Рецензия на один из фильмов Каннского фестиваля от Александра Костина. Корейское кино в фокусе внимания.
год: 2022
режиссёр: Дави Шу
в ролях: Пак Чи-мин, О Гван-нок, Гука Хан, Ким Сон-ён, Йоанн Циммер, Луи-До де Ланкесэ, Хо Джин
Бонжур зрителям!
Японский философ и самурай клана Набасима, Дзётё Ямамото исключительно верно подметил, что в те времена, когда уже не осталось великих мастеров, даже посредственный ремесленник вполне может добиться успеха. У меня, как у киномана со стажем, Каннский кинофестиваль всегда ассоциировался с такими именами как Феллини, Бертолуччи, Коппола, Куросава, Фридкин, Китано или, в конце концов, Тарантино. Мэтры, которые некогда брали престижные европейские призы и заседали в жюри, радикально отличались стилем, формой, культурным бэкграундом и содержанием своих произведений, но всех их объединяло одно — их работы были несомненным и явным проявлением высокого искусства, в каждом кадре которого мелькала бесконечно изящная и неуловимая тень музы.
Но времена изменились и теперь всё чаще кажется, что в наши дни в шортлисты фестивалей специально отбирают наиболее топорно и заунывно склёпанные поделки, состоящие в основном из громких претензий студентов кинематографических ВУЗов на интеллектуальность. Увы, но «Возвращение в Сеул» полностью соответствует критериям современного соискателя «Пальмовой ветви».
«Возвращение в Сеул» представляет собой подробнейшее протоколирование переживаний главной героини по имени Франсуаза Бенуа. Фрэнки, как её называют друзья — 20-летняя французская студентка, по национальности являющаяся чистокровной кореянкой. Когда-то давно её биологические родители, понимая, что забота о ребёнке и ежедневная игра в Starcraft несовместимы, приняли решение выбрать более важное в жизни, и отдали новорожденную девочку в специальное агентство. И тут как раз подвернулась подходящая французская пара — и правда, зачем на целых девять месяцев отказываться от литров вина, маисового «Житана» и сушёных лягушек в соусе из бурбона, если под рукой есть готовый ребёнок, даром что азиат. Фрэнки удочерили и увезли в Париж.
Но генетику не обманешь и, получив возможность поездить по миру, Фрэнки, повинуясь зову крови, немедленно рванула в Сеул, знакомиться со своими биологическими родителями. Прибыв в корейскую столицу, героиня случайно встречается с понимающей по-французски девушкой по имени Тена, и с её помощью начинает поиски. Мать Фрэнки не отвечает на официальные телеграммы, а вот отец немедленно откликается, и героиня решает съездить в прибрежный город Гунсанг, чтобы познакомиться с ним. Тут я, кстати, испытал первое «не верю!» — телеграммы в XXI веке, вы серьёзно? Корея-то у нас вроде по сценарию Южная, а не Северная, где же инфраструктура 5G, умные города и прочие технические чудеса?
Но, как бы там не было, Фрэнки встречается с отцом, который за 20 лет успел завести новую семью, знакомится с корейскими родственниками, бегло изучает традиции и в целом, довольно продуктивно проводит пару дней в провинции. Казалось бы, любопытство удовлетворено, фото чужой семьи просмотрены, соджу выпит — пора уже ехать домой, где ждут французские родители и Сорбонна. Но тут корейский папа Фрэнки делает неожиданное предложение — мол, я хоть, дочка, тебя вижу во второй раз в жизни, но уж больно ты мне в душу запала, так что бросай своих французов, которые тебя с пелёнок воспитывали, оставайся в Корее, найдём тебе хорошего мужа и будем все жить большим счастливым семейством.
