Предыдущая глава:
глава №6. Луиза. Часть 1.
Жак бежал и бежал, не разбирая дороги. Чутьё вело его вслед уходящей стае. Он давно выбросил котомку и рогатину. Слёзы текли из его глаз. Смешивались с потом. Их мокрые дорожки, спускались по избитыми ветками щекам. Лёгкое сначала дыхание, становилось всё более и более прерывистым. Мышцы ног всё больше напоминали о себе, ныли усталостью. Но он упрямо гнал и гнал вперёд своё тело.
Вот и знакомая поляна. За ней дорога. Дальше река делает большую петлю. Дорога, как раз проходит между заливным лугом и обширной, поросшей кустарником поляной. Следом идёт вдоль лесной кромки, до самого Авиньона. Если быстро-быстро пробежать открытое пространство, начнётся огромный, непролазный лес. По нему, вдоль берега, можно бежать хоть целый день. Там они будут в безопасности. Именно туда Стелла и ведёт стаю.
Жак, на вдохе, выскочил на открытое место и чуть не споткнулся о натянутую бечёвку с грязно-красными тряпочками. Чертыхнувшись про себя, молодой человек выровнял бег и через три минуты уже был под спасительными кронами старого леса. Скрывшись в тени вековых деревьев, его тело ощутило прилив новых сил. «Вот и всё, спаслись, вырвались» - крутилось в голове раз за разом. «Стелла с братьями уже давно в безопасности» - эта мысль погнала его дальше. Только вперёд, без раздумий, без сомнений. Скоро, очень скоро он догонит свою семью.
Ещё только через полчаса, когда в совершенном изнеможении, парень упал на землю, его вдруг охватило страшное понимание. Он не чувствует следа стаи. Их не было ни впереди, ни сзади, ни минимум на лье вокруг. Он совершенно не понимал, не помнил где потерял след.
Природа вокруг уже начинала отходить от долгого, зимнего сна. Отзываясь солнцу, слышались звонкие птичьи трели. Ещё голые молодые ветки, не обглоданные за зиму лосями, готовились явить миру новорождённую листву. Чуть отдышавшись, Жак медленно побрёл обратно. По своим, ещё чётким следам. Кровь стучала в его висках, нагоняя и наполняя сердце тревогой. Вот кромка леса, край реки, дорога. Вот странная верёвка. Мысли взорвались в его голове: Стоп… Вот запах… Запах Стеллы с сыновьями… Зачем они побежали налево? Там же река делает петлю и выходит прямо к броду. Там люди, солдаты, охотники. Именно их лагерь он видел тогда с дерева.
Мучимый страшной догадкой, Жак пошёл по следу волков, вдоль обочины дороги. Лес упёрся в большой заливной луг, стал виден противоположный, высокий берег Роны. Всё открытое пространство впереди перекрывала цепь из нескольких десятков людей. А между ними и водой, метались из стороны в сторону несколько небольших серых точек – его стая. Жак напряг зрение. Нет, далеко. Надо подойти ближе.
Крадучись от одних зарослей к другим, он начал медленно приближаться. Сзади послышался топот множества копыт. Жак поспешно укрылся в тени густых придорожных кустов. Упал ничком. Через минуту, практически над его головой, проскакала кавалькада из дюжины разодетых всадников. Каждый уверенно держал в руке крепкую длинную пику или, изукрашенный серебром, охотничий самострел. Жак успел услышать обрывок разговора:
- Ещё одна стая, господа. Смотрите-ка, они чуть не прорвались к восточным лесам.
- Не пойдут волки под флажки, я же говорил вам. Эти бестии если чего и боятся в этом мире, так только непонятного и непривычного их лесной жизни.
Седой, крупный мужчина, уверенно направил лошадь прямо сквозь цепь загонщиков. Те подались в стороны, почтительно склонив головы.
Жак с ужасом наблюдал за попытками затравленных волков, прорваться на свободу. Окружившие их люди, тыкали в сторону зверей заострёнными, длинными кольями. Постепенно, кольцо облавы сужалось. С каждым шагом, расстояние до кромки воды становилось всё меньше и меньше. Жак физически ощущал, исходящие от стаи ужас и отчаяние. Стелла, в обречённой растерянности, пыталась организовать прорыв. Но каждый раз, они отступали под натиском загонщиков. Один из серых братьев не выдержал. В самоубийственном прыжке, он попытался свалить одного из людей. Но в ту же секунду, был пронзён с двух сторон заострёнными рогатинами. С довольным хохотом, крестьяне подняли агонизирующее серое тело над землёй.
- Довольно!
