В 2023 году исполняется 270 лет со дня рождения героя Отечественной войны 1812 года, графа, донского атамана М.И. Платова. Указом Губернатора Ростовской области В.Ю. Голубева № 97 от 23.09.2022 г. 2023 год на Дону объявлен «Годом атамана Матвея Ивановича Платова». В связи с юбилеем знаменитого донского атамана я начинаю поглавно публиковать свою книгу «Атаман Платов», только что вышедшую в ростовском издательстве «Мини-Тайп».
Днем двадцать четвертого августа 1809 года в Гирсово прибыл князь Багратион. Вместе с Платовым он осмотрел крепостные сооружения города, запасы, взятые здесь казаками. Приказав оставить в крепости больных русской армии и все тяжести, Багратион уехал в главный штаб.
Через два дня корпус Платова, состоявший к этому времени из восьми конных казачьих полков, двух рот Донской конной артиллерии, тринадцати батальонов пехоты и двадцати эскадронов регулярной кавалерии, выступил из Гирсова и двинулся к Силистрии. Рыскавшая повсюду казачья разведка, вскоре притащила несколько пленных турок. Платов лично допросил их. Пленные показали, что их крупные силы концентрируются в городе Кюстенджи, расположенном на небольшом полуострове Черного моря, соединенном с сушей перешейком шириной в сто пятьдесят саженей. Сам перешеек, как сообщили пленные, был хорошо укреплен валом и рвом. Город Кюстенджи, состоящий из множества крепких каменных домов, пригодных к обороне, был опоясан каменной стеной.
Атаман двинул корпус к Кюстенджи. Впереди шли легкие казачьи отряды. Недалеко от города с донцами в бой вступил турецкий конный отряд. Схватка длилась недолго, турки отступили, укрывшись за крепкими стенами города.
Под вечер двадцать девятого августа Платов послал к воротам крепости парламентеров, чтобы вызвать турок на переговоры. Но казаков встретил плотный ружейный огонь и яростная брань турок. Подхватив раненых товарищей, парламентеры вернулись ни с чем. Атаман доложил Багратиону обстановку, а вскоре получил приказ князя воздержаться от штурма Кюстенджи и беречь силы для будущих сражений, которые не за горами.
Платов развернул корпус и, оставив в покое Кюстенджи, двинулся к селению Карасу. Его авангард, с целью пресечения путей отступления неприятеля к Силистрии, обошел селение Рассеват. Здесь двигались полки Дмитрия Кутейникова, Ивана Ефремова и Атаманский полк под общим командованием генерал-майора Строганова. За авангардом шел весь корпус, построенный в пять внушительного вида колонн. По пути движения Платов выслал отряд генерал-майора Денисова 6-го, чтобы перерезать путь отступления противника из Рассевата к Силистрии. Атаман предвидел крупное сражение у Рассевата, поэтому предпринял эти меры с целью окончательного уничтожения противника. И это, предугаданное Платовым сражение, произошло при Рассевате 4 сентября 1809 года.
После предстоящего сражения близ Рассевата было покрыто многочисленными озерцами, ручьями, болотами. Вокруг обширной равнины высились многочисленные и довольно высокие холмы. Само местечко Рассеват располагалось в лощине на берегу Дуная. Часть этого селения лежала на холмах. Доступ к нему по низменной, идущей берегом, дороге из Черновод, а также со стороны дороги в Карасу, преграждался специально сооруженными турками окопами. Кроме этого, дорога в Карасу обстреливалась из нагорного ретраншемента, довольно хорошо укрепленного.
Турки полностью полагались на недоступность местности, не ожидая появления здесь крупных сил русской армии. И заметное волнение пробежало по рядам османов, когда перед ними в грозном величии выросли русские полки.
Князь Багратион, подойдя к Рассевату, послал две партии казаков, чтобы попытаться выманить противника из укрепленных позиций. Лихо подскакав к передовым позициям турок, донцы вступили с ними в бой, переросший вскоре в ожесточенное сражение вне вражеских укреплений. Постепенно в него втянулись другие полки, и вскоре обе армии схватились в смертельной битве.
Ударом в центр позиции турецкой армии Платов поколебал противника и заставил его отступить. Удачно действовали и другие корпуса русской армии, и турки, не выдержав натиска, побежали. Перестроившись, русские бросили на преследование врага кавалерию. Более тридцати верст казаки, гусары и драгуны гнали турок. Гнали к Силистрии и Кургуну. В преследовании участвовал и Платов.
В донесении Александру Первому князь Багратион отмечал: «Генерал-лейтенант Платов, пылая неограниченным рвением в исполнении предлежащей ему цели, сам с легким войском преследовал неприятеля на все сие расстояние к Силистрии. Генерал-лейтенант Платов, следуя по стезе прежних его славных подвигов, в нынешней полной и совершенной победе, одержанной над неприятелем, украсил сам седую главу свою венцом славы». (Генерал Багратион. Сб. документов и материалов. С.75, 76, 78). В заключение своего послания Багратион ходатайствовал перед императором о награждении донского атамана бриллиантовым пером.
После завершения преследования разбитого врага Платов, ехавший по берегу Дуная, вдруг заметил с десяток больших лодок, наполненных янычарами. Сбившись в беспорядочную кучу, они пытались плыть против течения, стремясь скрыться от взоров русских.
- Орудия к бою! – скомандовал атаман своим артиллеристам. И тут же расторопные пушкари развернули свои орудия. Генерал Аким Карпов командовал своими подчиненными умело и споро.
- Огонь! – прокричал Карпов, и пушки с ревом выпустили ядра, с треском врезавшиеся в турецкие лодки. Раздался крушащий шум ломающегося дерева и крики османлисов: четыре лодки пошли ко дну. Янычары в панике побросали остальные лодки и вплавь кинулись на противоположный берег Дуная.
- Вперед, казаки! На басурман, братцы! – закричал Платов, и донцы Атаманского и Иловайского 11-го полка смело бросились в кипящие воды Дуная и быстро достигли его левого берега. В короткой схватке они перебили турок, а шесть исправных лодок с тремя пушками благополучно доставили к своим.
Поражение при Рассевате дорого обошлось туркам. Только убитыми они потеряли четыре тысячи человек, более тысячи бойцов попало в плен; в качестве трофеев русские захватили четырнадцать орудий, тридцать знамен, массу ядер, ружей и прочих трофеев. ( Генерал Багратион. Сб. документов и материалов. С. 80).
Русские потеряли около двухсот человек, большей частью это были донские казаки. Тогда же и родилась казачья песня об этом сражении:
Не травушка, не ковылушка к земле клонится,
Царя белого армеюшка – донские казаки:
Помолившись, распростившись, на конь садилися,
Приложили свои вострые дротики на черну гриву,
Закричали-загичали, на удар пошли
Они билися-рубилися день до вечера,
Со вечера до полуночи, а с полуночи до белой зари!
Не гусюшки и не лебеди напролет летят
Идут-то, идут донские казаки с батальицы,
Со страшного кровопролития турецкого,
Притомленных добрых коней в поводу ведут,
Кровавое свое платье цветное в тороках везут,
А царское знамечко-то на плечах несут.
Навстречу донским казакам генерал Платов:
«Где были вы, слуги верные, где вас Бог носил?»
«Мы идем-то, идем сы батальицы,
С того страшного кровопролитьица турецкого!»
Стоит тут генерал Платов, призадумался…
Пятого сентября Платов послал отряд генерала Иловайского для разведки под Руцдум – любимое место отдыха опасного и неутомимого врага русских Пегливана. Долгое время россияне не знали местоположения Руцдума, куда Пегливан свозил награбленное добро. Обнаружить его удалось только после Рассеватского сражения, откуда масса обезумевшей от страха турецкой пехоты и конницы, спасаясь от казаков, открыто ринулась в Руцдум.
Казаки на рысях ворвались в селение и заняли его. Огляделись… Руцдум больше походил на разбойничий притон, нежели на крепость. Располагался он в долине, окруженной высокими холмами, покрытыми лесом. Селение прикрывал ретраншемент длиной в четыре версты, вившийся по извилинам гор. Донцы захватили дом Пегливана, построенный наполовину в турецком, наполовину в европейском стилях. Дом был весьма обширен и хорошо меблирован. Два великолепных фонтана украшали двор, где имелось еще несколько зданий. Цветущие сады дополняли общую картину великолепия.
Захватив Руцдум казаки нанесли большой моральный и материальный ущерб одному из самых активных противников русских.
Четыре дня спустя после Рассеватского сражения корпуса Платова и Милорадовича были двинуты к Силистрии. Десятого сентября несколько донцов на глазах русской армии и гарнизона турецкой крепости переплыли рукав Дуная и достигли одного из островов близ Силистрии. Несмотря на плотный огонь засевших там турок, казаки выбрались на сушу, перебив янычар и захватив остров. Этот поразительно смелый прорыв донцов вызвал восторг у русской армии. Его очевидец граф Александр Ланжерон писал в своих воспоминаниях: «Этот удивительный подвиг казаков доказывает, какую пользу приносит войско единственной нации, обладающей ими. В самом деле, какую же кавалерию можно было заставить переплыть таким образом широкую и быструю реку». (Записки графа Ланжерона…- // «Русская старина». Т.135. № 7. 1908 г. С.163).
Одиннадцатого сентября корпуса Платова и Милорадовича блокировали Силистрию. Казаки заняли западную сторону крепости у деревни Калипетри, следя за дорогой, идущей через Туртукай к Рушуку, где находилась армия верховного визиря.
Платов осмотрел крепость и понял, что взять ее будет нелегко, если вообще не невозможно из-за отсутствия осадной артиллерии. По данным пленных, захваченных в окрестностях Силистрии, в крепости находилось одиннадцать тысяч солдат и офицеров, сто тридцать орудий, многомесячный запас продовольствия и боеприпасов. Командовал гарнизоном опытный и храбрый военачальник Илик-Оглу, с которым Платов был знаком по прошлым делам.
Зная об этом знакомстве донского атамана с турецким комендантом, Багратион предложил Матвею Ивановичу написать послание Илик-Оглу с предложением сдать крепость на условиях свободного выхода гарнизона и жителей. В тот же день Платов отправил парламентеров с письмом к коменданту. Казачий офицер и два казака с белым флагом доставили пакет к главным воротам Силистрии. Хмурые янычары молча приняли его и удалились.
Получив письмо Платова, Илик-Оглу собрал высших командиров и, развернув бумагу, стал читать…
- Лучшего выбора нельзя было бы и сделать, если бы рвение, доблесть и талант могли обеспечить защиту. Я знаю, что долг всякого военного требует честного исполнения своей обязанности и уступать только необходимости. Но должно также соображать свои средства со средствами противника. Я прибыл для овладения Силистрией, которая теперь тесно обложена частью вверенных мне войск, и сама ниоткуда не может ожидать помощи. Занятие нами Туртукая не позволит визирю послать к крепости подкрепление, тогда как если бы только представилась к тому надобность, я мог быть усилен из нашей главной армии, которая теперь состоит под начальством князя Багратиона, уже участвовавшего прежде в войне с Турцией, блестящие подвиги которого известны всей Европе…
При таких условиях Силистрия может продержаться несколько лишних дней, но покоренная оружием, уже не может рассчитывать на такие умеренные требования, которые ей предлагаются теперь: свободный выход гарнизона и жителей и сохранение их имущества. Только боевой материал крепости должен быть сдан русским. (Петров А.Н. Война России с Турцией 1806-1812 годов. Т.2. СПб.,1887. С.367).
Илик-Оглу намеренно опустил то место в письме, где Платов предлагал ему переселиться в Россию с предоставлением всех удобств и преимуществ.
Едва Илик-Оглу умолк, турки, собравшиеся у него в зале, возмущенно загомонили. Комендант понял, что о сдаче крепости не может быть и речи. В тот же день он переправил Платову собственное послание, в котором для принятия окончательного решения просил дать ему время, чтобы обсудить с начальниками родов войск предложение атамана.
Платов понял, что турки не думают сдаваться, а лишь затягивают время. В тот же день атаман отдал приказ начать бомбардировку крепости. Многочасовой огонь русской артиллерии нанес значительный урон турками, но они упорно держались, не помышляя о сдаче.
В одну из темных сентябрьских ночей группа казаков-добровольцев на лодках сумела бесшумно пройти мимо крепости и высадиться выше ее, перерезав таким образом речное сообщение с Рущуком.
В последующие дни русские снова бомбардировали крепость. Большой урон туркам нанес огонь тяжелой корабельной артиллерии: в Силистрии горели дома, гибли люди и боезапасы. Одна из бомб угодила в дом коменданта Илик-Оглу, который в это время обедал в кругу семьи. Мощный взрыв уничтожил несколько комнат, вызвал пожар, но сам Илик-Оглу и его близкие не пострадали.
Янычары, огрызаясь, совершали многочисленные мелкие вылазки. Восемнадцатого сентября последовал крупный прорыв турецкой кавалерии. В результате упорного боя казакам удалось захватить пятерых пленных, семьдесят янычар полегло на поле сражения.
Пять дней спустя казачья разведка донесла атаману, что из Рущука на выручку силистрийскому гарнизону движется большой отряд турок во главе с визирем. Матвей Иванович давно ждал этого и тут же двинул навстречу деблокирующим турецким войскам крупные силы.
В нескольких верстах от Силистрии произошло ожесточенное и кровопролитное сражение. Передовые отряды турок, не выдержав стремительного натиска казаков, стали отходить. Визирь именем Аллаха и угрозами смерти остановил янычар и, подкрепив их новыми сотнями бойцов, устремился на Платова. Снова закипел жаркий бой. Атаман второй раз сломил упорного противника и гнал турок несколько верст. Около тысячи трупов басурман остались лежать на поле боя, когда донцы завершили преследование.
В тот же день об этой победе узнал Багратион. Весьма обрадованный этой викторией, князь доносил в Петербург Аракчееву: «А теперь поздравляю вас с победою также важною: разбил Платов отчаянного и славного Пегливана».(Генерал Багратион. Сб. док. С.84).
Несмотря на поражение деблокирующих войск, силистрийский гарнизон, имевший достаточное количество продовольствия и боеприпасов, не помышлял о сдаче. Об этом красноречиво свидетельствовало письмо, полученное Платовым пятого октября от коменданта Силистрии Илик-Оглу. Надеясь на Аллаха, крепость стен и мужество своих воинов, комендант писал атаману: «Крепость, подвергнутая пяти или десятидневному бомбардированию, не может быть еще разрушенною. Счастие или несчастие дается нам от Бога, и мы предаемся его воле. Вы пишите также о моей дружбе к России: действительно, дружба эта существовала, и я навсегда сохраню эти чувства. Но предложение, которое вы мне делаете, не согласуется ни с чувством дружбы, ни с современным положением дел. Я, нижайший слуга Блистательной Порты, как же я могу выполнить ваши требования и предложения?» (Записки графа Ланжерона… // «Русская старина. Т.135. №7. 1908. С.164).
Илик-Оглу имел все основания так говорить, ибо на выручку силистрийскому гарнизону с главными силами двигался сам верховный визирь. Девятого сентября в два часа дня турецкая армия, к которой присоединились войска, стоявшие у Капаклы, расположились на высотах при деревне Татарице в семи верстах от Силистрии.
Турки, предвидя большое сражение с русскими войсками, сразу же начали укреплять свои позиции. Упираясь левым флангом в Дунай, вражеская позиция по фронту прикрывалась земляным валом. В полуверсте от окопов, в середине, располагалась сильная батарея. Еще одна батарея, поменьше, находилась впереди правого фланга.
В середине дня у Платова появился князь Багратион. С собой он привел девять батальонов пехоты, взяв их из корпуса генерала Маркова. Корпус донского атамана занимал выгодную позицию, но он, понимая, что в тыл может ударить гарнизон осажденной Силистрии, направил сильный отряд генерал-майора Лисаневича на туртукайскую дорогу с целью не допустить неожиданного удара в тыл корпуса.
Багратион и Платов осмотрели неприятельскую позицию. Впереди окопов, горя желанием немедленно начать бой, стояли конные турки, а в рытвинах, покрытых кустарником, концентрировались янычары. В русской армии к этому времени насчитывалось до четырех тысяч пехоты, двадцать пять эскадронов регулярной кавалерии и десять казачьих полков.
Противоборствующие стороны выжидали. Никто не хотел первым начинать сражение. В надежде выманить врага в поле Багратион приказал казакам атаковать турецкую кавалерию, стоявшую впереди окопов. С гиканьем и свистом понеслись донцы на турок, но противник благоразумно отошел за окопы: выманить неприятеля в поле не удалось. Наступили осенние сумерки.
Утром десятого октября Багратион начал атаку на вражеские позиции. В семь часов в сражение вступило пехотное каре генерал-майора А.Н.Бахметьева(1774-1841). * Сильным и дружным натиском и огнем его стрелки сумели вытеснить янычар из кустов, несмотря на плотный огонь неприятеля. Но другая группа янычар с саблями наголо стремительно ринулась на пушки, расположенные позади каре Бахметьева. Тут в дело вступили казаки Платова, поддержанные белорусскими гусарами и пехотой генерала Ланского. Турки были оттеснены.
Бахметьев, получивший небольшую передышку в связи с атакой донского атамана, со своими молодцами вручился в толпу турок и овладел вражеской батареей. Однако большую часть пушек турки сумели все-таки увезти. Оставшиеся орудия Бахметьев развернул против османов и открыл губительный огонь.
Сражение вскоре закипело и на правом фланге. Поле битвы осталось за русскими, но полного успеха достичь не удалось.
На другой день после Татарицкого сражения положение русской армии было нелегким. К туркам постепенно прибывали свежие силы, со дня на день ожидался подход главных сил верховного визиря Юсуфа. А это могло привести к полному окружению русской армии, немногочисленной и весьма ослабленной боями. Дождливая осень, непролазная грязь на дорогах, отсутствие в необходимом количестве продовольствия, болезни распространившиеся среди солдат, и без того осложнили положение русской армии. Оставаться на правом берегу Дуная было рискованно даже после одержанной победы. «Главный неприятель мой не турки, но здешний климат, - писал Багратион императору Александру. – Болезни до такой степени свирепствуют, что в некоторых баталионах имеется налицо здоровых не более восьмидесяти человек, а немалое число баталионов имеет едва комплектную роту, равным образом были баталионы, имевшие всего по одному или два здоровых офицера», - закончил Багратион свое послание.1 (1 Генерал Багратион…Сб. док. С.73).
Корпус Платова не имел теперь крупных дел с неприятелем. После Татарицкого сражения казаки вели постоянную разведку противника. Им удалось установить, что верховный визирь ушел в крепость Шумлу и до самого Туртукая турок не наблюдалось. Иногда из Силистрии прибегали янычары, очень голодные и мало боявшиеся своего начальства. Платов кормил перебежчиков, узнавая у них подробности быта силистрийского гарнизона и расспрашивая о своем знакомце Илик-Оглу.
Наступила зима, а с ней пришел и конец военной кампании 1809 года, тяжелого и не принесшего России решающих побед. Багратион отдал приказ расположить армию на зимние квартиры.
За заслуги в сражениях с турками в этой кампании Платов, как мы упоминали, указом от 29 сентября 1809 года получил чин генерала от кавалерии и орден Святого Владимира 1 степени. («Военная галерея 1812 года». СПб.,1912. С.187).
Сражения кампании 1809 года были позже опоэтизированы в казачьих народных песнях, которые широко стали известны в среде казачества:
Пишет, пишет султан турецкий царю белому,
И хочет султан турецкий русскую землю взять:
- Отберу я всю русскую землю,
В кременну Москву стоять пойду,
Поставлю своих благоверов по купеческим домам,
А сам я, султан, стану в Николаевском дворце!”
Затужился, загоревался Александрушка,
И пошел в кручине своей по кременной Москве,
И стал спрашивать посланца, турецкого майорина:
«Ты скажи мне, скажи, майорин, всю правду:
Много ли вашей силушки турецкой собралося?»
- Сорок тысяч батальонов, а эскадронов сметы нет!»
Тут Матвей Иванович Платов приподнялся,
И возговорил он своим громким голосом:
- Врешь ты, врешь, майорин, облагаешься,
Ты, майорин, дюже выхваляешься;
Я вашей силушки не боюся
И во славный Царь-град уберуся!»
- Ты не бойся, наш православный царь!
Встречать его пошли гренадерушков,
Подчивать его заставь канонерушков,
Стол поставь из медных пушечек,
А скатерти постели все лафетушки,
Закусочки им поставь мелкие пулечки,
А провожать их пошли донских казаков».
Матвей Иванович деятельно готовился к новой кампании против турок, но судьба распорядилась иначе: в конце 1809 года он заболел и «доктора находили даже в нем признаки чахотки». В начале следующего года «государь император… дозволил ему оставить Молдавскую армию и на Дону у себя взять покой; с тем, однако же, чтобы по восстановлению сил и здоровья он явился в Петербург, куда особого рода дела требовали его прибытия».
Михаил Астапенко, член Союза писателей России,
Академик Петровской академии наук (СПб).