«Естественная причина» — Lixta Crack (Λιξτα Κρεκ)

Книга

Я знал, что это просто грим, и все равно казалось, будто Василич сейчас встанет и скажет: «Это же розыгрыш! Чего вы все такие хмурые, прям как на похоронах?». Да, это было бы в его манере...

Не верилось...

Не верилось, что всё происходит на самом деле. Василич всегда казался мне слишком живым. Уж он-то точно собирался жить вечно. С кем угодно могло это случиться, но только не с ним.

Однако похороны были настоящими. А на его лицо всего лишь нанесли краску...

С Василь Василичем мы познакомились в больнице. Он, как и я, перенёс инфаркт, но уже шёл на поправку. Меня же только перевели из реанимации, и я всерьёз думал, что не выкарабкаюсь — до того хреново было. А Васька шутил. Постоянно, в любой ситуации, частенько невпопад и совсем не к месту. Надо мной в том числе.

— Розовая пена изо рта, говорите? — слышал я его разговор с врачом. — Не, мне бешеных в палату не подкладывайте. Он меня покусает, а кто отвечать будет?

Поначалу его шуточки страшно злили, и в какой-то момент, я понял больше всего мне хочется встать с койки и хорошенько ему врезать. И это желание пересилило тягу тихонечко помереть. В итоге с постели я встал, но Василич на своё счастье уже выписался.

А потом мы снова встретились, опять в больнице. Мне тогда установили окклюдер, а Василича только готовили к операции. Вот тогда-то я за всё отыгрался. Понарассказывал всяких ужасов про установку окклюдера. И без наркоза, и зонд, будто червяк, по внутренностям лазит, а если пошевелишься, то сразу каюк. Бред, конечно, но Василич подëргался маленько. Вообще, смешно, конечно, взрослые люди, оба на пенсии, а вели себя, как дети. Василич говорил, что когда к подходишь к смерти слишком близко, начинаешь навёрстывать упущенное. Вот, он и дурачился. И меня своей дуростью заразил.

Я и сам не понял, как наши взаимные подколки переросли в дружбу. Неожиданно вышло. Закрутилось как-то всё, дача, рыбалка.

В санаторий он меня всё звал по бесплатной путëвке. Нам, как инвалидам, положено было раз в год санаторно-курортное лечение. Только я документы не успел оформить, и Василич один поехал. По его возвращению мы так и не встретились.

Жаль... Хороший мужик был.

На кладбище собралось не так уж много народу. Я практически никого из них не знал, только жену Василича, Лиду, разглядел разглядел в толпе. Она стояла рядом с не то девчонкой, не то мальчишкой, так сходу и не поймёшь, только ядовито-зелёный хохолок выделялся на общем серо-чëрном фоне.

— Соболезную, — произнёс я, подойдя к Лиде. Меня она недолюбливала, частенько винила, если благоверный её что-нибудь эдакое вытворял. Говорила, что покой нам нужен и отдых. А Василич отвечал, что покой нужен только покойникам. Теперь, вот, успокоился.

— Спасибо, Арик, — тихо ответила она. — Там на даче вещи твои остались, садок и ещё что-то. Ты заедь, забери. И желательно побыстрее.

Лида, в отличие от супруга, всегда казалась мне чересчур рассудительной. Эта невысокая округлая женщина постоянно пребывала в заботах, руководила и командовала. Ну, и нас гоняла почëм зря. Вот и сейчас говорила она о каких-то вещах, которые остались на даче. Будто бы это важно.

— Сердце? — всё-таки спросил я, имея в виду причину смерти. По правде, мне совсем не хотелось поддерживать с ней беседу. Смотрела она на меня снизу вверх, но я отчего-то чувствовал себя рядом с ней провинившимся мальчишкой. Тяжёлый у неё взгляд и какой-то неприязненный.

— Ой, — махнула она рукой, — там и сердце, и почки, и щитовидка, всë разом подвело. Допрыгался, — зачем-то добавила.

Нет, мне не показалось, Лида всё-таки винила меня. Просто за то, что я ещё жив, а Василич — нет. Такой уж характер у неё — всегда искать виноватого.

Я перевëл взгляд на покойного. Теперь мне вдруг почудилось, будто он улыбается. Вообще, он всегда улыбался, даже когда его бесознательного в палату привезли после операции. Из-под наркоза выйти не успел, а улыбался.

Вот как бывает, лечишь одно, а отказывает другое. С чего щитовидка-то? Не припомню, чтоб у него с гормонами проблемы были. И вообще, перед отъездом он совершенно здоровым выглядел. Эх, лёгкой дороги тебе, Василич.

Сразу после погребения я отправился домой. На поминки не поехал. Дел всяких много предстояло переделать, да и Пульхерия Львовна не любила надолго оставаться одна. Несмотря на почтенный возраст, она порою чудила в моё отсутствие.

Однако домой я попал только к вечеру. Замотало.

Пульхерия Львовна вышла на скрип открывающейся двери и окинула меня недовольным взглядом. По помятой рыжей гриве было заметно, что она едва проснулась, но всеми силами демонстрировала, дескать, ждала целый день у двери, а ты, скотина такая, шлялся невесть где.

— Мрр-мяу? — с укором спросила она.

— Виноват, Пульхерия Львовна, задержался.

— Мрр, — презрительно фыркнула кошка.

— Сейчас ужинать будем.

Пульхерия подпрыгнула на месте, вильнула хвостом и скрылась в комнате. Обиделась.

— Я ваши любимые консервы принёс, — выкрикнул я.

Уверен, она слышала, но гордость не позволяла ей выглянуть из-под дивана. Она ждала, когда я опущусь на колени и загляну в её укрытие. Тогда Пульхерия подойдёт, ткнëтся мне в лицо мокрым носом и, так и быть, позволит себя покормить.

Будучи ещё котёнком Пульхерия появилась в пожарной части, где я тогда работал. Она забилась под машину, под самое колесо, и мы чудом её не раздавили. А когда перепуганного зверëныша попытались вытащить, она пулей вылетела из-под машины и прыгнула мне в руки, да так внезапно, что чуть с ног не сбила. Тогда же её и прозвали Пулей.

Но позже оказалось, что кошка-то с характером. В руки она никому не давалась, а ходила с таким важным видом, будто это мы все у неё во служении. И как-то несолидно стало звать нашу хозяйку Пулькой. Так она превратилась в Пульхерию. А уж когда к зиме у неё львиная грива выросла, Пульхерия наша стала Львовной. Потому что наверняка у неё в роду львы имелись. Уходя на пенсию, я позвал кошку с собой. Так и сказал ей, дескать, живу один, пойдëм ко мне. И Пульхерия, ко всеобщему удивлению, пошла. Вышла со мной из ворот части, дошла до парковки и, едва я открыл дверцу машины, прыгнула внутрь. Что ж, кто я такой, чтоб спорить с Пульхерией Львовной? Тем более, сам пригласил. Поздно переобуваться.

В последнее время ей пришлось особенно трудно. Пульхерия тяжело переживала разлуку, а я почти весь прошлый год провалялся по больницам. Конечно, к кошке заходила соседка, кормила, как полагается, но Пуле явно меня недоставало. Теперь она каждый раз волнуется, когда я покидаю квартиру. Может штору сорвать или мусорку перевернуть назло, если меня долго нет. Чудит, старушка, так сказать, в знак протеста.

Для начала я положил корма в миску, а потом отправился предлагать кошке перемирие. Подошёл к дивану, опустился на четвереньки и заглянул в темноту.

— Пульхерия Львовна, ну, хватит дуться.

В меня вперились два зелёных глаза.

— Мр-мр, — капризно мяукнула она, но подошла ближе, обнюхала и только потом соизволила вылезти из-под дивана. Но я более был ей неинтересен. Пульхерия рванула на кухню, где её ждал ужин. Я же поднялся и последовал за ней. Мне тоже не помешало бы поужинать.

Пуля принюхалась к миске, затем с подозрением посмотрела на вошедшего в кухню меня.

— Ну, Пульхерия Львовна, неужели я похож на отравителя?

Кошка ещё ненадолго задержала на мне взгляд, потом согласно кивнула и принялась трапезничать.

Я и сам хотел уже последовать её примеру, то есть поужинать по-человечески, а не съесть кошачий корм, но тут зазвонил телефон.

— Да, — сказал в трубку.

— Ты почему не заехал? — сходу спросила Лида. Она явно была раздражена. С одной стороны я, конечно, понимал, что у неё горе. Но с другой, на мне-то зачем срываться?

— Лид, ну, будет время, заеду. Я думал, тебе сейчас не до того. Да и мне как-то...

— Что — как-то? Я дачу продавать собираюсь, упëрлась она мне. Завтра порядок там наводить будем. А там садок твой.

Вот же настырная!

— Хорошо, завтра съезжу, заберу.

— Сегодня надо было, — противно протянула Лида. — Пришлось сына отправить, чтоб он сарай разобрал. А то долго я это бардак терпеть буду? Завтра чтоб с утра забрал. Вон, сына пришлось напрягать. И всё из-за тебя, Аристарх!

Ну, всё, докатилась до прямых обвинений.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы и отключился.

Пульхерия оторвалась от миски и зашипела. Она Лиду на дух не выносила, даже когда просто слышала её голос в телефоне. А самого Василича любила. Мы Пульхерию на дачу брали, ей там хорошо отдыхалось.

— Эх, Пулечка, не видать тебе больше дачи... — кошка зло посмотрела на меня. — Умер Василич, не к кому нам теперь в гости ездить.

— Мрмяв? — она не понимающе уставилась на меня.

— Ешьте, Пульхерия Львовна, не берите в голову, — и кошка вновь уткнулась в миску.

Я ей даже немного позавидовал. В отличие от Пульки, мне никак не удавалось выбросить из головы внезапный уход Василича. Будто всё не на самом деле случилось. Сон дурной да и только. Аппетит совсем пропал. Сейчас бы на дачу рвануть, весна, как никак, да только не с кем и некуда. Так и придётся теперь в четырёх стенах сидеть в компании кошки.

— Ешь, Пулечка, — я наклонился и погладил мохнатую.

— Мр-мр-мр, — недовольно забурчала она.

А ведь и Пульхерия уже совсем не котёнок. Шестнадцатый год пошёл. А она всё так же весела и пушиста.

Утром я, конечно же не поехал к Лиде. Мне каждый день предстояло совершать множество дел, отчего создавалось ощущение, будто я не на пенсию отправился, а стал работать курьером. Возьми бумажку там, привези сюда. Поликлиника, соцзащита, МФЦ, опять поликлиника. И всё для того, чтобы оформить очередную выплату или получить бесплатные лекарства. Будто, в самом деле, мне теперь платили за транспортировку всех этих бумажек. И хоть говорили, что сейчас все процессы автоматизировали, придумали всякие электронные очереди, я всё равно сидел в очередях обычных. Да и интернетом в должной степени не владел. А теперь, когда повсюду объявили карантин из-за ковида, каждая бумажка добывалась в два раза дольше. Попробуй поймай нужного специалиста. Интересно, как бы я выкручивался, если б мне полагалась ещё и самоизоляция?

Путёвка... По правде, пока я её оформлял, уже сто раз передумал ехать куда-либо. Да и чего я в этих санаториях не видел? К тому же Пульхерию оставить не на кого. А деньги, сейчас они бы мне пригодились. И я твёрдо вознамерился отказаться от поездки, забрав денежную компенсацию. Собственно, узнав стоимость пребывания в этом санатории, решил, что за данную сумму соглашусь месяц под мостом жить. Нет, к чёрту ваше санаторно-курортное лечение, лучше деньгами.

Девочка из соцзащиты быстро щëлкала клавишами, не отрывая взгляда от монитора. А я сидел напротив, будто истукан, и терпеливо ждал, когда она оформит отказ.

— Вы точно хотите отказаться от путёвки? Смотрите, потом мест может не быть, — спросила она, не поднимая на меня взгляда.

— Лучше деньгами, — в очередной раз повторил я.

— Хорошо, — ответила она и вытащила ещё тёплый лист из принтера. — Вот здесь, — черкнула она галочку, — подпишите.

И я едва не подмахнул росчерк, как вдруг заметил, что в графе «Компенсация» стоит единичка с тремя нулями. Нет, тут явно опечатка.

— Девушка, тут в сумме ошибка, — обратился я к операторше.

— Где? — хлопнула она ресницами и удостоила меня краткого презрительного взгляда.

— Тут всего тысяча. Нолик, наверное, не пропечатался.

