интерьерных сцен в Риме (студия Элиос). Потом группа отправилась в Испанию, где использовала съемочные площадки в Табернасе и окрестной Альмерийской пустыне, Мадриде и Бургосе. «Северная Испания, около Бургоса, похожа на Вирджинию», — утверждал Леоне. - «Южная Испания похожа на Аризону».
Декорации, представлявшие Эль-Пасо в «На несколько долларов больше», превратились в город, через который отступают солдаты Конфедерации. Францисканский монастырь Рамиреса на самом деле был замком девятнадцатого века с часовней и флигелями, в нескольких километрах по грунтовой дороге от Лос-Альбарикокес. Интерьер госпиталя снимали в заброшенном монастыре Арланза недалеко от Бургоса.
«Мили выжженного солнцем песка» для эпизодов в пустыне были сняты на небольшом участке песчаных дюн у Ла-Альмадраба-де-Монтелева недалеко от Сан-Хосе. Сейчас дюны скопаны, чтобы создать пляж. Городом под обстрелом стал «Абердин-Сити» — готовые декорации вестерн-городка в Кольменар-Вьехо. Железнодорожная станция возле концлагеря Северян - это Estacion de Calahora, недалеко от Гуадикса, а сам Гуадикс служил основной площадкой для сцен с локомотивом и подвижным составом.
Карло Сими, художник-постановщик фильма, сохранил еще ряд деталей о местах съемок: «Первое «повешение» Туко было снято в вестерн-городке, принадлежавшем студии Элиос в Риме; второе на моей съемочной площадке в Эль-Пасо, а третье в обычной деревне недалеко от Альбарикокеса. Отель, в котором чуть не повесили Блонди, был интерьером салуна в Табернасе. . . Вступительный эпизод был снят в декорациях, специально построенных на равнине с видом на одну из рамблас возле Табернаса, так чтобы вдалеке был виден горизонт. Все экстерьеры было сложно возвести или изменить, потому что материалы были тяжелыми и иногда приходилось всё делать вручную. . . Прочие важные сцены снимались дальше на север, по большей части, на полпути между Аранда-де-Дуэро и Бургосом, в месте под названием Коваррубиас (Красные гроты), где мы устроили бой, окопы, реку Арланза. Мост был спроектирован деревянным, но я наложил на него каменный мост, который был разрушен. Нам пришлось соорудить плотину, чтобы быть уверенными, что в реке окажется достаточно воды, так как она пересыхала в летние месяцы. . . Сегодня вся эта территория покрыта искусственным озером».
То, что случилось на съемках сцены с подрывом моста в «Хороший, плохой, злой» стало кинематографической байкой. Эли Уоллах вспоминал: «Было установлено три камеры, одна очень близко, а другие далеко. Человек, закладывавший взрывчатку для этой сцены, был капитаном испанской армии. Специалист по спецэффектам сказал ему, что очень благодарен за помощь на съемочной площадке, и поэтому честь нажать кнопку, чтобы взорвать мост, должна принадлежать офицеру. Капитан ответил: «Нет, я не хочу этого делать», но специалист по спецэффектам настоял: «Просто слушайте рацию, и когда я скажу — Vaya! (что означает «пошли»), нажмите кнопку." Пока это происходило, один из ассистентов спросил по рации: «Вы хотите, чтобы я поставил там одну из маленьких камер?», а ему ответили: “Да, vi, хорошо». Капитан услышал слово «Vaya», нажал кнопку и мост взорвался. Леоне был в ярости. «Я убью его!» - орал он. «Я уволю его немедленно. Он уволен!» Всё это дошло до капитана, на что он сказал: «Я построю мост снова, только не увольняйте этого человека». Специалист по спецэффектам был спасён.»
На восстановление моста ушло несколько дней, что дало Клинту Иствуда и Эли Уоллаху достаточно времени, чтобы обдумать сцену. Они стали интересоваться, где будут в момент взрыва. Леоне хотелось кадр, на котором Блонди и Туко укрываются от летящих обломков, когда на заднем плане взрывается мост. Иствуд видел, как далеко разбросало щепки после предыдущего взрыва, и спросил Леоне: «Где именно будем мы с Эли?» Леоне объяснил, как он это видит. Иствуд посмотрел на небольшое расстояние между мостом и обозначенным местом, и спросил: «Серджио, а где ты собираешься быть?» «Я буду прямо за камерой», — ответил режиссер. «Ну, тогда я сделаю это» - ответил актер. После репетиции Иствуд заметил, что без предупреждения появились два дублера, одетые как Блонди и Туко. Была вырыта неглубокая траншея, защищенная мешками с песком недалеко от указанного режиссером места расположения героев. Ассистент объяснил Иствуду, что Леоне передумал и решил поручить сцену у взрывающегося моста каскадерам, актеров же разместить подальше, как и камеру около которой собирался находиться. Это изменение плана привело Леоне к ошибке непрерывности: Блонди и Туко поджигают фитиль, уплывают и внезапно оказываются в четверти мили от места действия.
Вообще, съемки «Хороший, плохой, злой» были очень опасными для актеров. Эли Уоллах три раза чудом избежал серьёзных травм, а, может быть, и смерти. Один раз он чуть было не отравился кислотой, заготовленной для того, чтобы размягчить кожаные мешки с кинозолотом. Её налили в бутылку из-под лимонада, которым обычно прохлаждался актер. Не подозревая, что это может быть кислота, Эли пригубил бутылку, но, к счастью, не глотнул напиток, а сразу его выплюнул, как только почувствовал неладное. Потом он выпил много молока, прежде чем смог продолжить сниматься с обожжённым ртом.
Другой раз Эли снимался в сцене с повешением, где Иствуд должен был выстрелом перебить веревку. Лошадь, на которой сидел актер со связанными сзади руками, испугалась выстрела и понесла. Она скакала около мили, пока её не остановили. Уоллах чудом удержался в седле.
Третий случай произошел при работе над сценой, где Туко освобождается от кандалов, подсунув их под движущийся поезд. Серджио Леоне уверенно сказал, что хотя выглядеть всё будет пугающе, сниматься абсолютно безопасно. Вот как это вспоминал Уоллах: «Я сбросил охранника [Марио Брегу], к которому был прикован наручниками, с поезда, и единственный способ, которым мог сбежать — это упасть рядом с рельсами и заставить поезд переехать наручники. Эти наручники были сделаны из очень мягкого свинца. Леоне хотел, чтобы я сыграл сцену, сначала смотря на приближающийся поезд, а затем поворачивая голову, чтобы зрители могли увидеть мое лицо и убедиться, что это действительно я, а не каскадер. Так что я посмотрел, как поезд приблизился и в последнюю секунду повернул голову, как он хотел, но когда проехал последний вагон, я увидел, что у каждого из этих вагонов есть ступеньки, свисающие сзади. Серджио хотел, чтобы я снова сыграл эту сцену и поднял голову еще немного вверх. Если бы я поднял её чуть выше, я бы был обезглавлен. Леоне сказал: «Сделай это еще раз», а я ответил: «Нет». Но мы всё-таки сделали это снова, на этот раз выкопав немного более глубокую яму в колее, и я не опускал голову. Леоне сказал: «Пожалуйста, еще раз». Я отказался, поэтому мы использовали первый дубль».
Тем не менее у Уоллаха остались неплохие впечатления от работы над фильмом. Он вспоминал: ”Серджио Леоне точно знал каждый кадр, который хотел. . . Итальянцы изобретательны, не боятся дерзать и пробовать, и c ними весело работать. Вы не разочаруетесь, если посмотрите фильм, созданный в кажущейся анархии, мнимой бесцельности и с отсутствием организованности. Истинный кормчий, держащий руку на руле в итальянских фильмах, — это режиссер. . . А Леоне - киноман. Он спит с кино, он его ест. Он нервный человек. Его руки постоянно двигаются, пока он снимает. Он напряжен, но в нём есть что-то магическое. Все, что я знаю, это то, что мне, как инструменталисту, нравилось, когда он махал палочкой».
В «Хороший, плохой, злой» Тонино Делли Колли сменил Массимо Далламано на посту оператора-постановщика Леоне. Это их первый фильм вместе. Оператор вспоминал: «У нас была одна и та же точка опоры, эстетический принцип: в вестерне нельзя соединять слишком много цветов. Мы остановились на тонких оттенках — черном, коричневом, почти белом, — потому что все здания были сделаны из дерева, а цвета сельской местности довольно яркими. Мы оба предпочитали песочные оттенки». Леоне потратил много времени, обсуждая с Делли Колли кадрирование, композицию и использование пространства. У них случилось несколько оживленных разговоров о сложных крупных планах, которые снимались в конце рабочего дня, уже после того как мастер-сцены и главные постановочные кадры были благополучно убраны в банку. С Леоне на их съемку уходило столько же времени, сколько на утомительную основную работу, и Делли Колли это не всегда радовало. Как вспоминал Клинт Иствуд: «Тонино Делли Колли не чувствовал такого энтузиазма, как Серджио, возможно, из-за того, что крупные планы не так интересно снимать. Но Серджио знал, как сделать фильм масштабным и в то же время интимным».
Одержимость Леоне визуальными деталями во время съемок с годами превратилась в часть отраслевого фольклора. Лука Морселья, сын Фульвио Морселья, родственника и личного ассистента режиссера, опубликовал следующий анекдот: «Однажды они снимали сцену, и производственный менеджер [Фернандо Чинкуини] очень радовался, потому что все сделали вовремя. Но тут Серджио сказал: «Я упустил деталь шпоры; я сниму её в другой день.» Производственный менеджер поддержал: «Да, не беспокойтесь о такой мелочи, как шпора — мы можем снять её в любое время». В конце концов, настал день, когда в расписании было написано «Деталь шпоры», производственный менеджер пошел поговорить с Серджио и сказал: «Может, нам снять её сейчас?» А Серджио ответил: «Ну, ты же знаешь, для её съемки мне нужно триста статистов, дилижансы, лошади, винтовки, и все такое.» Да, это была «деталь шпоры», но на заднем плане он хотел видеть живой город, с движущимися людьми и лошадьми. С этого момента это стало нарицательным в кинобизнесе. Всякий раз, когда режиссер говорит: «Я просто упустил одну деталь», следует убедиться, что это не похоже на деталь шпоры.»
Одним из основных достоинств «Хорошего, плохого, злого» считается саундтрек. Музыка Эннио Морриконе была написана (и частично записана) еще до начала съемок, бюджета для этого хватало. Леоне так вспоминал о ней: “Я представлял карту маршрута трех существ, которые были смесью всех человеческих недостатков… И мне нужны были крещендо и захватывающие звуки, которые перекликались бы с общим духом рассказа. Итак, музыка приобрела центральное значение. Она должна была быть сложной, с юмором и лирикой, трагедией и барокко. Музыка даже стала элементом действия. Так было в случае с концлагерем. Оркестр из заключенных должен играть, чтобы заглушить крики тех, кого пытают. В других частях фильма музыка сопровождает внезапные изменения ритма, например, там, где как будто из ниоткуда в пустыне появляется призрачный фургон. Я также хотел, чтобы музыка временами приобретала оттенок барокко. Я не желал ограничиваться повторением тем каждого героя. В любом случае, у меня была часть саундтрека, которую играли на съемочной площадке. Это создавало атмосферу сцены. Исполнители определенно находились под её влиянием. Клинт Иствуд высоко оценил этот метод».
«Хороший, плохой и злой» должен был быть готов для итальянских кинотеатров к кануну Рождества, и Леоне активно участвовал в постпродакшене вплоть до самого финала. По обычной практике спагетти-вестернов того времени, голоса актеров записывались не на съёмках, а во время монтажа. Режиссер имел возможность корректировать реплики буквально в последнюю минуту работы над сценой. С редактором Нино Баральи, сценаристом Серджио Донати и композитором Эннио Морриконе, Леоне целыми сутками корпел над материалом. Дарио Ардженто, в последствии прославленный режиссер джиалло, был в студии по соседству, когда Леоне сводил саундтрек. По его словам: «Он вставлял крики хищной птицы в атмосферу долины, пытаясь найти точный звук и точный момент. Он перепробовал много чего, но, похоже, ни разу не был удовлетворен».
Баральи, познакомившийся с Леоне еще 14 лет назад, начал называть его «распылителем», говоря, что «он окунает вас в месиво, когда начинается монтаж… Серджио снимает много материала по нескольким причинам: потому что он настроен на то, чтобы выжать максимум из своих актеров, и потому что он хочет подстраховаться. Есть тысяча способов смонтировать ленту: некоторые эпизоды могут оказаться драматическими или ироничными в зависимости от того, как они отредактированы».
Одной большой точкой преткновения во время постпродакшена оказалась длина картины. Это был первый случай, когда Леоне и продюсеры имели по вопросу хронометража диаметрально противоположные мнения. United Artists при переговорах с Винченцони заранее отметили, что им не нужна лента длиннее 2 часов. Первая версия фильма, которую предъявил режиссер, была примерно в два раза дольше. Последовали темпераментные споры. Работа Серджио Донати заключалась в том, чтобы попытаться найти способ сократить фильм до компромиссных 180 минут. Он вспоминал: «Серджио предпочитает изымать целые куски истории, а не сокращать последовательности или менять ритм... Я писал сцены, чтобы обеспечить необходимую связь. Имелся не очень полезный диалог между Ли Ван Клифом и солдатом без ног, «полусолдатом». Они обсуждали что-то другое. Но мы заставили солдата объяснить, что произошло в той части, которая была вырезана».
Донати оставил довольно прибыльную профессию в рекламе и отверг предложение режиссера Джузеппе Колицци ради того, чтобы поработать над «Хороший, плохой, злой». Леоне постоянно настаивал на более тесном сотрудничестве и был, как вспоминает Донати, «немного расстроенным и ревнивым», когда узнал, что «его» писатель-призрак написал сценарий «Большой перестрелки» (The Big Gundown) для Серджио Соллимы и Альберто Гримальди. Позже, когда их интенсивная работа по редактированию близилась к завершению, Донати обнаружил, что Леоне мучает неуверенность в себе: «Что-то произошло в его уме. Может, он испытывал сомнения. Я не знаю. Но он выглядел так, будто не хотел заканчивать фильм... В пять утра, после двадцатого переписывания, он никогда не был удовлетворен. Похоже, он не хотел сдавать ленту в срок, понимаете? Он убивал нас... Он говорил: «Потому что ты мой писатель». А я был счастлив. Я отдавал ему свою жизнь. На последней неделе мы спали в комнате для дубляжа, Баральи, Морриконе и я.. Последняя версия. Туда, сюда. Пришел производственный менеджер с шампанским, так чтобы мы могли это дело стильно отпраздновать. Все кроме него были очень тронуты. "Хорошо,"— сказал Серджио. "Хорошо. Спокойной ночи." И, проскользнув мимо менеджера, он ушел. Тридцать, сорок человек, отдавших делу свою кровь. «Спокойной ночи» — это все, что он нам сказал».
«Хороший, плохой, злой» вышел в Риме на Рождество 1966 г. По февраль 1968 г. он принёс правообладателям 4,3 миллиона долларов в Италии. Для сравнения, за сходный период, «Пригоршня» собрала 4,6 миллиона долларов, а «На несколько долларов больше» - 5 миллионов долларов. Ниже ожиданий, однако, в любом случае, это был успех.
Альберто Гримальди завершил переговоры, которые Лучано Винченцони начал с United Artists, по поводу дистрибуции в США всей «долларовой трилогии» Леоне. Он приобрел права на «За пригоршню долларов» у продюсеров Папи и Коломбо. United Artists оказалась в восторге от «Хороший, плохой, злой», хотя вырезала из него двадцать минут. Это было обусловлено тестовым показом, после которого многие зрители посетовали на затянутость киноленты. Некоторые сомнения United Artists вызвал первый вестерн Леоне. Он выглядел слишком малобюджетным. Однако Гримальди сумел убедить американцев в выгодности своего предложения. В конце концов, было решено, что все три фильма появятся в быстрой последовательности друг за другом.
«За пригоршню долларов» вышел на экраны США в феврале 1967 г., «На несколько долларов больше» - в июле 1967 г., а «Хороший, плохой, злой» - в декабре 1967 г. Необычайный успех у зрителей всех фильмов трилогии сделал этот год годом спагетти-вестерна. Итальянское кино вошло в моду у широких слоёв американской публики, а имя Серджио Леоне попало в списки лучших режиссеров мира.
(с) Свен Железнов
Если статья понравилась, пожалуйста, поставьте лайк!
Читайте также:
Самый терпкий вестерн итальянского разлива: “За пригоршню долларов” (1964)
Спагетти-вестерн идёт в наступление: “На несколько долларов больше” (1965)