Предыдущая глава:
Глава №5. Стая. Часть 1.
Жак прижался всем телом к стволу поваленного бурей, старого дуба. Сквозь тонкую ткань, спина чувствовала каждую складку на морщинистой коре поверженного, лесного исполина. Глядя расширившимися от ужаса глазами на неумолимо приближающуюся смерть, парень лихорадочно перебирал варианты спасения. Звери сверлили его взглядами, карауля малейшее движение. Подходили шаг за шагом, чуть боком. Шерсть на мощных загривках встопорщилась. Серые охотники приближались бесшумно. Ни ворчания, ни рыка, ни пустого собачьего лая. Ни одна сухая ветка не треснула под широкой когтистой лапой. Машины для убийства - без лишних движений и без тени сантиментов.
Молодой человек встал на колени. Под шорох потревоженной сухой листвы, сложил ладони лодочкой, перед грудью. Глядя прямо перед собой остекленевшим взглядом, начал едва слышно бормотать молитву Богородице. В ритм собственному шёпоту, парень чуть покачивался из стороны в сторону. Он не видел волков, не слышал их запах и шорох их шагов - он их чувствовал. Звери приближались, исказив морды оскалом. Над верхней губой, желтели обнажено, кинжально-острые клыки.
С каждой следующей секундой, всё яснее всплывали образы из детского кошмара. Преследующая ребёнка стая охотничьих собак, их азарт и жажда крови. Погоня, мшистый валун на дне небольшого оврага. Одинокий мальчик, замерший в спазме смертного ужаса. Обескураженная суета упустивших добычу хищников. Серая дымка вокруг четвероногих силуэтов. Вдох этой инфернальной сути, беспамятство. Вечер далёкого летнего дня. Милосердно забытые воспоминания об образах, проникнувших в детское сознание.
Внезапно, накатило странное спокойствие. Кто-то внутри, совсем другой Жак, уверенно брал себе контроль над ситуацией. Только он понимал, что нужно сделать. Времени на сомнения не осталось. Тягуче, как пчелиный мёд, потянулось время. Для него не стало больше прошлого, оно не вернётся и не повторится никогда. Не осталось и будущего, оно неизвестно и может совсем не наступить. Только вот этот момент, только здесь и сейчас, имело смысл и значение. Бесконечно длящееся настоящее. Ушла дрожь, мелко сотрясавшая тщедушное тело. Глаза молодого человека поднялись и встретили взгляд самого крупного из хищников. Глава стаи, мать стаи, старая волчица - остановилась на месте. Встали и другие члены семьи — её дети. Вокруг зверей клубился тот самый серый туман, который он ещё подростком видел вокруг охотничьей своры старого барона. Только теперь — тот, другой Жак, который внутри — уже знал, как нужно действовать.
Не вставая с колен, чуть приподнялся всем телом. Вихрастая его макушка теперь была не выше, но и не ниже, стоящих торчком ушей матери-волчицы. Чуть сузив глаза, повёл головой из стороны в сторону. Опустился немного ниже, подставляя незащищённую шею под волчьи клыки. Подался чуть вперёд, демонстрируя полную покорность.
Одновременно, потянул на себя мысленно серую муть. Представил, как она тонкими струйками стекается к его лицу. Как он дышит ей, вбирает всем своим естеством. В голове взорвался океан незнакомых эмоций. Стало очень и очень плохо, сильно замутило. Парень собрал всю свою волю в кулак, пытаясь побороть подступившую тошноту.
Сознание он не потерял, как было в детстве. Но мысли его, вдруг стали отрывисто-резкими. Образы измененного сознания сменяли друг друга в бешеном темпе безумного хоровода. Вот, только мгновение назад - чувство страха парализовало его тело. Потом вдруг, резко стало очень любопытно. Появились новые неизведанные запахи, мир обострился новыми красками. Вот стало очень смешно. Жак в голос расхохотался. Такими забавными показались ему редкие облака, висящие над кромкой леса.
Волки оцепенели. Они стояли как вкопанные, не понимая что происходит. Громко прокаркав, с ближайших деревьев снялась небольшая стая ворон. А парень уже рыдал, в красках вспомнив гибель Луизы. Ощутив смерть каждого живого существа вокруг. Осознав вдруг бесконечную череду смертей, без которых нет новой жизни. Даже оленя, мясом которого он недавно утолял голод, ему стало жаль.
Буря в нём утихла так же внезапно, как и началась. Два существа делили теперь его сознание. Несчастный сирота из Марселя и сильный, уверенный в себе, волк из Авиньонских лесов. На окруживших его серых зверей он смотрел с опаской, но и со всё возрастающим интересом. Новый Жак понял их, принял. Проник в волчью природу так глубоко, как может только волк. Нет, он не чувствовал себя более беззащитной, загнанной жертвой. На весь лес он мог посмотреть теперь их глазами. Всё, что могли они, он знал. Было ли это проникновение обоюдным, предстояло узнать совсем скоро.
Не поднимая взгляд, всем своим естеством парень излучал волны эмпатии. В тишине повисли непонимание и растерянность, исходящая от стаи. Отдельным штрихом, пришла властность старой волчицы, странно смешанная с умилением. Расслабленно покачиваясь, она сделала несколько последних шагов. Подошла вплотную к человеку. Раскрыв огромную пасть, чуть прикусила клыками шею юноши. Осторожно, как расшалившегося волчонка, потянула в сторону. Он упал на пожухлую от летней жары траву, прикрыл глаза. Потом обмяк, и чуть задёргал левой ногой, когда она несильно ткнула чёрным влажным носом под его тощие рёбра.
Через час, парень с аппетитом доедал остатки убитого стаей оленя. Сам он не разделял себя на двух разных существ, Жака-человека и Жака-волка. Отныне он был единым, внутренне вполне себе гармонично устроенным организмом. Сейчас, чувствуя голод, Жак просто ел. Вокруг вальяжно разлеглась его новая семья. Волки были сыты и со снисхождением наблюдали за тем, как их новый брат набивает брюхо сырым мясом. С этого дня, стая стала на одного зверя больше.
Всю следующую неделю, семья блаженствовалана поляне, близ останков добытого оленя. Молодые волки, то и дело устраивали шуточные свары. Катаясь, как несмышлёные щенки, в опавших дубовых листьях. Жак вялил остатки мяса на ивовых прутьях. Он совсем не сошёл с ума, понимая как сохранить мясо и сделать его вес легче. Всё, позволившие его далёким предкам подняться на вершину пищевой цепочки и стать сверх-хищниками, было при нём. Понимая преимущества в поражении добычи на дистанции, он сделал себе рогатину из ствола молоденькой осины. Правда, когда он тренировался на тушах зарезанных волками оленей, постоянно обламывался и тупился кончик. Разглядывая его в очередной раз, пришла догадка: «Видимо, надо обжечь на костре: дерево должно стать твёрже».
Молодой человек бродил часами по округе, подкармливаясь дарами ранней осени. Стелла. Так для себя, назвал парень старую волчицу. Той его части, что осталась от прежнего Жака, это зачем-то было нужно. Она, то лениво смотрела из тени устроенного неподалёку временного логова за играми своих сыновей. То следовала за человеком, с беспокойством и непониманием наблюдая, как тот поедает прямо с земли болотные ягоды. Или нанизывает на веточки, найденные между корнями старого дуба,грибы.
Она не понимала, почему они не расправились с чужаком, посягнувшим на их законную добычу. Что-то вдруг проявилось в этом странном существе родное, какая-то общая природа. Что-то заставило материнское сердце оттаять и пощадить его. У животных нет самосознания, нет логики. Им не нужно давать друг другу имена, чтобы общаться. Всё, что нужно им для жизни – просто. А всё сложное этого мира – не нужно. Мать-природа достаточно наделила их для выживания в этом лесу, отточила эволюцией инстинкты. В какой-то момент, он просто стал своим. Вписался в их жестокий, дикий мир. И теперь, она несла ответственность за него, как за полноправного члена своей семьи. Как за своего собственного щенка.
Жизнь стаи – охота. Семья волков, в которой теперь жил Жак, владела лесными чащами на несколько десятков лье к западу от Авиньона. Бесцельному путешествию из Марселя, вдоль большой реки, пришёл конец. Парень не задумывался, что будет с ним дальше. Дичи было в избытке. Хутора, встречавшиеся на пути, они старательно обходили стороной. Держались по ветру, чтобы не извещать о своём появлении дворовых собак.