— Нет, всё верно, — возразила она. — Компенсация санаторно-курортного лечения — одна тысяча рублей. В конце месяца будет...

— Вы издеваетесь? — не дал я ей договорить. — Да в этом санатории номер стоит пять тысяч в сутки!

— Это если покупать, — невозмутимо ответила операторша. — А если бесплатно, то льготная цена — тысяча рублей за двадцать один день, — и она снова сунула мне бумажку.

— Нет, — отодвинул я от себя бланк. — Не надо мне компенсации.

— Что ж мне всё заново оформлять? — скривила девушка губы, но снова уткнулась в монитор и защëлкала по клавиатуре.

Вот такой дурдом везде. Если бесплатно, то всего тысяча рублей на двадцать один день, а если сам покупаешь, плати пять штук за сутки. Нет, я, конечно, ожидал, что компенсация будет меньше полной стоимости. Просто не ожидал, что настолько. Хотя с лекарствами, которые мне тоже положены бесплатно, дела обстоят примерно так же. Только нужных мне препаратов никогда нет в наличии. А, вот, аспирин и парацетамол — это всегда пожалуйста. А брилинта, ксарелто, эликвис — это всё за ваши кровные. Возьмите компенсацию в тысячу рублей и покупайте сами. Только не забудьте ещё десять добавить. И с чего я взял, будто в этот раз мне дадут больше?

— За проезд к месту лечения вам тоже будет положена компенсация. Вам нужно будет взять справку с пенсионного фонда, подтверждение права на льготу, справку о пребывании в санатории, проездные документы обязательно сохраняйте...

— Там тоже тысяча рублей? — не дослушав, спросил я.

— Нет, вам возместят стоимость проезда.

Интересно, сколько сейчас стоит проезд на электричке? Сто рублей? И ради этого я должен объехать весь район, собирая справки. М-да уж, бензин мне выйдет дороже компенсации.

— Спасибо, я на машине как-нибудь. Стоимость топлива мне кто-нибудь возместит?

Девочка задумалась. Снова уткнулась в монитор, что-то понажимала на клавиатуре.

— Такой компенсации не положено. Но вы можете доехать общественным транспортом, — девушка протянула мне документы.

— Обойдусь, — произнёс я, выходя из кабинета.

И тут у меня зазвонил мобильник.

— Аристарх! — прокричала в трубку Лидия. — Забери уже свои удочки! Сколько можно ждать?

— Сейчас всё брошу и приеду! — прорычал я в трубку и отключился.

Нет, она ведь не отстанет. До чего же дотошная! Однако я, в самом деле, сел в машину и направился к дому Лидии. С такими вещами следует расправляться, как можно скорее, пока мозг не выели чайной ложечкой.

Я припарковался во дворе, вышел из машины и направился к подъезду, ощущая внутреннее сопротивление — общаться с Лидой сейчас хотелось меньше всего. Тоска вдруг накатила, я ж в этот двор к Василичу приезжал, а теперь... Будто сейчас заберу этот садок несчастный, и последняя ниточка оборвётся. Всё...

И всё-таки я нажал на звонок домофона. К двери подошли не сразу, потом же раздался недовольный голос:

— Кто?

— Это я, за садком.

— Я же сказала, сын забрал. У него твой садок, к нему и иди теперь.

Вот-те новости!

— А сразу нельзя было сказать?

— А я говорила. Ты чем слушал? — и Лида повесила трубку.

Что ж, может, оно и к лучшему — не придётся к ней в квартиру заходить. И дело не в том, что я так уж не хотел общаться с Лидой. Дело в том, что нет там больше Василича...

Антон, сын их, жил неподалёку. Точного адреса я не знал, но как-то раз бывал у него. Визуально помнил расположение дома и квартиры. Машину решил оставить, мне пешком тоже надо ходить. Только вытащил из багажника скандинавские палки и направился к дому Антона. С палками этими, и впрямь, ходилось легче. Я их сам сделал, получились чуть тяжелее, чем магазинные, но всё равно удобные. И опереться можно, и вроде как не на костылях. Я быстро добрался до нужного дома, но тут понял, что не знаю номера квартиры. Так-то я помнил, четвёртый этаж и направо, но домофону этого не объяснишь. Конечно, я мог позвонить Лидии, но я пошёл другим путём: набрал цифры наугад.

— Кто там? — раздалось из домофона.

— Почтальон, — ответил с ходу.

— Пшëл вон, наркоман!

Что ж, на первый раз не повезло. Однако со второй попытки дверь открыли, не спрашивая. И я преспокойно прошёл на четвёртый этаж, порадовавшись удавшейся хитрости. Мелочь, что называется, а приятно.

Антон дверь открыл сразу, но вдруг отшатнулся от меня, как от чумного. Я даже не понял, в чём дело.

— Ой, зачем же вы пришли-то?

Вёл он себя странно, лицо отворачивал да ещё руками прикрывался.

— Так мать твоя послала. Садок забрать.

— Аристарх Георгиевич, я ж на карантине. Вам садок этот срочно нужен?

— Да вообще не нужен, если честно. Лида сказала, чтоб я срочно забрал. Мешался он ей.

Только сейчас я вспомнил, что не видел его на похоронах. Теперь понятно, почему.

— Давайте, в другой раз, — Антон закашлялся, совсем отвернувшись. — Не хочу вас заразить.

— Ладно, лечись. Только Лиде скажи, что я забрал, чтоб она мне не названивала.

Антон не ответил, захлопнул дверь, и уже сквозь неё я снова услышал надрывный кашель.

Вот же Лида! Больного сына заставила на даче сарай разбирать.

Махая палками, я пошёл к машине, но вдруг услышал крики в стороне. Тут поблизости располагалась детская площадка, её из-за кустов не видно. И что-то крики меня насторожили. Конечно, нормально, когда дети играют и кричат. Вот только, кричали сейчас иначе.

Повинуясь чутью, я рванул напролом через заросли. Скандинавские палки теперь превратились в оружие против веток.

На площадке трое били одного. Ногами. Я разглядел заляпаную грязью курточку и подрагивающие ботинки. А парни, совсем уже не дети, с остервенением налетали на жертву.

— Вы чего творите?! — заорал я.

Подростки на секунду замерли, оставив несчастного.

— Вали отсюда, дед, — погундосил самый рослый из них.

Я окинул площадку взглядом, но никакого деда не увидел. Это меня, что ли, дедом назвали?

Без лишних раздумий, я подскочил к пацанам и огрел долговязого палкой по спине.

— Охренел, старик? — теперь троица оставила жертву и шагнула ко мне.

— Я тебе покажу, старик! — и злость меня такая взяла.

Одну палку я швырнул в кусты, вторую перехватил двумя руками на манер боевого шеста.

Ткнул одним концом длинному в живот, он согнулся на мгновение, выставив мне макушку. По ней и пришелся удар другим концом. Я пнул пошатнувшееся тело в колено, и парень упал.

Второй зашёл сзади, но ударить не успел. Я не глядя толкнул его локтем, а потом всë так же, не оборачиваясь, врезал палкой. Обернувшись, увидел, что выступ угодил прямо в лоб.

А третий... Третий уже удрал, только пятки сверкнули.

— Изверг! Пошто детей бьëшь?! — с балкона высунулась какая-то бабка. Как всегда, вовремя.

— Валим! — заорал тот, что получил в лоб, и эти двое резво поковыляли прочь. Догонять их не стал.

Вместо этого подошёл к мальчишке, лежавшему на земле. Он был весь в грязи, но живой.

— Ты как? — спросил я, наклонившись. И теперь заметил у того на голове знакомый зелёный хохолок. Я ж его на похоронах видел. Только тогда не понял, мальчик это или девочка. Теперь же уверился, что передо мной мальчишка. Ну, не будут же девчонку трое ногами бить. Хотя кто этих чертей знает?

— Нормально, — прохрипел парнишка и поднялся с земли.

Нос ему расквасили слегка, но стоял он на ногах твëрдо, только грязный весь был.

— За что тебя так? — спросил его, подводя к скамейке.

— За самовыражение.

— Отстань от детей! Я сейчас милицию вызову! — не унималась старуха с балкона.

— Да иди ты! — ругнулся на неё и сам опустился на лавочку. Дышать вдруг стало трудно. Эх, не то уже здоровье — со школотой тягаться.

— А я вас знаю, — произнёс пацан. — Вы у дедушки... — он оборвал себя на полуслове. Выходит, не постороннего пацана спасать кинулся, а внука Василича.

— Да, был. Так чем же ты так самовыразился?

— Как чем? Вот же! — он провел ладонью по волосам. — Прическа им моя не нравится! Всё время достают.

— Хм, ну, знаешь, так всегда бывает. Что ж ты из-за своих зеленых волос так и будешь битым ходить? Может, всё-таки пересмотришь своё самовыражение? Пока совсем не прибили.

— Ни за что! Я фашистам потакать не стану!

— Фашистам? — не уловил я логики.

— Сначала они к цвету волос придираются, потом к цвету кожи, а потом будут убивать всех, кто не дотягивает до стандартов. С этого и начинается фашизм.

Я задумался. Мне и самому все эти новомодные самовыражения не нравились. Ну, ладно, девушки там красятся в разные цвета. К этому мы как-то уже привыкли. Но чтоб пацан — мне это всё ещё казалось диким и неправильным. А этот ещё и цепочками весь обвешался, как цыганка, в ухе серьги, кольца на пальцах, ну, впрямь же, как девчонка. Неудивительно, что Василич внука мне ни разу не показал. Да я б и сам такого постеснялся, если честно. Но было в его рассуждениях и здравое зерно. Вот только, этот хохолок дурацкий мешал воспринимать пацана всерьëз. Хотелось отчитать, пример какой-нибудь привести, побрюзжать как следует. Ох, неужели я, и впрямь, старый?

Глава 2

Можно было бы подумать, что у меня в квартире случился обыск, пока сам я отсутствовал. Вещи из шифоньера оказались разбросаны по всей комнате, штора вместе с карнизом валялась на полу, а посреди кухни стоял кошачий лоток. Под ботинками захрустел наполнитель.

— Ну, Пульхерия Львовна... — произнёс я.

Сама виновница погрома вышла навстречу, будто она тут совершенно ни при чём. Кошка с укором взглянула на меня, словно это я всё натворил.

— Мяу-мур? — спросила она, дескать, приберёшься ты тут, наконец, или так и будешь стоять?

— Намекаете, что вещи давно по полочкам разложить следовало?

— Мр-мр, — пробурчала Пульхерия.

— И шторы постирать надобно, — вздохнул я.

— Мур-мяу, — подтвердила кошка.

— А карниз-то чем не угодил?

Пулечка посмотрела на меня, как на идиота. Ну, ясное дело, плохо держался карниз. Не мог сразу нормально повесить?

— Ох, Пульхерия Львовна, знали бы вы, какой трудный день мне выдался. Я ж с хулиганами малолетними подрался, а вы тут со своими шторами.

— Мяв, — сочувственно произнесла кошка и побежала на кухню, требуя свежего корма. Ну, конечно, заработала забияка мохнатая, шифоньер разобрала, шторы сняла, целый день трудилась. Это ж я, бездельник, шлялся невесть где.

В первую очередь покормил Пульхерию, потом запихнул штору в машинку и принялся за карниз. Одному деревянную бандуру крепить было нелегко, но Пульхерия теперь могла оказывать мне только моральную поддержку. Её взгляд так и говорил: «Я свою работу сделала, нынче твоя очередь».

Кое-как управившись с карнизом, занялся раскладыванием вещей, и тут раздался телефонный звонок. Лида, будь она неладна.

— Аристарх! — взвизгнула она. — Ты обалдел?

— Знаешь, что, Лида?! — не выдержал я. — Какого чёрта надо было отправлять меня к Антону, ежели тот на карантине?

— Да плевать мне на твои удочки! Ты пошто Диогена в свои хулиганские разборки втравил?

— Чего? — в этот раз я совсем не понял, в чем обвинялся. — Какие ещё разборки? И при чём здесь Диоген? Он же давно умер.

— Типун тебе на язык! — прошипела Лида. — Внук мой, Диоген! Участковый приходил, говорил, что дети играли, а ты их палками! Все соседи видели. Ещё и Диогенчика нашего допрашивали! Изверг!

— Ты не ори, а лучше Диогенчика своего расспроси, как всё было, — надо ж было ещё и имя пацану несусветное дать. А потом удивляются, чего его во дворе обижают.

— Чего его расспрашивать? Это ж дитё неразумное. А ты!.. — Лида подавилась злобой.

Я бросил трубку. Только полиции мне для полного счастья.

— Мр-мя-мяу? — поинтересовалась Пульхерия.

— Лютует ведьма, — пожаловался кошке. — Тяжко ей без Василича. Даже мозг вынести некому.

Вещи я так и не доразбирал, сил не хватило. К тому же, Пульхерия устроила себе гнездо. Ну, что ж я зверь какой, кошку сгонять?

Утром меня разбудил звонок в дверь. И отчего-то я вдруг подумал, что это Лидия. Меньше всего мне хотелось лицезреть её в собственном жилище.

Кое-как перебравшись через разбросанные Пульхерией вещи, я направился в прихожую под недовольное бурчание кошки.

Звонили в дверь настойчиво, и я уже не сомневался, что сейчас ко мне ворвётся Лидия, на пороге вдруг нарисовался участковый.

— Здрасьте, Аристарх Георгиевич! — отрапортавал парень.

Вообще, Ванька не так давно стал участковым, и, честно говоря, в этой роли я его не воспринимал. Жил он по соседству, и я прекрасно помнил, был он той ещё шпаной. И тут вдруг при погонах. Чудны дела...

— Привет, — недовольно буркнул я, — Ты чего с утра пораньше? Ещё и в субботу.

— Так сегодня как бы среда.

— У меня каждый день суббота, как на пенсию вышел. Заходи, чаем угощу, что ли.

Ванька кивнул и проследовал за мной в кухню. Мельком он бросил взгляд на царящий в комнате бардак.

— Собираетесь куда-то?

— Да, — ответил, доставая чашки. — Путёвку в санаторий выдали.

— Повезло, — улыбнулся участковый.

— Скажешь тоже, — я наполнил чайник и поставил на огонь. — Позавидовал инвалиду.

— О, а я думал, от ведомства вашего. Пожарного. За заслуги, так сказать.

— Ага, дадут за заслуги. Догонят и ещё дадут, — с утра настроение было паршивым, но я вдруг осознал, что, и впрямь, брюзжу, как старик. Эх, неужто не зря меня вчера дедом обозвали?

Чайник со свистом выплюнул струю пара, и я залил чайные пакетики кипятком. Пошурудил в холодильнике, отыскал давно засахарившийся мёд.

— Тебе с сахаром?

— Да, можно, — кивнул Ванька.

— Плохо. Сахара-то у меня и нет, — и чего только предлагал? — Я без него обходиться пытаюсь. Вот, мёд остался. Где-то конфеты были, — я снова открыл холодильник, — сейчас поищу.

— Да ладно, не надо.

Парень отпил горячего чаю, я тоже сделал глоток. Захотелось закурить. На автомате пошарил по карманам. Но мне теперь нельзя. Бросил ведь, давно уже, а по утрам всё равно тянет.

— У тебя сигаретки не найдётся? — зачем-то спросил.

— Так я ж не курю, — парень виновато развёл руками.

— Это хорошо, — вздохнул. — Я теперь тоже...

Что-то тоскливо мне сделалось.

— Хороший у вас чай, Аристарх Георгиевич. Ароматный.

— Да, какой там, — махнул рукой. — Обычный.

Ванька чай допил, поднялся.

— Спасибо за гостеприимство, пойду я, пожалуй, — он хотел уже выйти из кухни, но тут путь ему преградила Пульхерия.

— Мр-мя-а-а-у, — утробно взвыла она, и Ванька замер. Он попытался сделать шаг в сторону, но Пулька снова не дала ему прохода.

— Чего это с ней? — обернулся парень ко мне.

— Пульхерия Львовна, прекратите безобразничать, — я встал и потянулся за банкой корма. — Да, — вдруг опомнился я, — а ты чего приходил-то?

— Ох, точно! — парень хлопнул себя по лбу и сбил фуражку. Головной убор приземлился аккуратно на Пульхерию. Кошка взвизгула и вместе с фуражкой умчалась в комнату.

Ванька снова сел за стол. Пришлось ещё ему чаю налить.

— Ты давай, к делу переходи, — напомнил я, глядя, как участковый увлечённо чай глыщет.

— Да-да, тут дело такое, я ж предупредить хотел. Заявление поступило, будто бы вы ребенка избили. Отец его приходил. Сразу скажу, непростой он человек. Бывший зам прокурора, да только турнули его. Но связи-то у него всё равно имеются. Так что, давить будут.

— Это я-то избил? — от возмущения у меня пульс подскочил. — Хочешь знать, как всё было? Трое здоровых лосей мутузили пацана мелкого. Ну, я им слегка накостылял. Ну, может, пару синяков поставил.

— Да я-то верю, только, говорю ж, давить будут. Вам бы компенсацию им предложить.

— Дырку им от бублика, а не компенсацию!

— Так тут же дело-то уголовное. Этот зам бывший чуть ли не на заключении под стражу настаивает. Крутить по полной будут.

— Я им покручу! — рука непроизвольно сжалась в кулак.

— Ну, хоть договориться попробуйте.

— Ты знаешь, какая у меня пенсия? А знаешь, сколько я теперь на лекарства трачу? Да если б и были деньги, ни черта бы не дал! Пусть судят, на их совести будет.

— Да где ж вы у прокуроских совесть видели, Аристарх Георгиевич? — усмехнулся Ванька. — Там такие показания — брехня ж одна. Будто вы того пацана дубинкой лупасили.

— Не дубинкой, а скандинавской палкой. Мне врачи ходить велели. Вот и хожу с палками. А тут эти, трое на одного. Ну, скажи, я мимо должен был пройти?

— Ну, как бы, у вас же возраст уже.

— Возраст, — буркнул я. — Что ж я не человек теперь, что ли? Расскажу всё, как было. А там, — махнул я рукой, — будь что будет.

Ванька встал, суетливо окинул взглядом кухню.

— А куда я фуражку дел?

— Пульхерия Львовна! — позвал я.

Кошка не отозвалась. Не помогло и открытие холодильника. Пулька у меня хитрая, её так легко не проведёшь.

Посторонив участкового, я прошёл в комнату. Фуражка теперь выполняла функцию лежака для Пульхерии. Правда, втиснулась она в неё с трудом. Кошка упорно делала вид, что спит и уже давно. А в кухню она вовсе не забегала.

— Аристарх Георгиевич, а можно как-то...

Ванька стоял в проходе и растерянно смотрел на Пульку. Выглядел он при этом так, будто о чём неприличном просил. Даже покраснел.

— Тише, — решил я подшутить над участковым, — а то разбудишь.

— А как же мне фуражку забрать? — шёпотом спросил он.

— А никак, — развёл я руками. — Ну, или жди, пока Пульхерия Львовна проснётся.

— Да не могу я ждать! — возмутился Ванька. — Я ж при исполнении!

— Ну, тогда так иди. Или, хочешь, дам тебе каску пожарную? У меня есть, — улыбки я уже не сумел сдержать.

— Да как же я в каске-то? Приду на вызов, что подумают?

Не знаю, был ли Ванька, в самом деле, таким туповатым, или же, наоборот, меня за дурака держал, но выглядел он при этом очень натурально.

— Ладно, — надоело мне ломать комедию, — так и быть, разбужу для тебя Пульку.

Я приблизился к кошке, осторожно взял еë на руки и переложил на кровать.

Пульхерия приоткрыла один глаз, но промолчала. Сделала вид, что и дальше спит.

Ванька быстро подскочил и схватил головной убор, будто опасался, что я передумаю. Ну, или Пулька пять отберëт фуражку.

— Пойду я, — произнёс он, пятясь к прихожей. — Тут ещë покойник в вашем доме нарисовался. Но вроде как не криминал. Болел он долго, инвалид. Короче, естественная причина смерти.

— Это кто ж? — спросил я.

— Да, вот, в тридцать восьмой квартире. Я, вообще, к ним шëл. Просто предупредить заходил на счëт этих.

— Постой, в тридцать восьмой же парень жил, так он вроде как здоров был, только мозгами отставал.

— Ну, я ж и говорю, инвалид.

— Ванька, от умственной отсталости не умирают.

— Аристарх Георгиевич, вы мне тут не придумывайте. Инвалид, на учёте состоял, в интернате лечился, помер — всё логично. А висяков сомнительных мне не надо.

Ишь как заговорил! Висяков ему не надо. А у меня вдруг что-то ëкнуло. Сам не знаю, отчего. Парню тому и тридцати ещё не было. Ну, дурачком был, так разве ж от этого умирают? Вон, сколько дураков на свете, и ничего, живут. Некоторые даже без справки.

— Ты б разобрался всё-таки для начала.

— Разберусь, — буркнул Ванька, и я всë же выпроводил его.

Сегодня меня снова ожидало приключение под названием МФЦ. Наспех привёл себя в порядок и покормил Пульхерию, которой уже надоело притворяться спящей.

— Мне идти надо, — сказал ей и потрепал мохнатый загривок, — но я скоро вернусь.

— Мрмяв, — недовольно буркнула она.

— Ну, не злитесь, Пульхерия Львовна. Только документы заберу и сразу домой.

Эх, чую, не простит она меня, если я снова брошу её на соседку. Интересно, можно ли кошку с собой взять? Ну, ей-то путёвка вряд ли потребуется.

Свою машину я увидел не сразу. Почему-то на моём парковочном месте стоял совершенно чёрный автомобиль. А у меня-то была серебристая «десятка». А эта чёрная, и дымок чего-то идёт...

Сердце зашлось, дыхание перехватило. И только тогда пришло осознание, что машину мою кто-то сжёг. Капитально так сжёг, что и не узнать.

— Ванька... — произнёс я вслух, — что ж ты за участковый, что горящую машину не заметил. Вот, идиот-то!

Запаха я не чувствовал. Не потому, что этот вирус дурацкий подхватил. Я давно никаких запахов не ощущаю. Такое бывает, когда долго работаешь на тушении пожаров. Вот и теперь я только видел дымок, идущий из салона.

Капитально сожгли. И, похоже, совсем недавно. Неужели, никто ничего не видел? Ну, и где это всевидящее око старушек, когда оно так нужно? На улице ни души, даже на балконах никого, как специально.

Я провёл пальцем по почёрневшему багажнику. На коже остался жирный чёрный след. По всему выходило, что машину облили чем-то горючим. Сгорело оно быстро, только покрытие попортило. Хуже всего дело обстояло с колёсами. Резина, конечно, на выброс. И дело не только в том, что она погорела, задние-то огнём не задело. Но хулиганы истыкали шины ножом.

Позади послышались шаги, я обернулся, и увидел, как из подъезда выбежал парень в куртке с капюшоном. Наблюдал, гадёныш! Он тут же припустил за дом, но и я не растерялся — рванул за ним.

— Стой, падлюка! — заорал ему вслед.

Я почти сразу запыхался, дышалось тяжело, но я не останавливался. Поймаю хулигана — убью! Но не моим ногам тягаться с этим бегуном. Я подхватил булыжник и швырнул в негодника. Ох, только бы в голову не попасть.

Камень угодил в спину. Парень неловко подпрыгнул, споткнулся и полетел мордой вперёд. Есть! Сбил!

Я подскочил к распластавшемуся на земле телу, наклонился, слишком резко, что аж в голове помутилось, но быстро пришёл в себя, сорвал капюшон с парня и увидел дурацкий зелёный хохолок.

— Это не я! — заголосил мальчишка. — Я только смотрел! Это не я, меня заставили!

Признаться, я растерялся. У меня просто в голове не укладывалось, ну, как так? Я ж за него вступился, а он чем отплатил? Вот же гадёныш!

— Нахрена ты мою машину поджёг?

— Это не я! Я только в окошко смотрел.

— А кто?

— Если скажу, они меня совсем убьют!

— А не скажешь, — кулаки сжались, — я тебя прям здесь прибью!

Глаза мальчишки расширились. Кажется, он не на шутку перепугался, перевернулся на спину, попытался отползти. Да уж, переусердствовал я с грозностью. Но как вспомню свою «десяточку», так дурно делается.

— Ладно, Аристотель, поднимайся.

Мальчишка медлил, всё так же лёжа на земле.

— Диоген, — поправил он меня.

Воздух внезапно стал густым и тяжёлым. Я попытался глубоко вдохнуть, но тут перед носом вдруг мелькнул зелёный хохолок. Мальчишка резко встал и попытался дать дёру. Но я на автомате схватился за его куртку.

