Вот только не это? Опять?! Вика чуть не расплакалась от досады. И как только умудрилась? Снова потеряла зонт!
Это было её смешной чертой, над которой подтрунивали все и вся. Запасалась этой складной крышей от дождя в промышленных масштабах, к своей зонторассеянности с юмором. Но вот этого, удобного, свободно помещающегося в сумку жемчужно-серого в огненных маках зонта было особенно жаль
- По-прежнему теряешь зонты, Виктоша?
Коленки враз превратились в желе, сердце застряло где-то в желудке. Чуть не села на пол. Но крепкие руки подхватили, не дали упасть. Такие родные, до слёз, до крика, до болей в сердце по ночам.
Не забыла, однако. Хотя накрепко заколотила двери памяти, чтобы банально не сдохнуть. От тоски, от потери, от звериного отчаяния.
Только в моменты самого горького горя открывала лазейку в то время, когда была счастлива. Перебирала воспоминания. И находила в себе силы как-то существовать дальше. Жить? Жизнью это было сложно назвать.
А он постарел, стал меньше ростом, что-ли. Под глазами мешки, и глаза тусклые. Возраст, что поделать. Он берёт не своё, он забирает наше. А когда болит душа, сами отдаём очень много. Слишком много.
Неосознанно поправила причёску. Тем самым движением, которое он очень любил:
- Как ты, Женька? Что нового, что хорошего?
Сказала и осеклась. По-дурацки прозвучало. Десять лет не виделись. Десять долгих лет..
Познакомились банально, в транспорте. Вечером ехала домой. Вышла на своей остановке и услышала приятный голос:
- Девушка, вы зонтик забыли! В голосе звучала искренняя обеспокоенность. Давно о ней, Вике, никто не не заботился. Непривычное чувство:
- Ой, спасибо! А я и не заметила.
Случайно прикоснулась, когда забирала зонт. Прикосновение не ударило током, не заставило задрожать, нет. Удивительное тепло и покой, словно кто-то накрыл тёплым, уютным пледом. Так бывает, когда прикасаешься к родному человеку.
Сама не поняла, как так случилось, что незнакомец проводил до дома. Тихо попрощались без надежды на встречу.
Дома ждал Владимир, муж. С занудной воркотнёй и жалобами на здоровье. Что поделать, пятнадцать лет разницы. Но супруг маниакально следил за всеми изменениями в организме, от цвета мочи до аппетита. И подробно информировал о них Вику. Она должна была выказывать сочувствие, радость, бежать в аптеку, готовить котлетки на пару, словом, участврвать. В жизни его, Володиного, организма. Попытка уклониться приравнивалась к побегу, , чёрствости, бессердечности. Не купила мягкую туалетную бумагу - разлюбила, кефир не того процента жирности - хочешь угробить.
Жена-прислуга, жена сиделка. Но Владимир не всегда был таким. Воспоминания о умном, сильном, уверенном в себе Володе были той спайкой, которая держала этот брак, как держат шов слегка прогнившие нитки: нужна сила, чтобы разорвать, сами не разлезутся.
Весь следующий день думала о незнакомце. И поймала себя на том, что улыбается. Мышцы слегка болели с непривычки. Отвыкла она улыбаться. Ну что ж, пусть эта встреча запомнится маленьким, но дорогим подарком, на которые так скупа судьба.
Женя ждал её у подъезда:
- Я не знаю, зачем пришёл. Но не прийти не мог. Прогоните?
-Не прогоню. Сказала, и обалдела от самой себя:" Что я делаю? Куда меня понесло? Дома муж, Володя." Но не стала сопротивляться, когда мужчина взял за руку. Словно пришла, наконец, туда, где было именно её место.
Поначалу это был странный роман. Встречались, много гуляли, разговаривали. Иногда молчали. Два уже взрослых человека, они словно примеривались и приглядывались друг к другу, боясь ошибиться. И не верили, что можно молчать рядышком и при этом испытывать тихое счастье. Совпадать во многом: от любви к макаронам с сыром до душевной щедрости, граничащей с жертвенностью. Понимать друг про друга всё. Любить главное и прощать слабости. Два взрослых человека шли навстречу друг другу медленно и осторожно. И соединились, совпав, как части пазла.
Виктоша. Так называл только Женька. Для родителей - Вика, для мужа Виктория: "Виктория, где мой тонометр? Неужели так сложно класть его на одно и то же место? Виктория, суп пересолен! Нагрузка на почки! Тебе, вижу, всё равно!"
Стала ненавидеть своё имя. И тут это тёплое, милое "Виктоша". Чувствовала себя девочкой. И не верила. Не верила, что это любовь. Дружба, общность интересов,отдушина от мужа-тирана. Всё что угодно.
До первого поцелуя. Вика тогда словно умерла и родилась заново. А ещё поняла,что до этого момента не была счастлива как женщина. Никогда.
Та, другая, отдельная друг от друга жизнь словно исчезала, когда оказывались рядом. Где-то там, далеко оставались Женины жена с вечными скандалами и двое сыновей, Викин муж с несварением. Было только здесь, только сейчас.
Так прошло два года. Вросли друг в друга, как деревья врастают в почву. Переплелись корнями, ветвями. Надо было что-то решать.
И судьба решила за них. Владимира разбил инсульт. Лежал и смотрел на Вику преданными щенячьими глазами. Глазами приговорённого. Как уйти? Как бросить?
Женькины пацаны вступили в самый опасный возраст: сил море, мозгов минимум. Старший сподобился приводу в отделение полиции. Понимал, что жена не справится. Понимал, если уйдёт , то парни наворотят дел и пустят свою жизнь под откос.
Расстались молча. Тихо, страшно, без упрёков и обещаний. И с горьким пониманием: такого в жизни больше не будет. Обещали не звонить. не писать. Не мучить друг друга:
- Как живёшь, Жень?
- Хороший вопрос. Парни выросли и уехали. С женой сосуществуем по принципу: она меня не трогает, я её. А ты? Как Владимир?
- Отлично! Полностью восстановился, женился. Жена - молоденькая, хорошенькая А я у него с болезнью ассоциировалась, представляешь?
Улыбались, а в глазах тоска смертная. Как это получилось, бог знает.
Но два немолодых, битых и мятых жизнью человека обнялись в большом супермаркете. И заплакали. О той, непрожитой жизни, которую отдали в угоду долгу, в угоду другим людям. Оставив себе пепелище
А стоило ли?