Прорычал седовласый барон. Не слезая с лошади, он зарядил стременной самострел и метким выстрелом пробил Стелле шею. Хлынула кровь. В предсмертном отчаянии, волчица выгнулась. И вдруг, почуяла присутствие Жака. В оставшиеся секунды её жизни, она успела понять, что хоть один из её детей смог спастись из страшной ловушки. Всеми оставшимися силами, она потянулась к нему и прокричала: «беги…»
Давясь слезами, парень помчался прочь от страшного места. Он уже не видел, как охотники с азартом убивают остатки стаи. Как острый кинжал отрезает волчьи хвосты, для получения обещанной награды. Закончив охоту, крестьяне потянулись в разбитый неподалёку, солдатский лагерь. Щедростью своей, господин барон распорядился доставить несколько бочонков эля и кувшинов с отличным вином. Из собственных погребов. Предстояла знатная попойка. Завершение охоты того стоило.
В холодном поту, Шаман очнулся с первыми лучами утреннего солнца, осветившего его лесную берлогу.
- Опять этот сон. Каждую весну одно и то же. Сколько лет прошло, а всё так же жутко.
Несколько долгих минут он пролежал без движения, почти не дышал. Немилосердная память, вновь и вновь прокручивала все эмоции, ужас того далёкого дня. Он опять корчился от боли, когда пика или арбалетный болт - пронзали плоть его названных братьев. И так повторялось, каждый прожитый им год.
Жак заставил себя встать с лежанки. Хлебнул из бадьи обжигающе-холодной, ключевой воды. Тридцать прошедших лет, превратили молодого, тщедушного парня в умудрённого жизнью, седого мужчину. И за всё это время, он так и не смог полноценно принять людского общества. Не стал вновь своим в этом мире.
Долго после того страшного дня, когда погибла Стелла с сыновьями, он не мог отойти дальше пяти лье от окроплённого волчьей кровью, луга. Голод и утренние заморозки, почти прикончили одинокого бедолагу. Полностью опустошённый морально и физически, парень готовился принять неминуемую смерть.
Однажды, к его лежанке вышла группа молодых девушек из той самой деревни. Сквозь безразличие, он услышал вдруг молодые голоса, приближающиеся со стороны дороги.
- Ну, пойдём... Пойдём в деревню, Луиза. Нет там никого.
- Подождите, девочки. Я точно кого-то видела там, за полянкой. У старого поломанного дуба. Там сидит кто-то.
В ответ захихикали три звонких колокольчика:
- Это видно жених твой. Лесной дух.
- Кто-ж на тебя ещё, на покалеченную, позарится?
- Побойтесь бога, девочки. Может там путнику плохо стало. Пойдёмте, посмотрим.
- Нет там никого, мы пошли. Догоняй, Луиза! Смотри, чтобы не околдовал тебя женишок! Будешь с ним вместе, по лесам горе мыкать.
- Идите, я только с края полянки посмотрю. И сразу следом.
Жак неподвижно сидел на краю той самой поляны, где в первый раз встретил Стеллу с сыновьями. Спина его так же ощущала прикосновение коры старого, поломанного дерева. Только теперь в душе его не было ужаса. Только опустошающее, холодное безразличие. Сквозь него, услышав отдалённо знакомое имя, вдруг пробился тоненький лучик. Жак с трудом разлепил веки и поднял голову. В шаге от него, стояла и смотрела, совсем без страха, молодая девушка. Бедно, но чисто одетая, с котомкой на плече. Светлые волосы были аккуратно уложены чепцом, зелёные глаза светились любопытством. От прелестного курносого носика, через всю левую щёку, тянулся кривой, широкий шрам.
Заметив взгляд, девушка смущённо прикрыла его прядью волос и еле слышно прошептала:
- Кто ты, дяденька? Ты зверь или человек? А может, демон лесной? Ответь, не пугай бедную селянку.
Жак с трудом приподнял руку и стянул с головы меховую шапку. Его свалявшиеся, давно не мытые волосы, колтунами упали на грязное лицо. Солнце освещало силуэт девушки, а вокруг неё клубился тот самый, знакомый серый туман. Собрав остатки сил, он привычно потянул на себя призрачный морок. Но знакомого взрыва звериных эмоций не последовало. Только мягкое, успокаивающее тепло прошло сквозь сознание. Она не желала ему зла. Она хотела помочь ему. Он с усилием улыбнулся:
- Я… Я… Я… Шжаахк…Жшааакх. Кх… Кх.. Кхх…
Зашёлся в приступе сухого, лихорадочного кашля.
- Шак? Шах? Жах? Может Жак? Тебя зовут Жак?
Парень кивнул и снова закашлялся.
- Да ты совсем больной. Давай я тебе помогу. А меня зовут Луиза. Я старшая дочка местного старосты.
И она совсем открыто, доверчиво улыбнулась. Потом присела на корточки перед ним, достала из котомки небольшую, тыквенную флягу. Поднесла к его спёкшимся губам:
- Попей немного. Здесь отвар бодрящий. На лесных корешках. Меня тётушка Дюбойс научила его готовить.
Чуть терпкий, кисловатый напиток смочил горло и придал немного сил. Девушка достала небольшой, синий платок. Смочила настоем и начала аккуратно обтирать измождённое лицо молодого человека.
- Худющий ты какой. Давно не ел? Кожа вон, да кости. Ты потерпи, потерпи. Сейчас я сбегаю в деревню, приведу помощь. Мы тебя не бросим.
Остатки отвара полились в чуть приоткрытый рот. По телу Жака прошла волна тепла. Через минуту, он уже крепко спал. Луиза обтёрла руки о подол платья и быстро побежала в сторону дороги. Выйдя на обочину, она привязала платок к ветке молодого орешника.
- Теперь я тебя не потеряю, потерпи милый. Сейчас папеньку и братьев кликну, мы мигом тебя вылечим в деревне.
Луиза успела догнать кампанию своих подружек и рассказать им о Жаке. Вместе, они упросили троих мужчин запрячь лошадь и вернуться за умирающим парнем. Уже совсем стемнело, когда крепко спящего, его заносили в дом старосты.
Почти невесомое, истощённое тело, служанка местного кюре выхаживала как собственное дитя. Тётушка Дюбойс, дама немолодая и бездетная. Жениха забрали в солдаты, когда она была ещё совсем юной девушкой. Вот его и ждала, уже почти полтора десятка лет. Ни молодости, ни семьи. Лишь надежда однажды дождаться своего милого Жерома. Всю нерастраченную материнскую заботу, отдавала она теперь чахлому найдёнышу.
Несколько дней он просто приходил в себя. Привыкал к людям, теплу очага, приготовленной на огне пище. Когда появилось достаточно сил, он рассказал общине о своих приключениях, после побега из чумного Марселя. Для местных жителей, он был практически пришельцем с Луны. Люди мало куда уходили с насиженных мест. Их не особо волновало, кто нынче король их страны. Или герцог. С кем война или перемирие из соседних держав. Любой власти они были нужны, как источник производства продовольствия и новых солдат для армии. Поэтому, всегда их жизнь была относительно спокойной и стабильной. Главное, не высовывать любопытный нос и вовремя платить подати.
Приняв рассказ Жака за чистую монету, сельчане долго ещё пересказывали на ярмарках его историю. Каким чудом он пережил зиму в лесу, как охотился, чем защищался от хищных зверей. Как его нашла, уже умирающим, прекрасная молодая девица. Ну чем не сказка. Понятно, что в подробности своих взаимоотношений с волчьей стаей, парень вдаваться не стал. Суеверные крестьяне могли сильно не одобрить общение со своим извечным, лесным врагом.
Как только молодой человек встал на ноги, староста настоял на его переселении в пристройку к местной церкви. Под покровительство старого кюре и тётушки Дюбойс. «Негоже молодому человеку делить кров с незамужней моей дочерью. Он же ей не брат, не муж, не отец» - аргументировал он своё решение.
Луиза приходила его навещать почти каждый день. Приносила какие-то травки, отвары, иногда нехитрую деревенскую снедь. Помогала тётушке делать растирания. Всякий раз удивлялась, как в этих костях вообще теплится искра жизни. Иногда, стоя рядом с отцом в церкви, она молилась Божьей Матери, чтобы та ниспослала здоровья её бедному Жаку. Мало-помалу, неделя за неделей, уход и лечение сделали своё дело. Старые звериные шкуры были сожжены в печи. Жаку выдали добротную домотканую одежду, которая была минимум на три-четыре размера больше его фигуры. Но он, уверенно подпоясывался цветным поясом и почти не путаясь в огромных штанах, помогал тётушке в её работе.
Только ночью, его накрывала неизбывная, волчья тоска. Он вспоминал свою жизнь в лесу, серых братьев, Стеллу. Тогда, он осторожно выбирался из своей небольшой пристройки, служащей ему спальней. По единственной, безлюдной улице доходил до берега реки. Проснувшихся по пути сторожевых собак быстро успокаивал, чуть коснувшись их серого тумана. И долго-долго беззвучно плакал, глядя на тёмную воду. В реке отражалась луна. Её серебристая дорожка заканчивалась на противоположном берегу. Как раз у того места, где арбалетная стрела закончила недолгую жизнь его названной матери-волчицы.
Следующая глава: