Интервью Пригожина, которое он дал Пегову, наверное, увидели все. Кто не видел, но интересно, то в сети найти это интервью не сложно, а здесь ссылку давать не стану. И не стану давать никаких оценок: довольно сказать, что оно заинтересовало депутатов, у них возникли вопросы и Пригожина пригласили на заседание Госдумы.
Я немножко скажу о таком явлении, как «частная военная компания». И речь пойдет не только о российском «оркестре», хотя и о них, конечно.
Группа «Вагнер» всегда была окутана тайной, о ней было мало что известно. Все изменилось в сентябре 2022 года, когда Евгений Викторович Пригожин заявил, что он «основал группу в 2014 году для защиты русских, после того, как начался геноцид русского населения Донбасса». В январе 2023 года, группа «Вагнер» была официально зарегистрирована в качестве предприятия и была открыта ее штаб-квартира в Петербурге.
А вот то, что «группа Вагнер» – это ЧВК никогда не скрывалось. То есть, фактически, речь идёт о наемниках.
То, что «оркестр» стал официальным предприятием, показывает, насколько сильно изменился сегодня характер военных действий. Если ранее существовало четкое различие между государственным и частным, другом и врагом, комбатантом и некомботантом, то сегодня это различие стирается, поскольку армии государств сражаются совместно с частными и/или корпоративными военизированными формированиями и группами наемников. И это происходит повсеместно, не только в России.
Сегодняшние конфликты, носящие насильственный характер, происходят в «серой зоне» и за пределами обычных военных действий. Враждующие государства стали «разбираться между собой» с привлечением посредников или суррогатов, включая частные армии, а не путем привлечения собственных вооруженных сил.
/Собственно, именно это и проделывает США и НАТО – воюют с Россией руками украинцев/.
Растущее знание частных военных и охранных компаний в современной войне стало масштабным явлением. Мы знаем, что частные армии существовали как минимум пару тысячелетий, но преимущественная потребность в наемниках появилась в наше время, во время Холодной войны. Особенно остро вопрос встал в Африке, в контексте деколонизации и последовавших за этим гражданских войн. В частности, западные частные армии широко использовались между 1960-ми и началом 1980-х годов, чтобы помешать колониям обрести независимость или для того, чтобы дестабилизировать или свергнуть независимые правительства. Примерами являются Демократическая Республика Конго, Республика Бенин и Республика Сейшельские острова.
Во второй половине двадцатого века практически не существовало международного правового регулирования в отношении наемных солдат. Только в 1977 году Женевской конвенцией установили юридическое определение такой деятельности. Наемником считается любое лицо, призванное для участия в вооруженном конфликте, активно участвующее в боевых действиях и не являющееся ни гражданином стороны конфликта, ни жителем контролируемой им территории. Это очень узкое определение, которое было сформулировано в соответствии с потребностями получивших независимость стран, чтобы Запад не мог использовать частные войска против постколониальных правительств.
Благодаря этому в 1987 году был назначен специальный докладчик по использованию наемников, а позднее с 1989 по 2001 год была принята Международная Конвенция против найма, использования, финансирования и обучения наемников, которая вступила в силу в 2001 году. Конвенция содержит статью, в которой указывается, что наемники – это люди, которые подрывают законные правительства. Этот пункт еще раз подчеркнул озабоченность постколониальных стран. Но естественно это не стало препятствием для создания разного рода ЧВК.
В течение 1990-х годов произошло значительное увеличение числа частных военных и охранных компаний, которые стремились сформулировать свою деятельность таким образом, чтобы к ним не применялись положения международных наемников. Такие компании представляют себя как легальные субъекты предпринимательской деятельности, которые предлагают законные услуги по обеспечению безопасности и защите и отличаются от наемников, которых стали считать преступниками. Таким образом, деятельность ЧВК свелась к обучению военных в разных странах, участию в вооруженных конфликтах и охране важных инфраструктурных объектов в самых разных государствах.
Растущее влияние неолиберальной логики экономической рационализации и дерегулирования побудило государства приватизировать и вывести на аутсорсинг многие государственные функции и услуги, в число «выведенных» попало и ведение военных действий. Государства научились «делегировать» ведение вооруженного конфликта частным военным компаниям или зависимым государствам третьего мира. Безопасность стала восприниматься как товар или услуга, которую можно продавать и покупать на рынке. Это также стало частью более широкого движения за передачу национальных прерогатив надгосударственным или, как в данном случае, негосударственным субъектам, чтобы вытеснить принятие решений из демократических институтов*.
*/В данном контексте «демократический институт» следует понимать, как действительно ту или иную структуру, управляемую в рамках классической демократии – реальный выборный парламент, открытое голосование и т. д. /
Этой тенденции способствовало глобальное сокращение национальных вооруженных сил, что позволило расширить ряды бойцов ЧВК.
Хотя ЧВК изначально продавали свои услуги развивающимся и, так называемым, несостоявшимся странам, столкнувшимся с политическим кризисом, в середине 1990-х годов западные правительства, особенно США, тоже начали «активно скупать» услуги частных военных компаний. Как правило, они заключают контракты на поддержку, обучение и оснащение военных и сил безопасности дружественных правительств. Так обстоит дело на территории государств-осколков бывшей Югославии.
Таким образом, западные державы смогли продвигать свои интересы и внешнеполитические программы, избегая участия в непопулярных конфликтах и даже обходя национальные или международные ограничения на размещение своих войск в зарубежных странах. К началу нового тысячелетия неправительственные организации и даже Организация Объединенных Наций, в значительной степени, полагались на ЧВК для своей собственной безопасности и для миротворческих миссий.
В этом смысле «частники» не взяли на себя функции государств, а были интегрированы в их структуру. В некоторых случаях они даже укрепляли военную мощь государства, позволяя правительствам участвовать в войнах, в которые они, возможно, не вступали, опасаясь вызвать военный ответ со стороны более могущественных государств.
Собственно, одной из таких структур и была созданная Е. В. Пригожиным ЧВК «группа Вагнер», на счету которой военные действия в нескольких африканских и ближневосточных странах, таких как Сирия, Ливия, Центральноафриканская Республика и Мали.
За прошедшие годы были предприняты различные усилия по регулированию деятельности ЧВК на международном уровне, что в конечном итоге привело в 2005 году к созданию рабочей группы ООН, которая должна была отслеживать использование наемников. Но такие дела были, по большей части, неудачными. Сегодня этот сектор остается в значительной степени нерегулируемым и функционирует в де-факто юридическом вакууме.
Согласно международному гуманитарному праву, сотрудники ЧВК не могут считаться солдатами или местными ополченцами, поскольку они не являются частью армии или цепочки командования. Кроме того, согласно узкому юридическому определению, принятому ООН, они даже не имеют статуса наемников. Например, в нынешнем конфликте на Украине группа Вагнера не может считаться наемным формированием по правовым стандартам из-за того простого факта, что ее члены являются гражданами одной из сторон конфликта.
Частные военные компании остаются в значительной степени вне международного правового поля, то есть у них минимум ответственности и характеризуются они «фундаментальным отсутствием прозрачности и надзора за их операциями», как отметила целевая группа ООН в 2021 году. Целевая группа указывает, что государства задействуют «частников», чтобы иметь возможность отрицать непосредственное вовлечение в конфликт.
Конечно, международные институты хотели бы более жесткого регулирования частных военных компаний, но это не изменило бы факта, что частные или корпоративные армии, по своей сути, снимают ответственность за развязывание вооруженных конфликтов и это является одной из основных причин, по которым государства используют их.
Первостепенное значение имеет легализация и нормализация платы «за использование» или «аренды». Единственная реальная разница между традиционными наемными армиями и ЧВК заключается в том, что последние часто являются юридически учрежденными предприятиями с корпоративной организационной структурой. Это дает им легитимность и, теоретически, облегчает отслеживание их деятельности и судебное преследование.
Несколько лет назад Генеральная Ассамблея ООН определила, что такие «корпорации» «по своим намерениям и целям являются новыми модальностями наемничества». Самое главное, что в докладе ООН признается, что частная безопасность и военная промышленность являются растущим и глобальным явлением.
В связи с вооруженным конфликтом на Украине, сегодня внимание «мирового сообщества» сосредоточено на «Вагнере», но настоящий бум корпоративных частных армий случился во время военных интервенций под руководством США в Афганистане и Ираке. В обоих случаях США в значительной степени полагались на ЧВК, такие как Dinkorp и Blackwater (теперь известный как Constelis). Иногда количество наемников на местах превосходило количество регулярных американских солдат.
По оценкам, до 2006 года в Ираке было не менее 100 000 сотрудников ЧВК, которые работали непосредственно в Министерстве обороны США. И эти американские «компании» несут ответственность за нарушения прав человека. Blackwater, который был самым распространенным «частником» в Ираке, был замешан в резне 17 иракских мирных жителей в 2007 году. Четверо членов этой группы были позже осуждены. Другие американские ЧВК были вовлечены в скандал в иракской тюрьме Абу-Грейб и программу, в рамках которой большое количество людей было похищено и подвергнуто пыткам, но никто не был привлечен к ответственности за это.
Несмотря на все это до лета 2020 года в США было более 20 000 наемников, в Афганистане наемников было, примерно, вдвое, чем регулярных американских солдат. Эрик Принс, основатель Blackwater, предложил, в 2017 году, полностью приватизировать войну в Афганистане.
Хотя война в Ираке и Афганистане рассматривается как стратегические ошибки США, не говоря уже о гуманитарной трагедии, они были выгодны для частного бизнеса в области безопасности. Министерство иностранных дел США потратило до 2016 года 196 миллиардов долларов по контрактам с ЧВК на войну в Ираке и 108 миллиардов долларов на войну в Афганистане. И этот бизнес все еще находится на подъеме. Стоимость частного сектора безопасности, в котором доминируют американские и британские компании, оценивается в 260 миллиардов долларов в 2022 году и, по прогнозам, к 2030 году он достигнет стоимости около 450 миллиардов долларов. Крупнейшей компанией в этом секторе является британская G4S, в которой работает более 500 000 человек, и она представлена более чем в 90 странах.
В конце концов, рост сектора частных военных компаний – это еще один пример того, как экономические преобразования последних десятилетий стерли грань между государственной, частной и корпоративной сферами до такой степени, что их нельзя различить. Монополия государства на лигимитизацию насилия уходит в прошлое, теперь это право, «развитые демократические страны», делегируют ЧВК.