Услышав такое, героиня испытывает жуткое душевное смятение, которое, впрочем, никак не отражается на её каменной физиономии, и пытается убежать от своих проблем, целых два (-sic!) года подряд тусуясь по сеульским клубам в компании художников-модернистов и прочей богемы — любой же девушке понятно, что татуха на всю рожу у мужика это признак утончённой, высококультурной и одухотворённой личности. Через два года Фрэнки знакомится в тиндере с французом, который занимается продажей ракетных систем южнокорейской армии и в процессе страстной ночи производит на пожилого бонвивана столь сильное впечатление, что он немедленно назначает её своим заместителем и доверяет ей миллионные контракты.
Тут меня, как старого феминиста, всего аж передёрнуло — что ж это получается, по мнению авторов фильма женщины продвигаются по карьерной лестнице через постель? Выходит, президент фирмы Андре в первую очередь оценил не деловые качества и опыт Фрэнки, и даже не гендерную идентичность, а исключительно её практически девственное тело (пара сотен партнёров для девушки по нашим временам это как для мерседесовского движка М119 пробег в 100 тысяч — мелочь, считай, обкатка завершена) — просто ужас какой-то, что за мизогиния?
Проходит ещё пять лет. Повзрослевшая Фрэнки наконец слегка оттаивает и начинает изредка отвечать на письма своего биологического отца, которого она успешно игнорировала всё это время. А тут ещё и биологическая мама неожиданно отзывается на очередную телеграмму и соглашается встретиться. Но получится ли у Фрэнки в результате этой встречи победить своих демонов, залечить душевные раны и обрести гармонию — большой вопрос...
Темы, связанные с семьёй и отношениями между самыми близкими людьми закономерно будут актуальными для значительной целевой аудитории, но успех их раскрытия напрямую зависит от выбранного авторами подхода. К сожалению, в конкретном случае складывается впечатление, что режиссёр как будто специально надёргал отовсюду наиболее популярных элементов артхауса, смешал в кучу, добавил теоретически берущей за душу тематики и, считая свой долг выполненным, отправил получившийся гибрид в Канны.
В частности, желание непременно поразить зрителя (а скорее даже каннское жюри) экзотичностью и новизной настолько очевидно, что немедленно вызывает стойкое раздражение. Позабыв доказанную «Сонатиной» Китано максиму о том, что глубокий смысл лучше всего выражается наиболее простыми и безыскусными средствами, режиссёр «Возвращения» каждую секунду напоминает аудитории, что мы смотрим артхаус высшей пробы. Постоянные крупные планы совершенно бесстрастной физиономии Фрэнки, нестандартные углы камеры, резкие переходы от псевдо-документальных, дрожащих кадров в стиле камкордера к эпическим общим планам, многочисленные медитативные паузы, приземлённые темы разговоров, символизм уровня «папа бросил меня, а я в отместку выброшу его туфли» — всё это настолько избито и одновременно пафосно, что иногда кажется, что Шу нарочно издевается над образованным зрителем. Чисто визуально некоторые эпизоды сняты мастерски, но их содержание ни на минуту не даёт возможности расслабиться и оценить их с эстетической стороны.
Хтонический ужас вызывают диалоги — очевидно, рассчитывая, что «Трудности перевода» Копполы все давно уже забыли, авторы применили проверенную схему наглядной демонстрации культурных различий, а именно, львиная доля диалогов произносятся дважды — сначала героиня выражает свои мысли на французском/английском, затем её подруга-переводчица повторяет их по-корейски, собеседник отвечает, и процесс повторяется в обратном направлении. Неудивительно, что фильм, в котором практически ничего не происходит, идёт больше двух часов. И если уж режиссёр твёрдо решил заимствовать некоторые идеи и концепции у Копполы, очень жаль, что он не догадался заселить кальку неонового мира Хараджуку столь же яркими, интересными и объёмными персонажами.
Крайне раздражает также бессмысленная растрата потенциала картины — очевидно, что авторы стремились создать глубоко эмоциональную и интимную атмосферу, как в недавнем «Сядь за руль моей машины», но забыли, что для того, чтобы найти отклик в душе зрителя, эмоции должны быть аутентичными. И именно здесь претензии на интеллектуальность подводят авторов. Поскольку артхаус у нас камбоджийско-французский, без интеграции в него модных философских концепций Бодрийяра обойтись просто невозможно, а значит все без исключения герои у нас будут чистой воды симулякрами, ещё более предсказуемыми, чем сошедшие со страниц марвеловских комиксов. Соответственно, все попытки показать непростые личности и бурю интенсивных чувств немедленно обнажают свою схематичность — едва увидев нарочито глубокую, многогранную героиню, которая рассматривает мир сквозь призму нотной грамоты, умудрённый опытом зритель сразу угадывает — так-так, а сейчас она продемонстрирует, что играет лишь по собственным правилам, дальше станет беситься, потом вступит в токсичные отношения, а затем будет изо всех сил отталкивать близких ей людей, стремясь скрыть душевную боль за внешней независимостью. Крайняя неэмоциональность персонажа, теоретически оправданная в целях создания образа, на практике создаёт заметный диссонанс — если те же якудза в классической «Точке кипения», согласно заветам бусидо ведущие себя так, как будто их тело уже умерло, выглядели вполне органично, то не совсем понятно, откуда придуманные авторами интенсивные эмоции у смахивающей на глубокую аутистку девушки.
И совсем уже комично выглядят попытки передать уникальность и глубину переживаний героини путём постоянных скачков во времени — сначала она два года ждёт, чтобы начать общаться с отцом, потом ещё пять лет — чтобы простить его, а затем ещё год — чтобы написать первое письмо матери. Очевидно, авторы пытались намекнуть аудитории, что всё это время Фрэнки невыразимо страдала, но у меня скорее сложилось впечатление, что в роддоме всё перепутали и вместо кореянки отдали в приёмную семью эстонку. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что хоть здесь режиссёр высказал правильную мысль — в Библии недаром сказано, что всё, что решил делать, надо делать быстрее, и постоянно откладывая общение с близкими, единственное, чего мы с гарантией можем дождаться, это их смерть.
На вышеперечисленном фоне мелочью покажутся чудовищные условности и оторванность повествования от реальности — к примеру, так и не понятно, на что годами жила героиня в крайне недешёвом Сеуле или почему, с горя напившись и сорвав важные бизнес-переговоры, Фрэнки так и не увидела каких-либо последствий для своей карьеры.
Кастинг — это отдельная трагедия. Даже знающий историю человек, взглянув на исполняющих главные роли актрис Пак Чи-мин и Гуку Хан, невольно начнёт подозревать, что ядерными бомбами в своё время бомбили именно Корею, а вовсе не Японию. Причём если исполняющая роль Тены Гука Хан всё же периодически меняет выражение лица, то играющая главную роль Пак Чи-мин своей невозмутимостью легко даст фору каменным истуканам с острова Пасхи. В Голливуде недаром существует пословица «bad acting is bad directing» и весьма печально, что Дави Шу так и не рассказал своей звезде о том, что синоним актёрского мастерства — лицедейство и, соответственно, лицевые мускулы надо иногда напрягать. Немного лучше ситуация обстоит с О Гван-ноком — хотя ему и досталась крайне неблагодарная роль отца Фрэнки, видно, что актёр старается передать всю гамму небрежно выписанных эмоций. Приятно наблюдать разве что за Луи-До де Ланкесэ в небольшой роли Андре — сбалансированное и уверенное в себе выступление в артхаусе такого типа крайне редкое явление.
Итог: очередной проект из серии «увидеть Канны и умереть» — увы, но далеко не всякий корейский фильм автоматически достигает уровня «Паразитов» или «Нового мира». Впрочем, интересно было узнать, что «Петровых в гриппе» успешно снимают не только в России. Картина бесполезна даже в качестве комедии абсурда. Неплохой выбор для интеллектуальных мазохистов.
Александр Костин для портала Альтерлит