В преддверии праздника Дня Победы, обращаясь к теме подвига нашего народа в Великой отечественной войне, я хочу написать об участии в ней моего деда, Футина Петра Семёновича. Его уже нет в живых, но моя память бережно хранит его рассказы о тех страшных и трагических событиях, которые принесли с собой столько крови и слез, столько бед и горя…
Пётр был призван в феврале 1944 года и направлен в школу младших командиров в г. Нальчик. По окончании училища, его и других молодых сержантов привезли в Польшу на Сандомирский плацдарм, поручив каждому по шесть бойцов-новобранцев для обучения их военному делу. Воевать довелось в составе Первого Украинского фронта – 13-я армия, 147-я стрелковая дивизия, 15-й стрелковый полк, 2-й батальон, 4-я рота, 3-й взвод, командир 2-го отделения.
В начале октября 1944 года их дивизию поставили на передний край обороны. От немцев отделяла только узкая нейтральная полоса, за противником день и ночь приходилось вести наблюдение, чтобы быть готовыми к бою в случае нападения. В ночь на 12 января после артподготовки Первый Украинский фронт перешёл в наступление. Пройдя пешком 600 километров от Сандомирского плацдарма, 147-я дивизия, двигаясь во втором эшелоне, пересекла границу, и вышла на территорию Германии. Проходя по 30-40 км в сутки, дивизия вела бой с остатками фашистских группировок. От боевых столкновений, вражеского артобстрела и налётов авиации, она несла большие потери.
Был конец января. Ночью, форсировав реку Одер, дивизия получила приказ остановиться и окопаться. Мёрзлая земля не поддавалась, и солдаты заняли рубеж между насыпью железной дороги и шоссе на подступах к городу Штейнау. Серые шинели были хорошо видны на снегу, и немцы, обнаружив наших солдат, открыли по ним огонь. В 4-й роте появились убитые.
Когда рассвело, из города вышли четыре вражеских танка и два бронетранспортёра, открыли огонь из орудий. Бойцы вели ответный огонь, бросали гранаты, но погибали, едва поднявшись. Что они могли сделать против бронетехники?
Из всех сержантов 4-й роты в живых остался только Пётр Футин. Когда в небе вспыхнули ракеты - сигнал к наступлению, батальон поднялся из-за железной дороги. Пётр тоже встал и оставшимся бойцам своей роты подал команду «Вперёд!».
Все пошли в наступление, и снова их встретил шквальный огонь пулемётов и танковых орудий. Со всех сторон, в самой гуще наступающих, взрывались снаряды, летели осколки, и вздымалась земля, бойцы падали один за другим. Не выдержав, люди поворачивали обратно к насыпи, чтобы вновь укрыться от огня. От 4-й роты в живых осталось лишь 12 человек.
Ближе к вечеру подошли три наших танка Т-34, к ним стали подходить оставшиеся солдаты. Укрывшись за одной из «тридцатьчетвёрок» и держа дистанцию для манёвров, они последовали по шоссе к Штейнау.
При подходе к городу немцы опять открыли ураганный огонь, бойцы сбились за танком, спасаясь от пулемётных очередей. Танкисты, очевидно, имевшие опыт уличных боёв, подавляли огневые точки противника. Так, продвигаясь по городу, бойцы спасали танк от фаустпатронщиков, которые то и дело выходили на балконы и высовывались из окон, а танкисты спасали бойцов.
Когда стемнело и поутихла стрельба, наши разведчики обнаружили бомбоубежище, где и расположилась вся группа. В эту ночь Пётр два раза ходил в разведку по городу, а следующим его заданием было доставить в штаб полка раненых и сдать их в медсанбат, а оттуда вернуться с боеприпасами.
Уже совсем рассвело, когда Пётр сдал раненых и нашёл командный пункт 15-го стрелкового полка, где ему сообщили, что боеприпасы для закрепившихся в городе подразделений уже отправлены на собачьих упряжках. С несколькими пачками автоматных патронов и несколькими гранатами он отправился в обратный путь. Под его начало дали тридцать человек стрелков и двоих с пулемётом «Максим».
Возвратившись в город, Пётр и его бойцы, двигаясь под прикрытием трёхэтажных зданий, готовились к атаке. Но внезапно угодили под огонь - немцы ударили по ним со строений монастыря из миномётов. Пулемётчики тут же были убиты. Окружавшие Петра бойцы осуждали это неудачное наступление. Разве можно наступать на монастырь, с которого они были видны как на ладони?
Ночью их группу опять подняли в атаку. Бойцы пробирались по освещённым пожарищами улицам города, но немцев нигде не было. Вскоре получили приказ к отходу. Видимо, командиры поняли всю бессмысленность лобового наступления на монастырь.
Их вывезли из города и привезли в какой-то населённый пункт. Солдаты валились от усталости прямо на пол и тут же засыпали, ведь им пришлось не спать трое суток.
Утром 30-го января команды «подъём» не было, но все поднялись по армейской привычке. В дом зашёл незнакомый офицер и обратился к Петру:
- Вы сержант Футин?
- Да, я, - ответил Пётр.
-Вот, прочтите, - он достал из полевой сумки лист бумаги, в котором было написано: «…сержант Футин Пётр Семёнович представлен к награждению орденом Красной Звезды».
Бойцы взяли этот листок, пустили по рукам, читали и поздравляли Петра с наградой, которую он ещё даже не получил. Но каждый из них выполнял свой священный долг и воевал не за награды…
6 февраля снова пошли в наступление. Это был населённый пункт Раутден. Шли цепью по молодому сосновому лесу, в котором был идеальный порядок, даже песок очищен от хвои. И снова они были встречены огнём из пулемёта. Немецкий пулемётчик стрелял по цепи длинными очередями. Командир приказал Петру взять у молодого бойца ручной пулемёт Дегтярёва. Наступление продолжалось.
Когда вышли к реке, на берегу Петра ранило в ногу, и он упал на песок. Истекая кровью, он всё же наблюдал, откуда стреляет немецкий пулемётчик. А тот всё время менял позиции, строчил очередями и не давал наступающим поднять головы. Наконец, Пётр его засёк, сменил диск у своего пулемёта, прицелился и выпустил длинную очередь по тому месту, где только что его обнаружил. Немецкий пулемёт стих, наши бойцы поднялись и продолжили наступление.
С ранением Пётр не мог дальше продолжать бой, поэтому передал пулемёт своему второму номеру. А сам остался ждать санитара. Подполз к сосне и, хватаясь за ствол, стал подниматься. В это же время рядом с ним разорвалась мина, и он тут же почувствовал боль во второй ноге выше колена. Снова упал на песок. Ещё две мины разорвались рядом с Петром, его контузило, и он потерял сознание.
Сколько времени пролежал там Пётр - не известно. Когда подошёл санитар, перевязал его и махнул рукой, показывая направление, Пётр пополз туда, куда ему указали. Страшно хотелось пить. Он дополз до неглубокой балки, увидел снег, а на противоположной стороне – убитого немецкого солдата, возле которого весь песок был залит кровью. Спустился вниз и нашёл три следа, в которых стояла снеговая вода. Может, это следы того убитого немца, но не это было важно, главное – они наполнены водой. Пётр пил из одного, второго, третьего….. Пил до тех пор, пока в груди не унялся жар. Пётр выполз из балки и увидел нашего солдата, за которым следовала собачья упряжка с тележкой. Взобрался на тележку, и собаки повезли его между сосен.
В полевом госпитале его перевязали и вынесли, посадив на одну из подвод с ранеными. Ездовой где-то задержался, и Петра перенесли на другую подводу. Когда ездовой вернулся, и первая подвода тронулась в путь, в другую подводу с Петром еще сносили раненых, и она задержалась минут на двадцать.
Асфальтированная дорога проходила по лесу между высоких сосен. Внезапно ездовой забеспокоился и стал поглядывать на небо. Пётр ничего не слышал после контузии. Ездовой вдруг свернул в лес и поставил подводу под раскидистыми соснами. По-над дорогой пролетела пара немецких самолётов. Постояв некоторое время под соснами, ездовой вывел повозку на дорогу, и они продолжили свой путь. Проехав некоторое расстояние, они увидели страшную картину: немецкие лётчики расстреляли первую подводу – ту самую, в которую поначалу усаживали Петра. Убиты были и возница, и раненые, и обе лошади. Это было настоящее зверство, ведь немецкие лётчики видели, что в подводе лежат раненые. В душе фашиста нет ничего человеческого….
Когда Пётр попал в госпиталь, в непривычно мирную обстановку, на сердце у него стало тяжко. Прожить с бойцами несколько месяцев одной дружной семьёй, а потом потерять всех за несколько дней жестоких боёв – это тяжёлый удар. Пётр вспоминал, как каждый из них мечтал, что вот-вот закончится война, и все они вернутся домой, к родным и близким. А в живых из всего отделения остались только он и ещё один боец. Видно, какая-то сила свыше хранила Петра. Он искренне верил в это. И свято верил в победу.
Впереди Петра ждало длительное лечение в госпиталях. День Победы он встретил в санитарном поезде по дороге из Ченстохова к польской Сталёва Воля.
После войны Пётр Футин прожил долгую, трудовую и счастливую жизнь. У него были жена и две дочери, а потом пятеро внуков и девять правнуков. Он был мастер на все руки, сам построил дом, в котором проживало его семейство, его мама и родная сестра. Всю свою жизнь Пётр посвятил семье, труду и оставил после себя добрую память и уникальные книги. Многие годы он писал серию книг «Казаки Прихопёрья» про казачий быт, события гражданской войны, а также книгу «История моего рода», куда вошла и эта история о его подвиге в Великой отечественной войне. Многие месяцы он работал в государственном архиве Волгоградской области с документами, а так же в архивах города Москвы. Но больше всего ему приходилось встречаться с людьми-участниками тех событий и узнавать от них подробности. Вот так собирая по крупицам материал, Пётр Футин писал о наших предках, об их традициях, обычаях и ратных подвигах, набрав два десятка объёмистых книг.
Пётр был человеком верующим с раннего детства даже не смотря на то, что в те годы были репрессии и гонения духовенства. Веря, что Господь сохранил его на войне не напрасно, он оказывал большую помощь в строительстве православных храмов и молитвенных домов в 90-е годы. Так же помогал церковному развитию в своём городе.
Свой жизненный путь он закончил 2 февраля 2015 года, в годовщину Дня разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Сталинградской битве - очень значимого события в ходе Второй мировой войны. Господь и здесь его «отметил». Последний раз вознаградил как настоящего героя за его подвиг, мужество и любовь к своей Родине!
