- Они ушли в поля, - причмокивая горячий чай, задумчиво заявил Михей. Ушли...
Робко выждав паузу, я задал ему вопрос:
- Кто "они"?
- ЛиАЗы. И там схоронились в бесхозной глуши. Не знаю, - вернутся ли?
...Был первый тёплый весенний вечер в этом году. До этого - прохлада, холодные дожди, грязь... Приятно дул лёгкий ветерок, разнося ароматы цветущих деревьев и трав. Солнце клонилось к закату, и в небе не было ни единого облачка. Пространство имело явный тёплый розоватый оттенок. Слегка нагрелась даже лавочка, на которой мы сидели. Кружки с чаем оставили на ней мокрые кольца, которые быстро подсыхали. Впереди нас горел небольшой костерок, который развёл Михей. На вечер.
- Какой ЛиАЗ тебе больше всего запомнился? - спросил он.
...Лезть за ответом в долгий карман мне не потребовалось, - ЛиАЗ мгновенно всплыл из глубин памяти, и предстал в воображении, весьма и весьма живенько. "Зазвенел бутылками" и подпрыгнул на ухабе. Потом ещё раз...
- Был такой. Пригородный. Бегал от второй автостанции (АС-2) на Юрьевку, по расписанию. Километров сорок. Это село такое у моря, весьма и весьма примечательное. Я там всё детство провёл, - в смысле, - на каникулах всегда отправлялся на турбазу. Лет десять кряду. Море там прекрасное, какое-то особенное. Туда и бегал этот ЛиАЗ, вернее, их там штуки три было.
- Какого цвета он был?
- Желтый. Ну, этот, вот, - грязно-жёлтый. Двери - белые. Видать, - от другого ЛиАЗа. Несётся, помню, по трассе, раскочегарится, - грохот стоит великий! Двери грохочут, какие-то части кузова грохочут... Особенно меня радовал вечерний, самый крайний рейс. Под конец сезона, когда все уже наотдыхались, вечером мало людей было в салоне. В основном, кто-то из местных возвращался из города. Иногда - человека четыре, пять.
Ну, это ближе к осени, - так-то он был набит до отказа... И, вот, "летишь" в таком по трассе, на самом закате, - двери-люки открыты, ветер хорошо продувает ЛиАЗ, словно в аэродинамической трубе находишься, - занавески неистовствуют и контрастные длинные тени в салоне - от
низкого солнца... За окном мелькают подсолнухи, запах моря и медленно подступающей осени...
- Да, - сказал Михей. Затянулся сигаретой.
- Приедет на "конечную", - вылазишь из него на горячий воздух. А тут ещё от раскалённых покрышек пахнЁт иной раз резиной и пылью. Следом порыв ветра, - и, - морем! Ракушки прямо на остановке валяются, занесенные с пляжа...
- Горячая кукуруза! Горячая кукуруза! - возопит старуха на остановке. И оглашает смешную цену, глядя с надеждой на редких, выбирающихся из ЛиАЗа пассажиров. И - не прогадывает, - у неё забирают всё. Уносят с собой. Никогда не забуду эту расслабленную походку в шлёпанцах и с кукурузой, - сейчас так не ходят. Вернее, ходят, но - то другой "расслабон". На него и смотреть не хочется...
Михей одобряюще сверкнул глазами. Понял, о чём это я. Потом возникла некая пауза...
- Они ушли, - нарушил молчание Михей. Вот, - в эти поля... В подсолнухи... Там и твой жёлтый ЛиАЗ с белыми двЕрьми. Будь уверен. А за старшего там Белый ЛиАЗ. Он верховодит. Одна сорока нашептала...
...Солнце окончательно скрылось за далёкой лесопосадкой. Потянуло вдруг влагой с моря и цветами....