Прислали мне тут ссылку с недомевающим вопросом: что сие вообще означает?
Тамара Эйдельман поделилась сокровенным: кто вызывает у нее "леденящий ужас". Как бы мы думали - кто? Каудильо. Подпуская задушевной интонации, Эйдельмане (все-таки словосочетание "историк Эйдельман" здесь не очень корректно, поэтому употребим уместный латышизм) самое себе удивляется: ну чего ж мне, прекрасной, так от него страшно-то?
Дальше особа скороговоркой перечисляет доводы "в пользу". Не позволил свою страну втянуть в Вторую Мировую ("например"), обхитрил Гитлера, вовремя дистанцировавшись. (Ну да, конечно, выпускники истфака МГУ не ведают, что политика - искусство лавирования и даже лучезарный Черчилль любезничал со Сталиным). Не давал Гитлеру возможности войска через Испанию перебросить. ("Например"). Амнистии объявлял. ("Например"). Возродил монархию. ("Например").
Всё перечисленное, итожит особа, позволяет ставить каудильо "не с людоедами первого ряда". То есть - с людоедами второго. Так или иначе, но недоумевающий читатель ждет перечня злодейств, которые бы перевесили перечисленное и подтвердили второразрядное людоедство.
И оные следуют. "Но меня пугает его абсолютная холодность, полное спокойствие, отсутствие чувств. "Никогда не посещал притонов", в самом деле, такому бесчувствию можно ужаснуться, был, правда, образцовым семьянином, но притонов-то не посещал, может и дочь не от него?
"А вот, когда во время войны был вынесен смертный приговор его двоюродному брату, с которым они были очень близки, то Франко даже пальцем не шевельнул, чтобы его спасти".
Но тому, что здесь Эйдельмане испытывает настоящий страх, я верю. Сознание, полностью построенное на продвижении "своих", столкнувшись с понятием чести, в самом деле пугается. Непонятное пугает всегда.
Непонятна (а стало быть тоже страшна) и чужая выдержка - черта, вне сомнения, аристократическая.
Далее следует какое-то сумбурное упоминание о том, что франкисты де "украшали ёлки отрубленными головами". Мне лично подобное не встречалось. Хотя необходимо понимать, что ожесточение в гражданских войнах всегда на порядок выше, нежели в прочих. Франкисты противостояли настоящему сатанизму. Кто не ожесточится, увидав растерзанные телапоруганных монахинь?
Но то, что вызывает гнев у нас, нимало не печалит ту страту, к которой относится превосходная Тамара. Их не устраивает только Коба Сталин, и только по одной причине - с его правления начинаются их внутривидовые взаимопоедания. А так "надо немножечко и Ленина понимать", утверждает не менее превосходный писатель Дима, еще одна звезда с их небосвода.
А гонения на духовенство, разрушение храмов... Да знаем мы этих католиков, им бы только пальцы оппозиционерам ломать, восклицает Эйдельмане, шевеля неповрежденными пальцами, см. выше. (А что, я тоже примерно так ногти красила... лет эдак в шестнадцать, в двадцать - уже нет). Ну, хорошо, что Эйдельмане имеет дело чаще с православными. (Уж как их, вероятно, любит...)
Но простите, воскликнет всякий, кто, если мне не поверит, может и самостоятельно прочесть неизъяснимый оригинал, а где ж доказательства "людоедства"? То, что в бордели не ходил, или то, что - в военное-то время - кого-то приказывал расстрелять? "Иногда и миловал", вот негодяй-то!
Не сомневаюсь, кстати, что, постаравшись, к каудильо можно выдвинуть обоснованные претензии, политик страшного времени ангелом быть не может никак. Но эта секта (а бонаконы уже давно превратились в секту) эмоционирует там, где положено рассуждать. Они искренне не видят собственной умственной беспомощности. И это работает. Тамаре страшно - и нам страшно! Ужас, леденящий!
У меня кое-что тоже вызывает ужас. Когда заслуженный учитель РФ изрекает в публичном пространстве, что "менты (ей) не кенты" - да, это леденит и даже ужасает. Я, признаюсь, вовсе не знала, что такое "кенты", пришлось сейчас залезть в словарь. (То есть я, конечно, сразу поняла, что это никак не русский язык, но язык привоза. Однако оказалось еще занятнее). "Последнее предположение сообщает, что это слово произошло от идиша — еврейского языка германской группы. В нем есть слова "кент" и "бэкент", которые переводятся как "может знать", "знакомый". Эта версия утверждает, что в российский воровской жаргон слово пришло из Одессы в конце XIX- начале XX века". Это, господа, уже не привоз. Это уже тот самый притон. На их, заслуженноучительском, языке - "малина".
Но у каждого, знаете ли, свои ужасы.
фото из открытого доступа