Часто попадались, пасущиеся на тучных лугах отары овец, коров, конские табуны. Резать крестьянский скот не было необходимости. Звери хорошо понимали опасность людской мести. А с появлением среди них человека, возможности в разведке и загонной охоте, существенно возросли.
Дни становились всё короче, ночи всё холоднее. Жак сделал себе из шкур тёплую одежду. Здорово помогли навыки работы с кожей, освоенные ещё в родительском доме. Обувью ему служили, вывернутые мехом наружу, «чулки» с ног молодого лося. Чтобы избавить шкуры от запаха, долго промывал их в лесном ручье. Потом вымачивал в хитром растворе из коры, разведённом на собственной моче. Опять промывал, соскабливал каменным скребком самые маленькие частички плоти. Чуткие к запахам, волки неделю потом воротили от него носы.
Костры он разводил редко – дым не нравился Стелле с сыновьями. Когда становилось ночами зябко, укладывался спать между двумя меховыми, серыми спинами. Волки согревали его, а старая волчица лизала шершавым, тёплым языком замёрзшие пальцы. Даже запах его, стал почти неотличим от волчьего.
Иногда, вдалеке они видели соседей. Лунными ночами, волки протяжным воем обозначали границы своих владений. От одной стаи к другой, сквозь прозрачный воздух, лилась песнь дикого народа. Услышав её, деревенские собаки опасливо жались ближе к стенам домов, к теплу и людской защите. Скотина в хлеву нервно прядала ушами, тревожно озиралась на запертые двери.
В начале зимы, когда лёгкий морозец сковал раскисшую от бесконечных осенних дождей землю, стая услышала вдалеке дружное блеяние десятков овечьих глоток. Шла большая отара. Очередную лёжку они устроили недалеко от кромки леса. Ближайшее село было достаточно далеко, примерно в трёх лье. За лесом, раскинулось широкое поле, потом мелкая извилистая речка. На высоком берегу и располагалось людское поселение.
Понадобилось бы три часа пешего хода, чтобы добраться до их убежища. Задолго до этого, чуткие звериные носы распознали бы приближающуюся опасность. С охотой, последние пару недель, было совсем плохо. Несколько пойманных на сжатом пшеничном поле кроликов, не могли утолить голод пяти взрослых волков. В отличие от Жака, их желудки не признавали ягод или грибов, как полноценную пищу. Вялить же мясо впрок, парень давно перестал. Таскать с собой запас сушёного мяса, когда каждые три-четыре дня есть возможность лакомиться парной убоиной, не было никакого желания. Слишком уж богатой на разнообразную копытную дичь, выдалась прошедшая осень.
В поисках добычи, они даже несколько раз нарушали границы чужих угодий. Но мудрая Стелла, всякий раз осаживала сыновей, не желая ссориться с соседями. Сейчас, стая издалека, голодными глазами, «свежевала» проходящую по тракту отару овец. От кромки леса их отделяло не больше пятисот шагов. Овцы медленно брели вперёд, пытаясь по пути вырвать с вытоптанной земли, одинокие былинки. Громкое блеяние далеко раздавалось в тишине зимнего леса.
Трое вооружённых рогатинами крестьян, гнали к усадьбе местного синьора, собранный по хуторам шампар (полевой налог). В этом году, торговли в городах не было. Продать на ярмарках урожай не позволил введённый герцогом карантин. Поэтому, милостью своей, господин барон позволил: вместо серебра, прислать ему подать овцами. Большую часть из них, он намеревался продать тому же герцогу, на нужды армии. Солдатам всегда нужно мясо. А из шерсти, получаются отличные, зимние мундиры для офицеров.
Процессия растянулась далеко вдоль проезжего тракта. Пешим погонщикам помогала пара овчарок. Они следили, чтобы животные не разбредались далеко от дороги. Лаем заставляли овец сбиваться плотнее и продолжать движение. Впереди вышагивал крупный серый козёл - вожак. Внушительные рога на его бородатой голове, выглядели как герцогская корона. Нёс он себя гордо, упиваясь ролью главнокомандующего овечьей армией.
Следующая глава: