Вступ
Что такое профессионал?
Понятие у нас получило широкое распространение во время матчей сборных СССР и Канады по хоккею с шайбой.
Вместе с этим словом к нам в быт и в массовое сознание проникло имя собственное «Харламов».
Профессионал – «профи» - это тот, кто делает свою работу, и относится к своей работе именно как к работе, то есть активности, за которую он получает адекватное потраченным усилиям вознаграждение.
Приведу пример из того же «айс хокки» - хоккея с шайбой.
Наши мастера буквально на одном коньке, крутя немыслимые пируэты и невероятные обводки буквально «завозили» шайбу в ворота соперников.
Канадский профи знал, что если он бросит тридцать раз в створ ворот, то один раз шайба в ворота влетит!
И он просто раз за разом отрабатывал номер – выходил и бросал по воротам.
Перед любителем ставили задачу обвести и забить, а профессионалу ставили задачу тридцать раз бросить.
Тут важны не конкретности, а сама идея профессионального подхода к делу.
Став взрослым я стал кое-что бросать.
Нет, не шайбу.
Я стал бросать доски на торцовочный стол.
Одно дело – красиво фигурно поднять крючком шестиметровую доску и повертеть её в воздухе и плавно опустить на ползущие цепи, а другое дело – швырнуть на стол за восемь часов десять тысяч таких дощечек.
Одно дело раз в год организовать красивый праздничный блиц-турнир для ветеранов, и совсем другое – проводить и проводить ежедневно по три-четыре шахматных турнира несколько лет подряд.
И проводить эти турниры за деньги, хозяин которых совсем не спешит с ними – с денюжками – расстаться, и имеет массу других идей и предложений – куда и на что именно их – денюжки – потратить.
Профессионал – это многолетний исполнитель вполне определенного рода работы, которая имеет свои хитрости и секреты, в которой многое держится на нюансах, в которой цена движения необычайно высока.
Настало время признаться моим дорогим читателям: я – шахматный профессионал.
Не любитель! Отнюдь!
День за днём и год за годом я проводил и проводил в созданном мною же – под мудрым руководством Льва Михайловича Фильчагина – областном шахматно-шашечном клубе турнир за турниром и за каждый на договорной основе получал перечисления на расчетный счет клуба.
Мы организовывали турниры и у слепых, и у глухонемых, и у ветеранов, и у лесопильщиков, у строителей, у милиционеров и врачей, у жилищно-коммунальных хозяйств и у садоводов.
Ежедневно половину дня я рыскал по громадному городу и без устали заключал все новые и новые договоры. И не только на турниры. Но и на лекции, сеансы, матчи, тренинги, конкурсы решения задач и этюдов.
Деньги требовались непрерывно, я должен был исправно платить все отчисления и зарплату, изыскивать средства на премии и призы, инвентарь и ремонты.
Со всеми этими задачами я успешно справлялся, не оскудевал поток людей в нашу скромную «хижину дяди Тома».
К нам ехали, летели, плыли со всех концов нашей необъятной Архангельской области, со всех городов нашего громадного Северо-Западного региона. Мы организовывали фестивали и состязания и республиканского уровня и полуфиналы России, и зональные командные турниры.
Нашу деятельность мы естесственно планировали, и в этой области мне довелось родить невиданную ранее форму комплексного плана мероприятий на год, каковой, кстати, неукоснительно соблюдался.
Мало того. Мы рождали новые, неизвестные ранее любимому виду спорта состязания: турнир сеансеров, суперкубок области, блиц-турнир вслепую, рекордный сеанс вслепую и так далее и тому подобное.
Естественно нельзя организовывать на профессиональном уровне подобные вещи, не разбираясь в предмете, в существе дела, в оргмоментах, в психологии и не умея общаться с другими людьми.
Архангельский областной шахматно-шашечный клуб процветал, потому что мы работали именно профессионально, и в штат мне посчастливилось подобрать настоящего профессионала – Бориса Артемьевича Радевича!
Один из сильнейших шахматистов области на протяжении многих десятков лет. Играл он в силу гроссмейстера. Уже в старости он имел мастерский рейтинг Эло – но это через тридцать лет после пятидесяти! Несгибаемый боец, великий аналитик, тонкий шахматный художник.
И вот теперь, прочтя представленную в иллюстрации заметку я наконец решился со всей откровенностью высказать то, что наболело в душе.
Мы – шахматные профессионалы – хоккейных турниров не устраивали!
Ни в настольный хоккей, ни в забугорный.
В наше время мы занимались строго популяризацией и развитием шахмат.
И именно в АШШК я пришёл к неизбежному выводу о том, что интерес к шахматам в обществе – в нашем, в советском обществе – стремительно падает.
Я ощущал как на шахматный мир надвигается катастрофа.
Присказка
То, что интерес к шахматам стремительно падает, я ощущал уже в те годы. Потому что всё острее ощущался искусственно подогреваемый к ним интерес. И связано это было с тем, что мир всё больше и больше насыщался огромным количеством совершенно иных игр и занятий, позволявших личности так или иначе самореализовываться.
Однажды, уже в Урае мы пересеклись с американцем, который на мой вопрос о шахматах неожиданно сказал: «В мире полно совсем других игр, гораздо более интересных».
Кирсан Илюмжинов признался в своем интервью на первом канале, что он мечтает, чтобы в шахматы играл один миллиард человек на планете.
Мне, отдавшему шахматам большую часть своей жизни, подобные мечты представляются основанными на иллюзиях и заблуждениях.
Люди, стремящиеся сыграть с Карповым в сеансе одновременной игры совершенно не «шахматно» ориентированы! Речь идет об удовлетворении амбиций, а не о стремлении к вершинам шахматного творчества.
Бесспорно шахматная композиция – это нередко глубочайшие шедевры, но сравните число участников конкурсов решений задач и этюдов с числом желающих поиграть в блиц «со звоном». Они – решатели – в ничтожном меньшинстве!
Семь миллиардов людей увлекаются миллиардами других игр, в том числе и карточными, и лотерейными, и логическими. Многие шахматисты увлекаются нардами и шашками. И это понятно: ни одна, даже самая лучшая игра не может насытить человеческое существо полностью.
Скажу больше. Многие профессиональные шахматисты испытывают временами величайшее отвращение и к самой игре в шахматы и ко всем её атрибутам. Немногочисленные стайки профессиональных тренеров, судей, спортсменов, журналистов, прошедших многолетний жесточайший отбор составляют своеобразный ствол «дерева шахмат». И в свой узкий круг они никого «с улицы» не пускают. Ни о каком реальном миллиарде речи и быть не может. В трехмиллионном Киеве это от силы две сотни специалистов.
В Москве – сотни четыре. В Санкт-Петербурге – те же три сотни. В Екатеринбурге речь может идти о полутора сотнях «с натяжкой».
Такая «картинка» и в Казани, и в Новосибирске, и в Челябинске.
Город Качканар – полтора десятка с грехом пополам.
Город Урай – едва ли десяток.
И то же самое в любом из ста пятидесяти городков с населением до 40 тысяч.
Причислять к любителям шахмат всех «двигающих» и «стучащих» - это заблуждение. В лучшем случае. Если не лукавство.
Математику мы все учим в школе ежедневно десять лет. В год у нас тысяча уроков, из них 180 – математика. Математика – это Всеобуч, это таблица умножения наизусть, это теорема Пифагора. Можем ли мы утверждать, что у нас в державе все – большие любители математики?
Ничего подобного!
Ну и что, что знает бином Ньютона?
К математике подлинной все это имеет весьма отдаленное отношение.
Математиков – настоящих математиков – у нас достаточно мало, да их и не может быть много. А больших математиков – единицы! И это нормально.
Никогда в нашем обществе шахматы не учили так массово и систематично, как математику. Откуда же эти голословные утверждения о всенародной любви к шахматам?
Как профессионал отвечу кратко: абсолютному большинству населения в нашей стране глубоко и всесторонне до лампочки как сами шахматы, так и все, что с ними связано.
И это только одна сторона дела.
Другая сторона заключается в том, что остановившись в своём развитии шахматы все больше и больше отстают от развития игр в мире.
И в первую очередь стратегических компьютерных игр.
Более того.
Компьютеры в целом уже настолько резво играют в шахматы ортодоксальные, что без напряжения переигрывают подавляющее число людей, что отнюдь не способствует росту числа сторонников этого вида состязаний.
И можно лить поэтические слёзы об утраченном превосходстве человеческого интеллекта, а можно попытаться профессионально зарабатывать на шахматах. И вот именно на этом пути очень скоро понять то, о чём я здесь так неумело и нудно толкую.
Одно дело – красиво повертеть одну доску.
Другое дело бросать и бросать эти доски тысячами, по копейке за бросок, и в конце дня без сил плетясь домой понимать, что завтра доски снова будут падать и падать и их снова будет нужно поднимать и укладывать, без просвета, без паузы, без передышки.
Одно дело – толковать о любви народа к шахматному искусству, совсем другое – научиться профессионально получать от этого самого народа какие-то отчисления с этой самой массовой и бескорыстной любви.
Давным-давно нет уже никакой массовости и никакого особого распространения. Есть устойчивые группки людей, «состригающих» ранее выращенных «овечек», есть прогресс в области селекции талантов, а подлинного развития нет.
Налицо устойчивый регресс и затухание колебаний поверхности.
Иллюзии здесь порождаются концентрацией материала на фрагментах социального пространства-времени.
Вот в Киеве идет городской детский турнир для начинающих.
Триста детей с родителями, суета, томление духа, иллюзия переполненного зала. Но что такое триста детей для города, в котором триста тысяч детей (я уменьшаю реальную цифру сознательно) ходят в школу?
Это одна тысячная часть!
И это именуется «массовость»?
Вот я занимаюсь с детками в маленьком городе в небольшой – на тысячу учащихся – школе. В кружок ходят два десятка. Это – великий результат!
Два процента!!
Киевскому «массовому» мероприятию до такого процента – как до Луны!
Если не дальше!
Вот если бы пришло шесть тысяч участников!!!
А ведь по сути эти два процента – исчезающе малая величина!
Просто ничего.
Пустышка.
Все сто процентов детей гуляют с гаджетами!
И играют в разные игры.
Но не в шахматы.
Потому что узколобый мирок профессиональных шахмат сам себя отгородил и от мира и от прогресса.
И потому прогорает.
И то, что было очевидно мне – профессионалу – еще в 1979-ом году очень скоро увидят все, кто не боится иногда смотреть на реальный мир широко открытыми глазами.
Шахматы неуклонно все больше и больше вываливаются из мировой обоймы мировых видов спорта.
Свято место пусто не бывает.
Захожу иногда в наш городской шахматный клуб.
Посетители с большим интересом играют в нарды.
Ведь нарды – игра глубоко непредсказуемая!
Не то что освоенные компьютерами шахматы.
А жаль!
Впрочем всё это ещё не сама сказка, а только присказка.
Для желающих думать самостоятельно.