Рассказ луганчанки о войне, Боге и чудесах в каждом миге
– Кто-то, возможно, не увидит в этом ничего особенного, так – мелочи, – говорила мне Юлия. – Но из этих маленьких чудес и складывается наша жизнь. Ты понимаешь, что не один. Кто-то сверху за тобой присматривает, направляет тебя. И от этого гораздо легче…
Наш разговор начался с рассказа о маленьком (или большом?) чуде, которое произошло с Юлей когда-то в одном из храмов Алушты. Я как раз нахожусь сейчас с дочками в этом городе.
Она говорила о тех событиях, и слово за слово крохотная зарисовка, обрастая воспоминаниями и подробностями, превращалась для меня в большую историю о жизни и смерти. О пути человека к Богу и явном постоянном присутствии Бога в судьбе каждого из нас. О Его милости даже тогда, когда кажется, что Он всех нас оставил. О смысле в страшном и, как мы думаем, бессмысленном. И о времени, в котором мы живем.
Произошло это в 2014 году... В Киеве тогда случился Майдан, в Крыму – референдум, а на Донбассе началась война. Сейчас это все уже подзабылось, особенно теми, кого не коснулось... А в связи с событиями дней наших, которые как раз таки коснулись всех со всех сторон. И не до той «русской весны» многим... Муж, сын мобилизованы. А кто-то уехал в другие страны…
– Но то, что происходит сейчас, – это просто продолжение того, что началось девять лет назад, – говорила мне Юлия.
Она из Луганска... Кому, как не ей знать...
Но прежде, чем грянул для Донбасса тот страшный четырнадцатый год, в семье Юлии уже происходили тяжелые события.
Сначала дома у них случился пожар. Долго восстанавливались, делали ремонт... Только выкарабкались, заболела онкологией Юлина мама. Два года они ее лечили, но в марте 2014 года женщина умерла...
Наступило лето, июнь месяц.
– У нас с мужем были небольшие сбережения, и мы решили на неделю вывезти детей на море, в Крым, рассказывала она. – Хоть немного развеяться. Мы узнали, что наши друзья тоже туда уехали, и это нас подтолкнуло. На Донбассе тогда уже начинались волнения. Но у нас в Луганске сильных «заварушек» еще не было. Мы знали, что где-то рядом люди выходили с иконами навстречу украинским танкам: «Что вы делаете?! Остановитесь!». Знали, что пролетел украинский самолет и сбросил снаряд на нашу администрацию и попало по парку. Чудом там не было детей... Но никто из нас не верил, что все это может перерасти в настоящую войну, что Украина будет обстреливать наши города, что в двадцать первом веке в Луганске не будет ни света, ни воды, что будут погибать дети на улицах, что люди будут умирать от голода – потому что негде купить хлеба, и вообще – нет ни денег, ни работы, ни припасов... Мы такого не могли себе даже представить... Мы надеялись, что кто-то это остановит.
Но это будет чуть позже... А тогда было лето и многие люди хотели на море. Билетов на поезд в Крым было не достать, но у Юли была знакомая в Луганске, у которой имелись связи в этой сфере. А друзья, которые уехали в Крым раньше, помогли им снять за небольшую сумму квартиру. Покидав в чемодан шорты, футболки и плавки с купальниками, семья Юлии уже скоро была там. А потом подъехали и другие их друзья.
– Я знаю, что снам лучше не верить, – говорила мне Юлия, – но накануне того путешествия мне приснилось, что я еду на море с чемоданчиком летней одежды... Потом возвращаюсь в Луганск, а вокруг лежат желтые листья, как в октябре. «Что такое? – думала я в том своем сне. – Неужели за неделю попадали листья?
Так и получилось... Уехав на семь дней, семья Юлии попала домой только через четыре месяца – в октябре. У них уже были куплены обратные билеты, но поезд, на котором они въехали на полуостров, был одним из последних по маршруту Донбасс–Крым.
– Луганск начали бомбить украинские грады, город закрыли, – рассказывала Юлия. – Связи не было никакой. Мы не знали, что с нашими родными. Живы – нет? Мы не могли вернуться сами. Денег нет, работы тоже... Из вещей – одни трусы. Страх и полное смятение. Никакое море не радовало. И в таком состоянии мы с детьми пошли в храм в Алуште. Я тогда не была воцерковленным человеком. Но куда еще идти, если такой кошмар?!
Вот в том храме всех Крымских святых и Феодора Стратилата и случилось то маленькое чудо, с которого и начался наш с Юлей разговор...
Шло богослужение. Юлия тогда не знала, что это за служба, что там происходит. Они с детьми просто стояли и рыдали от боли и страха... Рыдали о родных, о себе, о своем Луганске. О разрушенных домах, о людях, погибающих тогда, когда, казалось бы, все войны давно позади.
– Батюшка молился, чтобы в Украине был мир, а мы еще сильнее ревели, – вспоминала она. – Я вообще в какой-то прострации была, не понимала, что вокруг происходит. Вдруг вижу: люди выстраиваются в какую-то очередь. Ну и я встала. Оказалось – раздают просфоры. Но я тогда даже не знала, что это такое. Я вообще ничего не знала. Не исповедовалась, не причащалась, не вникала ни во что. «Паски» заходила посвятить – и все.
Юля решила, что просфоры раздаются бесплатно – всем желающим. Когда дошла очередь до нее, женщина спросила:
– Вы заказывали?
– А я замешкалась и почему-то сказала: «Да», – и получила три просфоры. Как же мне стало стыдно! Я стояла с этими просфорами и не знала, как быть. Внутри все трясется. Ведь я же в храме соврала!.. Чуть не плачу: «Боже! Что мне теперь с ними делать! Может, они для кого-то были отложены? Как я теперь их понесу, это же святыня!» Вдруг слышу, сзади кто-то говорит: «Как жаль, что нам ничего не досталось!» Поворачиваюсь – а там детки и их бабуля. С какой же радостью я отдала им эти просфоры!
– Как ваше имя? – спросила она меня. – Я буду за вас молиться...
А я:
– Ой, да какой там – молиться... И так еле отпетляла с Божией помощью…
И хотя тогда для меня это было совпадение, я все равно почувствовала, что Господь очень близко! Даже к таким грешникам, как я! Ведь я не успела еще толком попросить, и сразу ответ...
Я слушала рассказ Юли об этом маленьком алуштинском чуде и думала, что для кого-то это, и правда, может показаться мелочью или совпадением. Но я уверена, что Господь дарит чудо не ради чуда. А чтобы человек почувствовал, что Бог близко. А будет это исцеление больного, воскрешение мертвого или вот такой случай с просфорами – Ему виднее. И у каждого своя мера...
– Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что те четыре месяца Господь не отходил от нас ни на шаг, – рассказывала Юлия. – Он просто вел нас за руку через весь этот ужас. Всё, что я просила, Он давал. После Алушты нас бесплатно приютили у себя добрые люди из Фороса. Мы жили в лесничестве, в заповедной зоне. Сейчас дружим. Мы молились в храме, просили у Него работу, потому что не было уже денег, – нашли. В сентябре дети пошли в школу. А еще мне кажется, что Бог мне подсказывал… Теми же снами. Тогда я в них верила, и Он общался со мной на моем уровне...
Несмотря ни на что, Юлия очень хотела вернуться.
– Сам Луганск был окружен боевиками, попасть туда было невозможно. Но я готова была остановиться даже где-то в области, только бы ближе к дому, – вспоминала она. – Потом, когда город открыли и я почти собралась, мне опять приснился сон – как тогда, вначале. Только теперь какой-то голос говорил: «Если хочешь – езжай. Но потом ты будешь ангелом». Я поняла, что Кто-то отговаривал меня, потому что там, где мы жили, были сильные обстрелы. Люди лежали убитыми на улицах. Не военные, не ополченцы. Простые мирные люди, которые вышли достать хлеба или набрать воды. Там были цистерны, и они целенаправленно обстреливались. Я бы тоже погибла. Но мне, наверное, было не время…
А еще Бог и Его Пречистая Матерь сохранили их квартиру в Луганске. И для Юли это тоже было чудо.
Тогда, в июне, уезжая на море, Юлия, хоть и не верила, что начнется настоящая война, но чувство тревоги все равно было. И, стоя в дверях квартиры, она обернулась туда, где на стене у нее висела икона Покрова Божией Матери, и попросила:
– Пресвятая Богородица, сохрани под Своим покровом мою квартиру, пусть все будет хорошо...
И они уехали...
Хоть какая-то связь с Луганском появилась только в сентябре. До этого – полная неизвестность.
– Нам смогли дозвониться родители мужа. Свекр пообещал, что он приедет, привезет вещи и пригонит нашу машину. «Только вы сами не приезжайте. Мы с матерью как-то проживем, а вам здесь делать нечего».
Юлин свекр приехал в их квартиру, собрал осеннюю одежду. На следующий день должен был ехать к ним в Крым.
– И вдруг у меня мысль: «А если война затянется? Попрошу привезти еще зимнего детям», – рассказывала Юлия. – Кое-как дозвонилась ему и попросила вернуться за детскими курточками.
Когда мужчина опять приехал в квартиру сына с невесткой, ручка от их входной двери была сломана. Ночью кто-то пытался к ним влезть.
– В подъезд попасть было легко: света в городе не было, домофоны не работали. И началось мародерство. Воровали сами же местные. Выносили все, вплоть до трусов. Вот и к нам пытались залезть, но, видимо, их кто-то отогнал... Из-за обстрелов люди вставали рано – в 3-4 утра. За месяцы уже выучили, что по ним стреляют в определенное время. И до этого старались успеть сходить в частный сектор на колонки за водой. Наверное, они воров и спугнули. Если бы свекр не вернулся, они бы позже нас обчистили. А так он поменял замки и самое ценное – компьютер, телевизор – отнес к соседям... В общем, наш дом остался цел. Не разбомбило, не разворовали. Я всегда вспоминаю об этом со слезами и с благодарностью. Что даже таких неверующих, какими мы тогда были, Господь миловал, помогал нам...
Случилось тогда у Юлиной семьи и «чудо с машиной».
Их с мужем автомобиль пригнал из Луганска свекр, а обратно поехал своим ходом.
– И когда мы на нашей машине в октябре двинулись домой (на пароме через Керченскую переправу, моста тогда не было), оказалось, что у нас неправильно оформлены на нее документы, – рассказывала Юлия. – Въездные – на свекра, а выезжали мы. Сотрудник ГАИ говорил нам возвращаться в Крым, переделывать. Но мы не могли. Это финансовые расходы, а денег у нас было только-только доехать до дома. Мы дали ему вино, и он нас отпустил. «Но другие все равно вас остановят и заставят вернуться», – сказал он. Я тогда молилась всю дорогу. И Господу, и Николаю Чудотворцу. Гаишники тормозили все машины с украинскими номерами, а нас как будто бы не видели. Мы проехали 1000 километров: Краснодарский край, Ростовскую область, – и никто нас не тронул. И спустя четыре месяца мы вернулись домой. Вот так отдохнули. Но таких, как мы, в Крыму тогда было море. На улицах, в парке: «А мы с Донбасса... А мы с Луганска... А мы с Краматорска». Были в Севастополе, получали гуманитарку, там тоже было много нашего народа. Были люди, которые дома, на Донбассе, были владельцами строительных фирм, а в Крыму трудились простыми работягами.
Мне интересно, что чувствовала Юлия, когда оказалась наконец дома. Ведь уезжали они из одного мира, а возвращались в совершенно другой.
– Между нами тогда ходила поговорка: «Свой дом самый любимый, самый родной, даже если он находится в Луганске»... Была огромная радость, несмотря на то, что мы ехали и плакали…
Плакали они, глядя на разрушенные дома и когда-то цветущие хозяйства. На сожженную технику, не только военную, но и гражданскую. Юля с мужем знали, что в этих вот машинах совсем недавно гибли целые семьи.
– Люди кидали в «Жигули», что могли – всю свою прошлую жизнь... И уезжали в никуда… Или оставались там – на обочине дороги, в сожженных машинах. Родители моей близкой подруги выезжали из одного поселка в Луганской области, и перед ними подорвался на мине автомобиль с семьей. Мама подруги не говорила после этого три дня. Это очень-очень страшно. И сложно объяснить кому-то, кто этого не видел и не чувствовал…
И все равно они были счастливы – наконец-то! Они мчались по городу к своему дому и не могли поверить, что получилось, что они вернулись. Потом друзья рассказали им, что увидели их несущуюся машину, погнали следом, бибикали, но те не обращали внимания.
– Мы ничего не слышали. Мы думали только об одном: скорее бы, – вспоминала Юля. – Дома мы нарезали черный хлеб, сало, соленые огурцы. Было так вкусно! В Крыму мы были ограничены в средствах, и сало там было для нас роскошью. Я взяла у родителей воды (у нас дома не было) и с такой любовью мыла каждый уголок! Все родное, близкое! Мы ни разу не пожалели, что вернулись. Из более-менее мирного города мы выезжали с тяжестью в душе. А в разрушенный город возвращались радостными! Кто-то прижился в России. Но, судя по тому, что Господь нас вел, наше место здесь.
Я слушала Юлю из своего «благополучного мира», и мне очень сложно было понять, как это возможно: пройти такое и не сойти с ума, не озлобиться, не разувериться. А она отвечала, что все было дано им не зря.
– Нам надо было это пережить. До этого мы куда-то катились, в какую-то яму. Кто-то и сейчас катится, оскотинивается. Это то, чего я сама боюсь больше всего – озлобиться и оскотиниться... Но многим эти испытания пошли на пользу. Люди переосмыслили свою жизнь. Многие из нас после той войны стали другими. Стали человечнее. С теми, с кем не знались, стали здороваться... Когда мы вернулись домой, нас соседи, которые никуда не выезжали, а жили там под обстрелами, встречали как долгожданных гостей. А я смотрела на них как на героев. И если сейчас мы начинаем на что-то роптать, стараемся вспомнить то время, когда мы были рады малому: куску хлеба, свету, который ненадолго дали, что кто-то вернулся...
Юлия говорит, что сейчас, хоть и легче, но все равно непросто. Вообще непросто провести всю сознательную молодость на войне, девять лет жить в ожидании бомбежек и знать, что бомбят соседние города. Но они дома, а это главное! Да и уверена она теперь, что Господь не дает испытания не по силам.
Когда я спросила, сочувствуют ли они у себя в Луганске украинцам, которые сейчас переживают то же самое, мне показалось, что Юля даже немного обиделась:
– Как вообще можно иначе, мы же все люди! И все мы, русские, украинцы – заложники мировой ситуации... Зимой, когда сильно страдали подконтрольные Украине территории, мы собирали гуманитарную помощь, везли...
Казалось бы, все те события 14-го года должны были окончательно и бесповоротно привести Юлию в храм. Но, наверное, у каждого человека свой путь. Главное, что Господь терпеливо, иногда всю нашу жизнь, ждет каждого из нас. Так мне кажется…
Воцерковление ее происходило медленно. Первая яркая встреча с Богом произошла тогда – в Крыму. Но, должны были пройти годы, прежде чем Юлия начала исповедоваться, причащаться, жить церковной жизнью.
– И то это все такая духовная брань, – признается она. – А в храм я окончательно пришла через болезнь. Поднялась температура, было плохо... И так восемь месяцев. Врачи искали – не могли понять, в чем дело. Я тогда впервые держала Великий пост поэтому. Исповедовалась, причастилась. Постепенно стало легче. Потом нашла причины в организме. Оказались банальные. Вылечилась, стала ходить на службы... Как-то так...
Юлия уверена, что Господь по Своей милости так же рядом и так же слышит ее.
– Когда я начала постоянно ходить в храм, молилась: «Господи! Я ничего здесь не знаю, не понимаю. Пошли мне какую-нибудь бабушку или женщину, чтобы я могла спросить». И Он мне и бабушку послал – Валентину Назаровну, молитвенницу нашу. И девушку еще. Мы рядышком стоим, молимся, поддерживаем друг друга, и чудеса продолжаются... На прошлую Пасху, когда уже началась СВО, нам Господь такси вызвал.
Еще с 14-го го года в Луганске действует комендантский час. Но на Пасху его отменяют, и Юлия с той подругой пошли на ночную службу.
– В четыре утра все закончилось, мы вышли на улицу, пытались вызвать такси, а ничего не получалось. Многих ребят забрали на войну, работать некому. А уехать нам не на чем. Стоим с нашими освященными конфетками, с пасочками, не знаем, что нам делать.
И вдруг на мой телефон поступает звонок: «Вы вызывали такси? – Ну ждите!». Пока парень нас вез, рассказал, что служил пономарем. И когда ему позвонили и сказали, что нужно такси к храму, он решил нас отвезти. Вот такой пасхальный подарок от Бога.
– Что еще рассказать?.. Вот заступничеством святителя Спиридона Тримифунтского у нас теперь свой частный дом, – продолжает Юлия свой рассказ. – Мы с мужем двадцать лет мечтали. Продали нашу квартиру... Но это все было очень сложно. Квартира досталась мне после смерти мамы. Она умерла в 14-м году, и сразу началась война. Вступить в наследство было невозможно. Все эти органы не работали. Нужно было въезжать в Украину, делать это там. Это стоило огромных денег, которых не было. В итоге мы все просрочили и вступили в наследство только в 2017-м году. Мы молились святителю Спиридону, и нашелся человек, который нам помог все оформить. Мы продали квартиру и три года жили у знакомых во флигеле, собирали нужную сумму. И я даже дерзнула сказать святому: «У нас двое детей, уже подростки, мальчик и девочка. Их надо расселять в разные комнаты. Помоги нам найти дом с тремя спальнями. Только теплый! И хоть с каким-то ремонтом». Мы так намерзлись в этом флигеле, что хотелось в тепло. Так и получилось. Сейчас мы здесь живем и очень рады.
Рассказала мне Юлия и историю про ковид, которым она переболела в 2021 году.
Тогда в их городе медицинская помощь была организована плохо. Не было врачей, лекарств. У Юли началась пневмония, но в больницу ее не клали. В итоге всеми правдами и неправдами она сделала рентген и в частном порядке попала к доктору. Та прописала ей гормональное лечение.
Юлия не знает, случилось ли это от коронавируса или от гормонов, но все это сильно ударило ей по нервной системе.
– Две недели я почти не спала. Урывками – минут по пятнадцать. Слабость была ужасная, я не могла никуда дойти. И была в панике, унынии и полном отчаянии. Со слезами я постоянно молилась Луке Крымскому, чтобы он как-то мне помог. Потом заболела моя семья, слава Богу без пневмонии. В очередную ночь, когда я не спала, я так же молилась святителю Луке и в какой-то момент включила канал «Спас». И тут неожиданно среди ночи – фильм про этого святого. И я так подумала – это мне знак, что он мне поможет…
А еще, хотя Юлия никогда не была в Оптиной пустыни, она очень любит почившего иеродиакона Илиодора (Гайриянца). Теми бессонными «ковидными» ночами она заходила в сеть, в группу, посвященную отцу Илиодору. Читала о нем, мысленно с ним разговаривала. И, хотя он и не святой, тоже просила его об исцелении.
– Однажды ночью я наткнулась в этой группе на видео с ним, которое снимала девушка по имени Юлия. Я смотрела, честно говоря, без особого внимания. И вдруг отец Илиодор произносит: «Дорогая Юлечка!». Я аж вздрогнула. Я понимала, что это не ко мне, а к той девушке. Но я приняла это, как: «Все будет хорошо!» И действительно, потом все наладилось. Я чувствовала помощь и святителя Луки, и отца Илиодора.
Мне кажется, я могу расспрашивать Юлию бесконечно и так же бесконечно писать. А всего-то хотели рассказать о просфорах. Но заканчивать когда-то надо, и закончу я, наверное, вот этим.
У себя в Луганске Юлия ходит в храм, освященный в честь иконы Божией Матери «Умиление». Она даже присылала мне видео. Это тот самый храм, выйдя из которого, погиб в 2014 году священник Владимир Креслянский. Юлия его не знала, но помнят батюшку другие луганчане.
Он служил в Вознесенском храме, но тогда, 31 июля, в канун памяти преподобного Серафима Саровского, батюшка был на всенощной в «Умилении». Закончилась служба, он пошел домой. И в этот момент началась бомбежка города кассетными снарядами. Всего было сброшено восемь штук.
Два первых снаряда разорвались и ранили отца Владимира. Он не стал прятаться, а, зажав рану рукой, там же – посреди улицы – встал на колени и начал молиться. И остальные шесть снарядов, сброшенные на спальный район, входили в асфальт и не взрывались. А радиус поражения у них – 500 метров.
Отец Владимир умер там же – от потери крови. Мало у кого там возникают сомнения, что священник-мученик спас их от гибели своей молитвой. Тем более, что, как потом все поняли, слишком много было «странных совпадений» в тот вечер 31 июля...
Преподобный Серафим Саровский умер во время коленопреклоненной молитвы перед своей любимой иконой Божией Матери «Умиление». Отец Владимир так же умер, стоя на коленях и молясь.... Только что он был на вечерней службе этому святому и только вот покинул храм «Умиление».
И так же, как и у этого святого, последние земные слова, мысли, вздохи и чувства отца Владимира были обращены к Богу. И во время последних ударов сердце его болело о людях... А душа священника из Свято-Вознесенского храма уже возносилась к своему Создателю... И где-то там встретились они с преподобным. Там, где «несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная»....
Да, наверное, так и было. И это еще одно чудо. Страшное, которое не просто вместить, от которого стынет кровь в жилах... Но которое явил нам Господь... И верю я, что просит сейчас Там отец Владимир Господа и Его святых за своих людей и за свой город!