— Ку... — попытался выговорить, но воздуха не хватило. Зелёным уже стал весь силуэт паренька. Мгновенно бросило в жар, будто в парной очутился, пот градом полил. И разом стало темно.

— Эй, вы чего? — голос Диогена звучал где-то далеко. — Я ж вас не удержу! Ну, встаньте же! Ну...

Голос исчез, а сам я будто всё падал и падал в какую-то бездну.

Глава 3

Облака надо мной пустились в пляс. Белесые ошмëтки скакали по голубому небу, как сумасшедшие. Звуки постепенно возвращались. Послышалась сирена, а за ней урчание мотора. А я всë смотрел на ненормальные облака и не мог понять, что же произошло. Уж не конец ли света случился?

Что-то пискнуло, на руке затянулась манжетка. Тонометр нервно запиликал, прерывисто и не в такт. Звук заставил поморщиться.

— Всë ясно, — произнёс незнакомый голос. — Госпитализируем.

— Не надо, — выдавил я из себя. — Мне лучше.

Облака прекратили пляску и теперь медленно ползли в другую сторону. И хорошо. А то бы меня от этой круговерти стошнило.

— Надо-надо, — побухтел доктор, — обмороки часто бывают?

— Нет, — ответил и попытался встать. А заодно обнаружил, что лежал всë это время на земле. Сердцебиение постепенно приходило в норму.

— У вас аритмия, — сообщил врач. — Проблемы с сердцем раньше были?

— Да, как сказать? Проблем не было. Инфаркт был. Пробежался слегка, нехорошо вдруг стало.

Воздух всë ещë с трудом наполнял лëгкие, будто я, и впрямь, набегался. Но сердце не ломило, да и в целом чувствовал себя сносно.

— Зачем же вы бегали? — удивился доктор.

— Спортом занимался, — без зазрения совести сообщил я.

— Эх, что ж вы себя не бережëте так? Ну, какой спорт в вашем-то возрасте? — и этот туда же. — Давайте-ка всё же в стационар.

— Не надо мне в стационар. Пропраналол выпить надо, и всë пройдëт. А в ваших стационарах ещё и короной меня заразите. И некогда мне в больницах разлëживаться.

— Отказ тогда подпишите, — недовольно фыркнул доктор. — Только внук пусть вас до дома проводит. А то мало ли.

Рядом замельтешил зеленовласый Диоген. Внук, значится.

Получив от меня необходимые бумаги, «скорая» всё-таки оставила меня в покое. А то знаю я их, сейчас в стационар оформят, потом не дождёшься освобождения. А мне в больницу нельзя, меня Пульхерия дома ждёт.

С земли я поднялся и доковылял до ближайшей скамейки. И только тогда заметил, что Диоген никуда не удрал. Мальчишка зачем-то за мной поплëлся, хотя, по правде, я уже забыл, что мне от него нужно было.

— И зачем ты моим внуком назвался? — буркнул недовольно.

— А что мне было делать? — развëл руками Диоген. — Не рассказывать же им всю историю.

— Да уж, история занятная получается.

— Я на самом деле испугался. Не, ну, я ж потом не докажу, что это не я вас укокошил. Хотя на районе, наверное, меня б зауважали...

— Во дурак... — протянул я философски и присел передохнуть на скамейку, удачно оказавшуюся поблизости.

— Я, правда, не хотел, чтоб так вышло. Но они ж меня бьют! — мальчишка опустился рядом со мной.

— Хохолок свой срежь, глядишь, и бить перестанут.

— И вы такой же, — обиженно отвернулся Диоген.

— Ты мне имена их скажи, поджог — это уже серьёзно. Их в тюрьму посадят.

— Ха, да кто ж их посадит? У Дормы папаша — прокурор! Ну, то есть бывший прокурор, а теперь начальник психов!

— Ничего не понял, — я помотал головой, но тут же скривился от неприятных ощущений. — Дорма — это кличка? И как у психов может быть начальник? Его отец с ума, что ли, сошëл?Лечится где-то?

— Дормидонт его зовут. Но фамилию не скажу, а то он папаше пожалуется, и меня к нему в психушку определят. Говорю ж, он начальник психов теперь.

— Ну, ладно, не говори, — согласился я, решив, что фамилию выясню у Ваньки. — Это он подбил тебя машину мою поджечь?

— Я не поджигал, я только смотрел. Я, правда, ничего не делал! Это всë Дорма с Джинглом придумали.

— Тьфу, кто вам имена-то такие дал, — не выдержал я, — Дормидонт, Джингл...

— Джингл — это кличка, — пояснил Диоген. — Так-то его Серëгой зовут. Но он тоже рядом стоял. А поджигал Дорма. Он знает, что ему за это ничего не будет.

— Ну, это мы ещë посмотрим, кому плюшки, а кому в нос с вертушки.

— Дед тоже всегда так говорил... — грустно вздохнул Диоген.

— Угу, — кивнул я и умолк. Тягостно вдруг стало. А тут ещё и проблем навалилось.

Ох, мне ж в МФЦ надо ехать. Придëтся осваивать общественный транспорт. Давненько я на трамваях не катался.

— Ладно, — произнёс я, — беги домой, Диоген, — и поднялся со скамейки.

— Давайте я вас провожу, — внезапно подскочил мальчишка.

— Да что ж я, в самом деле, немощный, что ли? — разозлился я.

В сторону дома зашагал, не оглядываясь. В принципе, я узнал всë, что нужно было знать. Фамилию этого Дормидонта у Ваньки в два счëта узнаю. И заявление напишу непременно.

На машину даже смотреть не хотелось. Восстановлю еë ещë не скоро. Если восстановлю...

Первым делом набрал номер участкового, коротко обрисовал ситуацию. Ванька дал понять, что дело гиблое, но фамилию этого Дормидонта мне выдал. А потом я попросту вызвал наряд. Пусть для начала, как полагается, оформят. А потом уж разберëмся, гиблое дело или нет. В конце концов, я тоже не абы кто, а пенсионер МВД. Да, пожарные к МВД относятся номинально. Удостоверение я сразу прибывшим полицейским предъявил. Заметил, что корочка эта волшебным образом меняет отношение представителей власти.

— А, может, она сама? — предположил тощий, похожий на цаплю, полицейский.

— Ага, сама себя облила маслом и спичкой чиркнула, — съязвил я.

— Ну, надо бы экспертизу сделать. Мало ли...

— Вот и делайте, — буркнул я. — Имя подозреваемого я вам сказал. И так уже половину работы, считай, сделал за вас.

— Так что ж вы свидетеля-то не задержали?

Нет, ну, это уже наглость, я считаю.

Выдал я им не совсем правдивую версию. Сказал, что мальчишка один видел злоумышленника. Он-то имя и фамилию поджигателя мне и назвал. А потом удрал. Дескать, напугал я его шибко.

— Что я вам мальчик, что ли, бегать за шпаной? Удрал он, а как самого звать, не сказал.

— Так, может, соврал ваш свидетель? — уцепился мент. — Дормидонт Калгатский — имя-то нелепое какое.

— Соврал или нет — это уже ваше дело выяснять. Может, вам преступника за ручку привести ещё?

По виду ментов было заметно, что фамилия им до коликов не понравилась. Кто ж такой этот Калгатский? Все знают, а я один, дурак, не знаю.

Но как бы там ни было, заявление у меня приняли, хоть и кривили морды.

Неприятный осадок остался от общения со служителями закона. Будто меня самого в чём-то подозревали.

После сбоя ритма, конечно, не следовало мне трястись в трамвае, но документы сами себя не подпишут. А пропраналол я так и не выпил. Понадеялся, что само пройдёт. Раньше всегда всё само вылечивалось. Простыл — лёг подремать и снова здоров. А теперь что-то не то пошло. Неужели, впрямь, возраст сказывается? Эх, чуть занервничал и — бац! Обморок. Ну, ей богу, стыдоба какая-то. Как барышня кисейная чувств лишился.

Выяснилось, что в трамвае совсем нечем дышать и в сон клонит. Этот размеренный стук колёс отзывался тупой болью в висках и заставлял подпрыгивать желудок. В общем, еле добрался до МФЦ.

Получив талончик, я присел рядом с пожилой дамой с элегантным костылём в ожидании вызова. Она украдкой стала поглядывать на мой талончик, но едва я поворачивал к ней голову, тут же принималась интенсивно обмахиваться буклетом. Можно было подумать, сейчас лето, а не сырая весна.

— Невыносимо душно, — произнесла она, едва я снова взглянул на неё.

И в самом деле, лицо её казалось влажным, будто под дождь она угодила. Но дождя сегодня не было, просто дама активно потела. Я даже немного отодвинулся, чтоб от её маханий меня не забрызгало. Кажется, её состояние называется гипергидрозом.

— И зачем эта электронная очередь, запись, если мы всё равно ждём?

Я только плечами пожал. Вообще-то, не слишком люблю поддерживать эти разговоры ни о чём в очередях, с таксистами или случайными попутчиками. И я точно знал, что если не отвечать, навязчивому собеседнику, он рано или поздно умолкнет.

— Ой, вам тоже в окошко 4-Б? — продолжила женщина, а я снова промолчал. — Путëвку получаете? А я, вот, всё компенсацию на проезд никак не получу, — вздохнула она. — Не, а чего это я дарить кому-то буду деньги? Положено ведь.

Говорят, заговаривают с незнакомцами те, кто страдает дефицитом общения. За собой же я такого совершенно не наблюдал. Более того, всякий раз терялся когда посторонний человек начинал передо мной на изнанку выворачиваться. Мне же для общения вполне хватало Пульхерии Львовны.

— Уж неделю, как приехала, а всё никак мне не компенсируют. А санаторий хорош, всë прям по высшему раз... — она издала звук, словно зевнула. А потом вдруг уронила голову мне на плечо.

Я замер. Никак не ожидал подобного. Потом тихоньку дëрнулся, но женщина никак не отреагировала. Она будто внезапно уснула. Только храпа не хватало.

— Э... — я повëл плечом, попытавшись скинуть голову женщины. Мне показалось, что она должна была от этого проснуться. Но дама отчего-то не просыпалась. Её голова свесилась на другую сторону, а потом сама дама упала со скамейки.

Я резко вскочил, склонился над ней, пытаясь нащупать пульс.

— «Скорую»! — крикнул, и голос эхом разнëсся по залу.

— Что вы сделали?! — взвизгнула оказавшаяся рядом девчонка в форме сотрудника МФЦ.

— Я? Да ничего я не сделал! Она вдруг упала и всё.

— Я видела, вы еë толкнули! Я сейчас полицию вызову!

— Скорую вызови! — прикрикнул я на сотрудницу, а на табло вспыхнули зелёные символы «4-Б». — А вот и очередь подошла, — пробормотал я и рванул к окошку. Подальше от агрессивной работницы и бессознательной дамы.

На этот раз оформление не заняло много времени. Обычно здесь люди всë делают настолько медленно, что кажется, будто за тягомоничество им приплачивают. Но в этот раз девушка не стала тянуть резину.

«Скорая» прибыла ровно в тот момент, когда я получил документы на руки. И констатировала смерть.

— Вы куда? — преградила мне путь та самая сотрудница, что подняла крик. — Сейчас полиция приедет.

— Зачем полиция?

— А как же? Женщина-то скончалась.

— Ну, а я тут причём?

— А как же?.. — она оборвала себя на полуслове.

— Вон там, — я указал на окошко, в котором только что получил документы, — все мои данные имеются. Надо будет — вызовут.

И оттеснив девушку плечом, проскочил к выходу.

— А... — только и вымолвила она.

Но не тут-то было. На пороге уже стояли двое полицейских.

— Задержите его! — закричала девчонка, и я понял, что бежать бессмысленно. Да и с какой радости я бежать-то должен? Я ж ничего не сделал. И всë же мне крайне не хотелось терять времени. Пульхерия Львовна осерчает. Однако пришлось вернуться в зал.

Врачи скорой так и оставили тело на полу. Они свернули мобильный кардиограф и собрались уходить.

Один из полицейских положил мне руку на плечо, дескать, никуда не денешься.

— Убийство? — поинтересовался он у доктора.

— Кто вам сказал? — удивился врач, — Остановка сердца. Признаков насилия нет. Конечно, вскрытие более подробную картину покажет, но, вероятнее, всего, это смерть по вполне естественным причинам.

— А вы чего наговорили? — полицейский повернулся к девушке-сотруднице.

— Я видела, что он её толкнул, — пролепетала она.

— Да не толкал я её. Женщина рядом со мной сидела, мы чуть поговорили, и она вдруг упала.

Руку полицейский убрал.

— Поскольку, у нас имеется сообщение о преступлении, мне нужно взять с вас объяснения. Вы не волнуйтесь, раз доктор говорит, что криминала нет, его, скорее всего, нет, — он достал планшетку и ручку. — Фамилия, имя, отечество?

— Озеров Аристарх Георгиевич, — произнёс я и подождал, пока мент допишет. — Пенсионер МВД, — сообщил заодно.

Парень поднял на меня взгляд, по которому можно было прочесть: «А, так вы из наших». Я не стал уточнять, что на самом деле был пожарным, а не ментом. Тем более, на корочке этого не написано.

Полицейский для проформы проверил мой паспорт, переписал данные и вернул мне.

— С погибшей ранее знакомы не были?

— Да нет же, впервые её вижу. Ну, поговорили немного, она сказала, что из санатория недавно вернулась. А я как раз туда собираюсь.

— А как всë случилось? — спросил он.

— Она вдруг упала и всë. И я крикнул, чтоб скорую вызывали. Ну и... вот.

Парень сунул мне под нос планшетку.

— Вот здесь пишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано».

— Да знаю я, — произнёс, берясь за ручку.

— Спасибо. Можете быть свободны.

— Погоди, — вдруг вмешался второй. — Тот самый Озеров? Аристарх Георгиевич?

Я напрягся. Чай не какая-нибудь телезвезда, чтоб быть «тем самым».

— Брось, — отмахнулся тот, что у меня показания брал, — там отморозок какой-то, а здесь пенсионер МВД. Да и как старик троих избить мог?

Я хотел возмутиться, чего это я старик? Но вовремя прикусил язык. Потому что «тот самый» — это всё-таки я.

— Ну, я пошëл, — только и вымолвил, торопливо сбегая с места событий. Хоть и сдержался, осадочек от того, что меня стариком обозвали, всë-таки остался.

Быстрым шагом обошëл машину с мигалками и поспешил к остановке. Эх, надо что-то решать с машиной, что-то не вызывал у меня восторга общественный транспорт.

В этот раз мне попалась переполненная маршрутка. Но мне не хотелось, чтоб Пульхерия опять разнервничалась. Я ещё от вешанья карниза не отошёл.

Я стоял у выхода, согнувшись в три погибели. Совсем рядом сидела юная девушка с ярко-зелëными волосами. Она поправила очки и уставилась на меня. Тут я вдруг понял, что леди вовсе не так юна, как кажется. Просто прическа цвета молодой травы ввела в заблуждение. И, что интересно, еë необычный облик совсем не отторгал, наоборот даже, притягивал взор.

Девушка мне кокетливо улыбнулась, и я смутился, но тоже улыбнулся в ответ. Она вытащила из уха наушник и вдруг произнесла:

— Садитесь, дедушка.

Вот же зараза крашенная! Какой я тебе дедушка?!

И я уже хотел возмутиться, разораться, как настоящий трамвайный хам, но вместо этого вдруг ответил:

— Спасибо, — и тут же опустился на освободившееся место. Потому что ноги тоже не железные, а ещё спину заломило. Так что свободное место оказалось очень кстати, но настроение почему-то испортилось. Больше не поеду на маршрутке.

Когда я покинул общественный транспорт и почти добрался до дома, зазвонил телефон. Порывшись в кармане, я выудил мобильник. Экран сообщил, что звонит участковый.

— Слушаю, — ответил раздражённо, так как поскорее хотел уже добраться домой.

— Аристарх Георгиевич, я по делу. Тут... — он замялся, — заявление ваше читаю. По поводу машины. В общем, — по ванькиному тону легко можно было понять, что сообщить он собирается какую-то пакость, — тот, кого вы подозреваемым назвали, в общем...

— Да хорош тянуть! — не выдержал я.

— Короче, не было его там. В больнице он лежит с сотрясением. По вашей же милости.

— Да что за бред? Видел я его. Живым и здоровым. Вань, ну, в самом деле?..

— Ничего не могу поделать. Справку они смостырили. А ещё встречное заявление писать собираются о клевете. Там, конечно, отказ будет, но помурыжат вас знатно.

— Ты к чему клонишь, морда ментовская? — обозвал я его в шутку, но, чего уж скрывать, нервы уже были на пределе.

— Аристарх Георгиевич, я ж не со зла. Я как лучше советую.

— И чего ж ты советуешь?

— Наши отказ в ВУД сделают.

— Какому ещё вуду отказ они сделают?

— Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. А вы не обжалуйте. Скажите, что проводка барахлила. Тут всë равно ничего не докажешь. Алиби у пацана.

— Да ты в своём уме? Кто мне машину восстанавливать будет?

— Ну, может, кредит возьмёте?

— Да пошëл ты! — разозлился я в конец и бросил трубку.

Только кредитов мне сейчас не хватало. И так еле-еле свожу концы с концами. Как скажет, так...

Поймать бы этого пацана и уши надрать. Раньше так бы и сделал. Но теперь — нет. Нынче этим малолетним выродкам всë можно, а ты и пальчиком погрозить не смей. Насилие над личностью, понимаешь ли. Новая этика. А какое ж может быть насилие, если там и личности никакой нет? Только уродец моральный.

Я махнул рукой и направился к подъезду. Столкнулся с соседкой на узком пролëте. Худенькая, сутулая Светлана выглядела старше своих лет. Хотя я знал, что ей ещë и пятидесяти нет. Просто жизнь ей выпала трудная.

— Здравствуйте, — произнёс я.

— Ой, а у нас горе-то какое. Павлик умер. Внезапно так, только-только приехал...

— Из санатория? — договорил за неё, хотя Ванька вроде как про интернат говорил, но почему-то именно это слово слетело с языка.

— Да-да, ему ж лечение положено было при интернате, — закивала вдруг она, размазывая по лицу слёзы. — Вот... увезли... А ведь ему только-только лучше стало. Буквы выучил...

— Да... — протянул я... — дела. Соболезную.

Она не ответила, не оборачиваясь, поспешила вниз.

Несчастливый какой-то санаторий. Вряд ли, конечно, стоит искать тут мистику какую-то, всё-таки бесплатные путёвки положены не самым здоровым людям. И, тем не менее, сейчас бы я согласился на компенсацию вместо поездки. К тому же, ехать мне теперь не на чем. Опять же, Пульхерию оставить не на кого. Светлане теперь явно не до моих проблем. Раньше-то я мог попросить её заходить к кошке, да и Павлику, как она говорила, общение с животным на пользу.

Интересно, можно ли кошку взять с собой? Ну, собак-поводырей везде же пускают. А у меня кошка-терапевт. Без неё мне никак нельзя. Так и объясню при заселении. Не могу без Пульхерии и всё тут. Ну, не заставят же они меня покупать путёвку кошке?

Подойдя к двери, я увидел торчащую бумажку. Развернул тут же, прочёл. По всему выходило, что вызывают меня к дознавателю. Ага, прям завтра к девяти должен к нему явиться собственной персоной. Иначе ждёт меня сырая камера на всё время следствия.

Так я и поверил, конечно же. Повестка-то, по-хорошему, должна быть лично в руки и под роспись вручена. А то, что в дверь сунули — филькина грамота. Так что, запихнул я бумажку в карман и сделал вид, что ничего не было. Хулиганы вашу повестку утащили, ничего я не видел, а посему завтра, наконец, высплюсь.

— Пульхерия Львовна, я дома, — громко произнёс я, войдя в квартиру.

Старушка лениво вышла мне навстречу.

— Мряу, — недовольно поприветствовала она меня.

— Ну, не кипятитесь, я вам вкусненького сейчас дам.

Пульхерия надменно фыркнула, дескать, не больно-то и хотелось, но всё же потопала в кухню. Она всем видом демонстрировала, что делает мне одолжение, соглашаясь принять лакомство.

Я вывалил ей в миску консервы, а себе заварил чаю.

— А поедем-ка мы с вами на отдых, — предложил я. — Развеемся, обстановку сменим, а? Как вы на это смотрите.

— Мр-мяу, — ответила она, не отрываясь от миски.

— Значит, решено. Пакуем чемоданы и в путь! Морей не обещаю, но всяческое оздоровление нам там устроят. Наверное.

— Мур? — подняла она на меня взгляд. Кажется, смутило её это моё «наверное».

— Да вы, Пульхерия, не волнуйтесь. Вас я в обиду не дам. И вообще, не берите в голову. Это мне, старому параноику, глупости всякие мерещатся.

— Мур-р, — согласилась Пулечка. Это она, конечно, про старого параноика мурлыкнула.

— Вот, завтра, с делами расквитаюсь и сразу поедем. Уверен, вам непременно понравится наше маленькое путешествие.

Иллюстрация к тексту. Жанр: Детектив, Современная проза, Триллер

Глава 4

В этот раз меня разбудили два звонка: телефонный и дверной. Я сначала бросился к мобильнику, потом сообразил, что можно и перезвонить, а, вот, к тому, кто стоит за дверью, могу и опоздать. Но пока я шёл к двери, обнаружил, что на телефон успел ответить и положить аппарат на тумбочку. И теперь кто-то истошно звал меня из трубки. Я хотел вернуться к телефону, но до двери уже было ближе, и пришлось сначала открыть.

— Сейчас! — крикнул я тому, кто стоял на пороге, и рванул обратно в комнату. Понять, кто же явился ко мне с утра пораньше, так и не успел.

— Алло! — заорал я, схватив телефон.

— Аристарх Георгиевич, — услышал я голос участкового, — вам надо срочно явиться в отдел. Вас ждут. Вы повестку получали?

Помню-помню бумаженцию, сунутую в дверь.

— Какую повестку? Не было никакой повестки.

— Как так? — неподдельно удивился Ванька.

— Да я ж полдня по всяким инстанциям прошляндался. А потом ещë полдня до дома добирался. Так что, ежели кто и приходил, меня не застал.

— А в почтовый ящик заглядывали?

— Да я в него сто лет не глядел. Там и дверцы-то нет даже. На кой он мне? Платëжки с пенсии автоматом платятся, газет я не выписываю, а писем мне никто не пишет. Упëрся мне этот ящик, как собаке коньки.

— Ну, заглянули бы, — не унимался участковый. — Вдруг важное что пришлют.

— Говорю тебе, пусто там. Может, хулиганы вытащили.

— Зачем хулиганам повестка?

— Ну, не знаю. Задницу, наверное, подтирать. У нас всë время ящики выгребают под чистую. Видать, под это дело. Вот и повестка ваша сгодилась.

— Аристарх Георгиевич, хватит шутки шутить. Повестка — это документ серьëзный.

— Документ — это когда из рук в руки и под роспись. А то, что в ящик или в дверь воткнули — только задницу и подтереть. Надо вызвать — пусть вызывают, как положено.

— Аристарх Георгиевич, если повестку вы получили и просто проигнорировали...

— Ничего я не получал, — оборвал я его. — И вообще, некогда мне тут по дознавателям шастать.

— Откуда тогда про дознавателя знаете? — вот жук!

— Так... ты ж и сказал.

— Я говорил, что вам в отдел нужно явиться. С чего про дознавателя взяли? Может, к следователю. По поводу поджога?

— Догадался я. У меня знаешь интуиция какая? Да я б на ставках разбогатеть мог! — меня несло совсем не в ту степь, и я это прекрасно понимал. — Короче, пока, Ванька. Мне вещи собирать надо.

— Какие?.. — договорить он не смог — я отключился.

Выдохнул. Конечно, надобно бы разобраться с этим заявлением о побоях, но как-нибудь потом.

Решив заварить чай, я прошëл на кухню, но тут вдруг чуть не скончался на месте. Сердце аритмично заколотилось, дыхание спëрло.

За столом сидел мальчишка с зелёным хохолком. И сидел так, будто бы уже давно тут сидит. Откуда он тут взялся?

Я потëр глаза, но хохолок не исчез. Если б я был алкоголиком, то списал бы всë на «белочку». Но с некоторых пор, к сожалению, совсем не пью.

— Ты чего тут делаешь? — сумел я, наконец, вымолвить хоть что-то.

— Вас жду, — невозмутимо ответил он.

— А в квартиру как пролез?

— Так вы ж сами пустили...

Кажется, припоминаю, дверь я открыл, а потом Ванька позвонил, голову заморочил в конец. Эх, ещё маразма мне не хватало для полного счастья.

— Ну, допустим, — ответил я. — Но ты какого чëрта припëрся? Опять пожечь чего хотел?

— Да нет же! — воскликнул паренëк. — Наоборот, вину хотел загладить.

При слове «гладить» вспомнил про кошку.

— Пульхерия Львовна, — позвал я. Не хватало ещë, чтоб в подъезд убежала.

— Жена ваша? — спросил мальчишка.

— Стал бы я к жене по имени отчеству обращаться. Нет у меня жены. Пульхерия Львовна!

— Мряв, — раздалось неприязненное из комнаты. Ну, слава богам, никуда не сбежала. На всякий случай прошëл ко входной двери и проверил замки. На память никакой надежды нет.

Убедившись, что Пуля сбежать не сумеет, я вернулся к незванному гостю.

— Знаешь, что? Считай, извинения приняты и вымëтывайся отсюда. Мне сейчас некогда, ещë с дорогой вопрос решить надобно. По твоей милости я теперь пешеход.

— Так я ж за этим и пришëл! — радостно воскликнул Диоген и вытащил из кармана ключи.

— Это чего?

— Ключи от машины. Документы в бардачке, можете пользоваться.

— Ничего не понимаю, — я потряс головой. — откуда машина?

— Дедовская. У подъезда стоит. Ему-то она теперь без надобности.

— Ты чего? Угнал еë, что ли?

Подойдя к окну, я откинул занавеску и увидел «Ниву», на которой по лесам и полям рассекал Василич. Стояла машина прямо напротив подъезда, перегородив дорогу. И как этот ушлёпок ещё живым добрался? Вот же, гадёныш мелкий!

— Ты чего, гад, творишь? — повернулся я к Диогену.

— А чего? Отцу она не нужна. Баб Лиде — тем более. А вам какие-никакие колёса.

— Под статью подвести меня захотел? — я схватил пацана за плечи и хорошенько встряхнул. — Сейчас же пошёл отсюда и отогнал машину туда, где взял.

— Не могу! — взвизгнул он. — У меня развернуться не получилось.

— Вот же!.. — я отпустил мальчишку и пошëл одеваться.

Шмотьë я так и не разобрал. Оно всë ещё валялось кучей посреди комнаты, а на вершине восседала Пульхерия с видом императрицы, занявшей трон. Она бросала на меня презрительные взгляды, пока я копошился в тряпье отыскивая джинсы.

— За мной! — крикнул Диогену из коридора, натягивая куртку.

Мальчишка быстро вскочил, и я заметил, что он в обуви. Не разувался, значит, гадëныш. Понатоптал мне тут.

Уже сбегая по лестнице, понял, что забыл принять лекарства. Сердце тяжело бухало в груди, а в ушах звенело.

Телефон в кармане тревожно завибрировал, но я не стал отвечать. Ничего хорошего звонок не сулил. Почему-то казалось, что должна позвонить Лида, узрев пропажу внука и машины.

«Ниву» Диоген раскорячил так, что не пройти и не проехать. Старушки уже выползли из квартир и обступили машину.

— Это ж и «скорой» не подъехать теперь, — запричитала Клавдия Семеновна с верхнего этажа.

— Ни пожарным, — вторила ей Марья Петровна.

— Я уж ГАИ вызвала, — произнесла женщина, которую я не смог идентифицировать.

А потом все осуждающие взгляды уставились на меня.

— Так это ваша машина? — произнёс кто-то, когда я взял у мелкого ключи.

— Нет, — буркнул, не поднимая головы.

В конце улицы уже показалась машина с мигалкой.

— Прыгай, — крикнул Диогену, заводя мотор. «Нива» бодро затарахтела, и я сдал назад, едва не сбив скамейки у подъезда. Старушки вскрикнули, но я уже вывернул руль и, вдавив педаль газа, сорвался с места.

Мальчишка заëрзал, постоянно оглядываясь назад. Я же хотел, как можно скорее выехать из дворов, а дальше...

— А куда мы едем? — поинтересовался у Диогена.

— Да... куда хотите, — пожал он плечами.

— Машину ты откуда угнал? Мы ж еë на место возвращаем.

— Так на даче она стояла. Это ж запасная, еë дед только для бездорожья-то и использовал. Она ж без номеров.

— Как без номеров?

Признаться, никогда не обращал на это внимания.

— Ну, она не переоформлена была, вот, у деда номера и сняли.

— Час от часу не легче. Как ты на ней, вообще, доехал?

— Ну, я больше дворами. Посты вдоль речки объехал.

— Нас же на первом же посту остановят! Без номеров, ещё, небось, в утиле.

— Не, вроде просто с учёта снята.

Из дворов я выехал, но через город двигаться было нельзя. Промчавшись по проспекту, я свернул в сторону промзоны.

В зеркале заднего вида показалась машина с мигалками. Сирену они пока не включили, поэтому я пока мог гнать вперёд, надеясь, что менты нас потеряют. Но преследование я затылком чуял. Не просто так они следом едут.

Я выжал из «Нивы» всё, что можно, и, доехав до места для разворота, почти не сбавляя скорости, развернулся, заставив визжать шины.

Благо, что дорога здесь была пустой.

Мальчишку добро так тряхануло, он вцепился в дверь, стиснув зубы.

— Вы чего творите?! — вскрикнул он, когда я так же резко вошёл в первый попавшийся поворот.

— Спасаю нас от статьи за угон.

— Ценой жизни?!

Мне казалось, что мы почти оторвались. Я сбавил скорость и стал искать съезд на грунтовку к реке. Но не тут-то было. Послышался вой сирены, и я резко свернул с дороги. Угодил в небольшую канавку, но плевать хотела «Нива» на ваши колдобины. Я легко выехал из ямы, не сбавляя скорости, только Диоген аж до потолка подпрыгнул.

Гаишников канава, может, и задержит, но то, что меня они будут преследовать, не оставляло сомнений. А дорога тут одна, вдоль реки, и не везде так быстро ямы проскочишь. В общем, я реально оценил шансы добраться до дач, не будучи пойманным.

— Допрыгались, — произнёс я, снова услышав позади сирену.

— И что теперь?

— Сдаваться будем, — и я нажал на тормоз.

— А если будут машину обыскивать?

— И что? — я пристально посмотрел на мальчишку. — Только не говори, что в багажнике труп или ещё чего похуже.

— Ружьë, — тихо промямлил Диоген.

Я глубоко вдохнул и сильно пожалел, что не принял таблетки. Мне бы сейчас какой-нибудь адреноблокатор пригодился.

— Если меня прям сейчас не арестуют, я тебя убью, — произнёс я вполне серьëзно, пацана передëрнуло.

Я припарковал машину в кустах, вышел из машины и сделал вид, что собираюсь рыбачить. Внимательно осмотрел берег, отломил ветку и сунул в воду. Это типа я так глубину измеряю. Диоген всë это время сидел в машине, не шелохнувшись.

«Мигалки» настигли нас быстро. Машина замерла посреди грунтовки, и из неë выполз тучный, как большинство гайцов, лейтенант. Но я вдруг обрадовался, что это не дознаватель. Почему-то вдруг подумалось, будто за мной, и впрямь, группу захвата пришлют из-за этой дурацкой повестки.

— Нарушаете, гражданин, — произнёс толстяк, подходя ко мне. Шёл он забавно, переваливаясь, как утка. И как он в такой маленькой машинке-то умещался?

Второй мент всë ещё сидел в машине. Худой, как ни странно. Прям как не гаишник вовсе.

Сердце снова тревожно заколотилось.

— Чего эт я нарушаю? Разве ж тут запрещено рыбачить?

— Так мы не рыбнадзор. Нарушили вы правила парковки. Да ещë и без номеров ездите.

— А что тут парковаться нельзя? Кому я помешал-то? — включил я дурачка.

— Да не здесь же. Во дворе подъезд перегородили. А без номеров машину бы на штрафстоянку забрать, — намëк я понял, только сыграть решил по своим правилам.

— Да я еë только купил. Вот, переоформлять хотел поехать.

— На рыбалке?

— Да... — махнул я рукой, — место по пути посмотреть решил. Как тут, глубоко?

— Договор купли-продажи имеется.

— Так вот в чём загвоздка-то у меня. Хотел прям сегодня до МРЭО доехать. Документы все взял. Хлоп! А договора-то нет. А хозяин машины сейчас на даче. Связи там никакой, а мужик этот, может, до конца лета не вернëтся. Ну, я и поехал до него. Сейчас договор быстренько перепишем, и сразу переоформляться.

— Ну, — толстяк почесал голову под фуражкой, — штраф всë равно ведь придется выписать. Документы давайте.

Из нагрудного кармана на свет явились права и моё волшебное удостоверение. Гаишник взял документы и стал так внимательно разглядывать, будто инопланетянина узрел на фотографии.

— Как не стыдно, — произнёс он, наконец, — пенсионер МВД и так нарушаете. Давайте ПТС и будем протокол составлять.

Вот же сволочь! Видно, не действует на него магия корочки.

— Да... как же? — я даже растерялся от подобной несправедливости.

— Ну, а как вы хотели? Нарушение имеется, да не одно. Кстати, багажник откройте.

— А... не открывается он.

— Как так?

— Замочек заклинило и всё тут.

— Ну-ка, давайте попробуем.

Толстяк неуклюже почапал к «Ниве», а я, получается, следом.

Мне пришлось открыть водительскую дверь и нырнуть в салон. Я выдернул ключи из зажигания и одновременно достал из кармана другие. Прям-таки с ловкостью фокусника, аж спину заломило от такой прыти. От бедной «Десяточки» моей ключики.

Для начала я сам потыкался неподходящим ключом, потом уступил толстяку. А заодно забрал документы, типа подержать. Конечно же, ничего у гаишника не вышло, а я сунул права и удостоверение обратно в нагрудный карман. Целее будут.

— Говорю ж, заклинило чего-то. В сервис поеду, там починят.

— Ладно, — гаишник вернул мне ключи, — пройдëмте в машину, протокол составим. Где документы на машину?

Вот же настырный! Пришлось снова лезть в салон, чтоб достать ПТС-ку.

Мальчишка не обманул, документы на «Ниву», в самом деле, оказались в бардачке.

— У тебя мобильник с собой? — полушëпотом спросил у Диогена.

— Естественно, — фыркнул мелкий, будто выйти из дома без телефона — это как выйти без штанов.

— С камерой?

В этот раз пацан посмотрел так, словно я глупость какую сказал. Наверное, он и не видел кнопочных телефонов. Ну, всё верно, если ему лет пятнадцать, то родился он где-то в две тысячи четвëртом-пятом, а когда достиг сознательного возраста, все уже ходили со смартфонами. Телефон без камеры для него такая же древность, как для меня гужевые повозки. Они всë ещё существуют, но в качестве забавы, а не повседневного пользования.

— Незаметно снимай всë, что будет происходить.

— Понял, — ответил пацан.

Я же вылез из машины, но к менту не пошëл. Пусть поближе подойдëт, чтоб мелкому проще было заснять, как меня на деньги разводят.

Толстяк не заставил себя долго ждать.

— Значит, так, — довольно громко произëс он, так и не взглянув на ПТС, — парковка в неположенном месте, блокирование подъезда для экстренных служб, езда без номерных знаков, отсутствие документа права собственности. И это мы ещё не проверяли, не в угоне ли машина. Да и вообще, дыхните.

— Ух, как всего много. И по всем делам протоколы писать будете?

Жирдяй заулыбался.

— Ну, можем и по-другому договориться.

— Как это?

— Ну, что вы, как маленький? Как обычно люди договариваются? Нарушений-то у вас много, поэтому... — он снова почесал затылок под фуражкой, — скажем, тридцать.

Да ты не на шутку оборзел, дружок. Я бы при всëм желании такую сумму не набрал. И уж тем более, не стал бы возить столько денег на рыбалку. Поэтому вытащил из кармана пятьсот рублей, помахал купюрой так, чтоб та в кадр точно попала, и всучил её гаишнику.

— Вы издеваетесь? — он презрительно глянул на пятихатку.

Остальное, — я сунул руки в карманы, нашаривая ключи, а заодно пряча ПТС, — в машине. Сейчас, — я попятился назад, — сейчас принесу.

В один момент я прыгнул за руль и завëл мотор. Выехать быстро не получится, да мне и не надо.

— Всё заснял? — спросил у мелкого.

— Да, отличный кадр получился. А вы чего?..

— Стекло подними, — приказал пацану, а сам нажал кнопку центрального замка. У этих хватит ума в машину сунуться, чтоб мобильник отнять.

Толстяк уже понял, что я его слегка опрокинул, и теперь, ломая кусты прорывался к водительской двери. В руке у него была зажата пятихатка. Что ж, я ещë дëшево отделался. Главное, что все документы при мне.

— Дай сюда, — я выхватил у пацана телефон, когда тот просматривал видео. Когда гаишник постучал в окно, я просто приложил экран к стеклу. Лицо его сменило цвет с багрового на бледно-жëлтое, а глаза стали по пять советских копеек.

— Всё понял? Выкуси! — я не сдержался и хихикнул. — Поехали!

Мент отпрянул, а я не стал разворачиваться, прямо через траву дал вперëд. Тут параллельно с грунтовкой проходит противопожарная полоса, вся в колдобинах, но «Нива» проедет, а, вот, «Лада» будет пузом елозить. А то и картер пробьëт.

Но менты даже не попытались нас догнать.

— А вдруг стрелять начнут. У них пушки, — перепуганно пролепетал Диоген.

— Не начнут. Им за каждый выстрел из табельного отчитываться.

До дачи мы добрались быстро и новых приключений не нажили.

— Ключ от гаража у тебя? — спросил я у Диогена. — Давай быстренько вернём машину на место и пойдëм на автобус.

— Автобус? — скривился пацан. — Может, такси вызовем?

— Я и так на пятисотку уже разорился из-за тебя. На автобусе поедешь.

Мальчишка промолчал, но во взгляде читалось презрение к нищеброду. Но тут его лицо вдруг вытянулось и он одними губами прошептал:

— Бабка...

— Чего? Какая бабка?

И тут калитка распахнулась, и я увидел Лидию. Только её мне сейчас не хватало.

— Ключи от гаража, — сказал я мелкому. — Быстро.

Диоген заëрзал и мне в руку ткнулся металл. Я сунул ключ в карман и вышел из машины.

— О, привет, Лида! — с фальшивой улыбкой произнëс я. — А я, вот, внука твоего подвëз.

— Ну, привет, — буркнула она. — А чего это ты на Васькиной машине?

Вот же, зараза, сразу сообразила. Хотя она эту «Ниву» и не видела толком.

— Так, вот, возвращаю. Тут же стартëр полетел, вот, Василич, у меня в гараже и ремонтировался. Я и подумал, вернуть надобно.

— А у тебя и гараж есть? — она удивлëнно вскинула тонкие брови.

— Есть-есть, — не моргнув глазом, соврал я.

— Ой, ну, ты проходи, я тут чай поставила, — Лидка вдруг заулыбалась так широко, что лицо еë стало округлым, как блин. Чего эт она?

— Ага, — я так растерялся от еë приветливости, что согласился.

Быстро определив машину в гараж, я прошёл во двор. Хорошая всë-таки у Василича дача. Жаль, что Лидка еë продать хочет. Были б деньги, не раздумывая купил бы.

Она усадила меня за стол, а Диогена погнала на грядки. Лида всем видом показывала, чтоб мальчишка скрылся с глаз, будто секретничать со мной собралась.

Стол она собрала такой, будто ждала меня. Пироги какие-то, которые сроду не пекла, плюшки, чай с травами и мëд в сотах. Я всë больше терялся от такого гостеприимства.

— Ох, — вздохнула она, — тяжело мне.

Пожаловаться, что ли, некому больше? Ну, характер-то у неë скверный, с такой дружбу водить — себе вредить.

— Покупателя на дачу нашла уже? — спросил, чтоб хоть что-то сказать, а не бараном в чашку пялиться.

— Да, какой там, — отмахнулась она. — Копейки предлагают, а дача-то хорошая, ухоженная. Но без хозяина она ж быстро в запустение придëт. А кто хозяйствовать-то будет? Сын не хочет, а я сама не потяну, — она как-то странно посмотрела на меня. — Может, по стопочке? — заговорщицки прошептала Лида.

Я чуть со стула не упал. Лидка, которая от пива нос воротила, а водку без зазрения совести выливала Василичу на голову, потому что пьянство — зло, сама предлагает по стопочке?! Это шутка какая-то? Или я попал в параллельную вселенную, где живёт совсем другая Лида? Бред какой-то.

— Я... — выдавил из себя, — за рулëм.

— А, хочешь, здесь переночуешь. А утром поедешь.

Нет, она точно умом тронулась.

— Не могу. Меня дома ждут.

— Жаль, — вздохнула она. — Ох, тяжко мне тут одной.

— Ну, пусть Диогенчик тебе поможет.

— Ничего-то ты не понимаешь, Аристарх. Не поможет мне Диоген.

Да, я, в самом деле, ничего не понимал. То есть, если бы это была не Лида, я бы намëк понял. Но я слишком хорошо знал жену Василича.

— Слушай, ты извини, но я пойду. Меня, правда, дома ждут.

— Кто ж тебя ждëт-то?

— Пульхерия Львовна, кто ж ещё?

— А, — протянула она, — ясно.

Всем своим видом она продемонстрировала обиду: губы поджала и отвернулась, глядя куда-то вдаль.

Я молча встал и пошëл к калитке.

Диоген стоял возле забора и лениво поглаживал землю граблями. Кажется, сельско-хозяйственная жизнь была ему совсем не в радость.

— Вы куда? — окликнул он меня, бросив инструмент.

— Домой.

— Подождите! — мальчишка подбежал ко мне. — Вы же с дедом моим дружили? — я кивнул. — Просто, я не знаю, кому сказать, но, мне кажется, он не сам умер.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, может, таблеток каких наглотался. Не знаю, он из санатория каким-то другим вернулся. Слышали про группы смерти ВКонтакте?

— Что-то было в новостях, — пожал я плечами.

— Я никому про это не говорил, но сегодня понял, что вы реально крутой. И, — он потрепал зелёный хохолок, — мне кажется, дед в такую группу попал. Только не в сети, а в реале. Типа секты. Понимаете?

— Ну, с этим не ко мне нужно было идти, а в полицию. Наверное.

— Да кто ж меня слушать-то будет?

— Ну, а я что с твоими догадками сделать должен?

— Так вы же в тот самый санаторий собираетесь, мне бабуля сказала. В общем, — он замялся, взгляд отвëл, — вы там поосторожнее.

— Хорошо, — пообещал я и покинул дачу.

На душе сделалось беспокойно. Нет, в самоубийство Василича я не верил. Ну, не тот он человек, чтоб в секту попасть. Не верил он ни в Бога, ни в чëрта, ни в инопланетян. И тут вдруг секта. Да и факт самоубийства всплыл бы на вскрытии. И, тем не менее, я знал, что уже три человека умерли после того, как вернулись из этого санатория. И мне не очень хотелось бы стать четвëртым.

Глава 5

— Пульхерия Львовна, вы же не хотите провести двадцать один день в пустой квартире?

— Мряв! — озлобленно взвизгнула она, вывернулась из рук и забилась под шкаф.

— Пулечка, ну перестань, — пришлось встать на четвереньки и заглянуть в тёмный угол. — А то на электричку опоздаем.

Пулька сверкнула зелёными фонарями глаз и, я едва успел отпрянуть, как она выскочила. Кошка молнией пронеслась по комнате, шмыгнула в раскрытый чемодан и разворошила всю одежду. А потом улеглась, будто в гнезде.

— Вообще-то, я для вас переноску приготовил.

Пульхерия злобно посмотрела на меня и показала верхние клыки. Она всегда так выражала крайнюю степень раздражения, будто ещë чуть-чуть и зашипит. Но всерьëз она нечасто шипела.

Пришлось убрать кошачью корзинку и достать дорожную сумку. Если Пульхерия приняла решение, переубеждать еë бесполезно. Проще сделать дырки для воздуха и оставить кошку там, где ей хочется быть. Да и не так уж у меня много вещей, чтоб чемодан брать. Тем более, Пульке он явно нужнее.

Пока провозился с дырками, понял, что на электричку мы уже опаздываем. Подхватив сумку и чемодан с Пулькой, я вышел из дома и направился в сторону станции.

Надо было брать такси, но эта мысль посетила меня слишком поздно. Пульхерия весила вполне прилично для кошки, сумка, что болталась на плече, оказалась в разы легче. Меня почти сразу настигла одышка, пульс нехорошо так ускорился, а в висках застучало. Это ещё и от того, что встать пришлось ни свет ни заря. Не выспался.

Возле станции толпился народ. Я спешно приобрёл билет и ещё подумал, а не нужно ли отдельно платить за Пульку? Ну, понятное дело, что за чемодан денег не возьмут, но кто сказал, будто кошка всю дорогу просидит в чемодане? Однако о правилах провоза животных не было сказано ни слова на информационной доске.

Станция у нас старая совсем, никаких тебе электронных табло, терминалов оплаты. Как и тридцать лет назад, имелось лишь окошко кассы и очередь. Будто в прошлое переместился.

Люди на платформе застыли в ожидании. Из громкоговорителя донеслось нечто нечленораздельное, я разобрал только слово «электропоезд», остальное съели помехи. Раздался гудок, и люди, словно по команде, ожили, засуетились, будто пытались угадать, где какой вагон остановится. Будто без них электричка уйдëт, если они ошибутся.

Я, к слову, тоже засуетился, а из чемодана донеслось протяжное: «Мау».

— Скоро, Пульхерия Львовна, скоро поедем, — пробормотал я, и тут же ощутил на себе непонимающий взгляд одного из пассажиров. На его месте я бы тоже удивился, если б кто-то заговорил со своим чемоданом.

Стоило пройти в вагон, как Пулька разразилась диким ором. Она будто почувствовала, что теперь можно.

— Сейчас, Пульхерия, погоди минуточку, — чемодан ходил ходуном, пока я на место усаживался.

Наконец, я расстегнул замок, и рыжая мордочка высунулась на свет. Пулька зашевелила усами, оценивая обстановку. Присутствие людей в вагоне ей определëнно не нравилось, но и сидеть в чемодане явно не хотелось. Она осторожно выбралась мне на колени.

— Мр-мяу? — спросила кошка.

— В санаторий едем, я же тебе говорил.

Вагон тронулся, и Пуля пугливо прижала уши.

— Мряв, — фыркнула она и, не поднимая ушей, поползла к окну.

Городской пейзаж кошку заворожил. Она быстро забыла о настигшем еë беспокойстве, и теперь наблюдала, как сменяются в окне картинки, мотала головой из стороны в сторону, следя за проплывающими мимо домами.

В скором времени город сменился сельской местностью, и теперь Пульхерия могла наблюдать за лесополосой, едва начавшей зеленеть, за желтовато-чëрными полями, редкими деревянными домишками, в которых давно никто не живёт. Мне начало казаться будто Пулечка улыбается. Хотелось верить, что путешествие ей в радость. И самому мне радостней становилось, глядя на неё.

Странную жизнь я прожил. Не слишком счастливую, временами нелепую, и так уж вышло, что единственной близкой душой мне стала кошка.

Я провëл рукой по рыжей шëрстке, Пулька вздрогнула, но от окна не отлепилась.

Электричка замедлила ход, и кошка перестала вертеть головой. Теперь заоконный пейзаж полз со скоростью черепахи, а, спустя пару минут, и вовсе замер.

Дверь в вагон распахнулась, и я увидел человека в малиновом пиджаке с сумкой через плечо. Контроллëр.

Невольно улыбнулся. Форма эта уж больно напомнила мне девяностые годы. В то время малиновый пиджак был непременным атрибутом «новых русских», как шестисотый «Мерседес и золотая цепь в палец толщиной. Теперь же «Мерс» заменила электричка, а вместо золотой цепи на груди красовался значок РЖД. А, вот, лицо кирпичом и фактура остались прежними. Даже немного не по себе стало. Просто доводилось сталкиваться с этими людьми некогда. И вот вам привет из прошлого.

— Ваш билет? — басом спрашивал контроллëр у пассажиров.

Мне же волноваться было не о чем, билет я купил ещë на станции. А кое-кто, я заметил, уже рванул в соседний вагон. Сейчас выскочит на улицу, запрыгнет в другую дверь и будет таков. Как по мне, так сотня явно этой беготни не стоит.

— Предъявите билет, — обратился контроллëр ко мне.

Я вытащил из кармана талончик и протянул парню.

— А на животное? Это ваше?

— Чего? — удивился я. — Кошке билет? Серьëзно?

— Ну, если этот ваша кошка...

— А если не моя? Может, мы с ней просто соседи по вагону? Кошка должна сама купить билет в кассе?

Явственно представив, как Пулька встаëт на задние лапки и протягивает деньги за проезд в окошко кассы, я не сдержал улыбки.

— За провоз животного следует уплатить двадцать пять процентов от стоимости билета, — важно произнëс контроллëр. — А если кошка бесхозная, я еë высажу.

И я уже хотел заплатить, но этот парень зачем-то полез к Пульхерии, попытался еë ухватить, но вы попробуйте взять кошку, если она того не хочет.

Пулька извернулась и заверещала так, будто ей хвост придавили. Молниеносным движением кошка располосовала руку контроллëра, подпрыгнула до потолка и рванула прочь.

Кровь заляпала сумку работника железной дороги, а лицо его стало таки бледным, будто из парень потерял несколько литров крови.

— Да она бешеная! — заорал он.

В этот момент в вагон влетел тот самый безбилетник, что совсем недавно сбежал. Видать, решил, что проверка талончиков закончилась.

Контроллëр поднял руку, с которой стекала кровь и обернулся к вошедшему «зайцу». Не знаю, что подумал безбилетник, но он вдруг вскрикнул:

— Я всё оплачу!

Работник РЖД сделал к нему шаг и проорал:

— Где кошка?!

— Туда побежала, — «заяц» не растерялся и махнул рукой в ту сторону, откуда сам только что явился.

Контроллëр широким размашистым шагом двинулся в указанном направлении. А я, тем временем, закрыл чемодан, в котором успела спрятаться Пулька.

— И никакая вы не кошка, Пульхерия Львовна, — тихо произнёс я. — Вы теперь самый настоящий заяц.

— Мр-мр, — пробурчала кошка из чемодана.

Едва электричка тронулась, я открыл чемодан, но Пульхерия уже крепко спала. Она так и продрыхла всю дорогу до самого выхода.

Зато стоило мне сойти с электрички, как она проснулась и стала изнутри раздирать чемодан. Пришлось выпустить еë и нести в руках.

Санаторий оказался совсем недалеко от станции. И я бы легко преодолел это расстояние, если бы по мне не скакала перепуганная Пульхерия. Так с кошкой на плече я и вошëл в здание санатория.

— С котами нельзя! — вскрикнула пергидрольная дама за стойкой администратора.

— А где вы кота видите? — я поставил чемодан и сумку на пол и снял с шеи Пульхерию.

— Так, — она всплеснула руками и едва не сбила очки с носа... — это же...

— Это не кот, а кошка.

— В санатории запрещено отдыхать с животными. К тому же карантин сейчас, а вы тут заразу носите. Исключение только для собак-поводырей.

— Так Пульхерия и есть поводырь. Кошка-поводырь. Новая модель, вы разве не слышали?

Дама поправила очки и пристально посмотрела на Пульку.

— Ма-а-а-у, — недовольно протянула кошка, дескать, чего уставилась?

— Вы слепой? — спросила администраторша у меня совершенно серьëзно.

— Ага, — кивнул, едва сдерживая смех. — Совсем-совсем.

Женщина сняла очки, протëрла, снова надела. Сощурилась, потом опять сняла очки и снова надела. Еë лицо было таким сосредоточенным и серьëзным, что сдержаться я не сумел.

— Мряу-у, — протянула кошка, и я рассмеялся.

— С котами не пущу! — разъярилась пергидрольная фурия. — Что вы мне тут дурака валяете?! А то сейчас быстренько вас в другой корпус определю.

Угроза не показалась мне страшной, и потому я спросил:

— А что в другом корпусе?

— Психоневрологичнское отделение.

— А туда с кошкой можно?

— Вы с ума сошли?! — мне показалось, что еë глаза стали шире очков.

— Ладно, понял. Мы уходим.

Я подхватил сумку с чемоданом, и мы вместе с кошкой покинули неприветливое здание.

За городом уже вовсю началась весна. Не хлюпала слякоть под ногами, а в клумбах уже пробивалась зелёная травка. И пахло здесь не смесью выхлопных газов, а едва начавшей цвести вишней. А ведь я почти не чувствую запахов. Даже странно было снова ощутить их. И так свежо тут было, так легко дышалось, что снова захотелось закурить. От избытка кислорода кружилась голова. Не привык мой подпорченный вредными привычками организм к такой кристальной чистоте. Слишком хорошо для меня.

— Так, Пульхерия, — я присел на скамейку, — вы в санаторий хотите попасть?

— Мр-мяу, — согласно ответила кошка.

— Тогда полезайте в чемодан и сидите тихо, как мышь.

— Мр? — недовольно буркнула она.

— Ну, ладно, не как мышь, а как очень тихая кошка. Заселимся в номер, и я сразу вас выпущу. Обещаю.

На самом деле, Пулька всегда была очень умной кошкой. Но с характером, куда ж без этого? Когда после больницы я мучался от бессоницы, Пулька никогда меня не будила. Она могла часами сидеть у постели и ждать, когда я проснусь. Лишь тихонько трогала лапкой одеяло, проверяя, не притворился ли я? Или часом не помер? Но чтоб орать — никогда. Пулечка понимала гораздо больше, чем некоторые двуногие. А ещё ограждала меня от плохих людей. Правда, я уже потом понимал, что они плохие. А поначалу недоумевал, чего это кошка вдруг ни с того, ни с сего вцепилась в ногу моему знакомому. А уж потом узнавал, что тот желал втравить меня в какой-то криминал и подставить. Но тогда ему пришлось «скорую» вызывать, как-то не до деловых бесед стало. А у бывшего напарника моего такой кошки не имелось. Так и пропал парень.

Наверное, я и не женился, потому что у меня была Пульхерия. Женщин она ух как умела отваживать. Да я и не жалею. Разве нам с Пулькой нужен ещё кто-то?

В здание санатория я вернулся с сумкой, чемоданом и без кошки. Пергидрольная дама посматривала на меня искоса, будто ждала, что Пулька у меня из-за пазухи выскочит, но документы приняла, а потом и ключ от номера выдала.

— На второй этаж подниметесь, двести тринадцатая комната.

— Мр, — не сдержала возгласа Пульхерия, но я тут же спас мохнатую подругу от провала. Изобразил приступ кашля, будто у меня туберкулёз в последней стадии.

— Вы точно тест на ковид недавно сдавали? — администраторша заметно напряглась.

— Точно-точно. Это у меня аллергия просто, — вспомнив, как только что обнимался с кошкой, на всякий случай добавил: — на духи.

Дама скривилась так, будто я еë жабой назвал. Но промолчала. А я быстрым шагом пошëл к лестнице, пока Пулька ещё чего-нибудь не натворила. Она, конечно, у меня умная, но иногда чудит.

Прямо на двери номера я увидел бумажку с распорядком дня. И с первой же строчки он мне не понравился.

«7:30 — лечебная физкультура» — вы издеваетесь? Я в санаторий отдыхать приехал и планирую спать, как минимум, до одиннадцати. Так, завтрак, значит, тоже пропускаем. А после следовало нечто неопределëное под названием «Процедуры». Пожалуй, и без этого можно обойтись. Вот, в полдень меня ждал обед. Сегодня я на него уже опоздал, придëтся ждать ужина. А на вечер были доступны вариативные развлечения в виде бассейна, массажного кабинета и танцев. От последнего, пожалуй, тоже воздержусь, если тут нет бара. Наверняка ведь нет, санаторий-то лечебно-профилактический.

Номер меня порадовал, он совсем не походил на больничную палату, имелся тут отдельный санузел и балкон. Надеюсь, тут нет ларьков на территории, а то снова ведь начну курить. Немного опечалило отсутствие телевизора. Надо было хоть книжку какую взять, а то ведь и не засну, пока мозги не насытятся какой-нибудь бесполезной информацией. Да, я старый адепт телика и не вижу причин этого стесняться. А то ишь придумали сейчас модное «я телевизор не смотрю». Зато от телефонов своих не отрываются. А мне что телефон? Только в " Змейку" и играть на нëм.

Выпустил Пульхерию из чемодана и тут понял страшное. Если вопрос с кормом решить было можно, всë-таки поблизости должны были быть хоть какие-то магазины, то проблему с лотком я тут так просто не разрешу. Забыл самое важное — горшок для кошки. Тазик, что ли ей какой приспособить? Да откуда ж тут тазики-то?

По глазам Пульхерии я видел, что туалетный вопрос надо решать срочно. Не буду ж я её, как собаку, выгуливать.

В санузле обнаружился унитаз и душевая кабина. А ещё имелась табличка, что на первом этаже можно воспользоваться услугами прачечной.

Замечательно, конечно, но неужели нельзя было хоть тазик оставить? Я с каждым носком в прачечную бегать должен, что ли?

— Пульхерия Львовна, остаётесь за старшую. Никому дверь не открывать. Я пошëл искать вам горшок, — сообщил кошке и отправился исследовать окрестности.

На территории санатория никаких магазинов не имелось. Я обошёл здание по кругу и упëрся в глухой забор. За ним, по всей видимости, и находился тот самый другой корпус, психоневрологический.

Вообще, местность тут оказалась весьма скромной, будто бы под санаторий школу или детский сад переделали. А небольшой стадион оставили нетронутым. Виднелись старые лесенки, лабиринт и ещё какая-то металлоконструкция неясного предназначения, будто сварщик психанул и сварил сантехнические трубы, как попало. Взгляд радовали только цветущие вишни.

Я вышел за территорию, прошëл мимо парковки и двинулся в противоположную от железнодорожной станции сторону. По моим подсчётам там должен был быть посëлок.

Что ж, в скором времени я, в самом деле наткнулся на частный сектор, а потом увидел и одну пятиэтажку в окружении деревянных домишек. А, вот, супермаркетами тут и не пахло. Имелся один сельмаг с товарами первой необходимости, да только кошачий лоток, видимо, первой необходимостью не считался. Да и кому он тут нужен в частном секторе? Выпустил кошатинку на улицу — весь двор ей лоток.

Чтоб не уходить совсем уж без покупок, я попросил у продавщицы упаковку орешков.

— Скажите, а ещë магазины есть поблизости?

— А зачем вам? — женщина посмотрела на меня так, будто я ей личное оскорбление нанëс. — У меня тут всë необходимое есть. И даже больше.

— Да мне лоток бы для кошки.

Продавщица надула и без того пухлые, ярко-красные губы, вздохнула тяжко.

— В город езжайте. Автобусом, — в голосе еë звучала уже неприкрытая неприязнь.

— А где здесь автобус ходит?

— Там, — она неопределённо махнула рукой, взяла деньги за орешки и отвернулась. Ненавязчивый сервис, что сказать.

Посёлок оказался совсем крошечным, и остановка отыскалась быстро. Правда, я не сразу понял, что это остановка. Хорошо, что прочитал криво прибитую к деревянной опоре табличку. «Автобус» — гласила надпись. Ни названия насëленного пункта, ни номера маршрута. Эх, и в дикие же места занесла меня нелëгкая.

Я простоял довольно долго, не зная, с какой стороны ждать обещанного транспорта. И стоял бы ещë дольше, если б до меня не докопался местный житель.

— Эй, мужик, — окликнул он меня. — Давай сообразим?

— Нельзя мне.

— Ну, хоть рупь подкинь, а?

Выглядел местный житель классическим алкоголиком. Растянутые треники пузырились на коленях, а из распахнутой куртки виднелась пожелтевшая от времени тельняшка. Матрос, чтоб его.

Я выгреб из кармана сдачу от орешков и сунул в руку алкашу, только б он отвалил.

— А ты чего тут стоишь? Не местный? — ну, началось. Сейчас ещë закурить попросит, я, естественно, не дам, и будет повод подраться. Хотя алкоглик этот мелкий какой-то, щуплый. Вряд ли доставит мне проблем.

— Автобуса жду, — буркнул в ответ.

Мужик вдруг рассмеялся так, что чуть на землю не свалился. Схватился за живот, будто задыхался.

— Ой, не могу! Ты б ещë трамвая подождал.

Правду говорят, покажи дураку палец, ему смешно станет. Вот и этот явно умом не отличался. А ещё соображать чего-то надумал.

— Хорош ржать! — не выдержал я. — Автобус тут ходит?

— Да ходит, ходит. Вот, к завтрому и придëт. Раз в день туда и обратно.

— А электричка? Как отсюда уехать?

— Без машины — никак.

— Что ж, спасибо, — процедил я сквозь зубы и пошëл обратно к санаторию.

— Спасибо в стакан не нальëшь! — крикнул мужик вслед, но мне было совсем не до него. Мне всë ещë предстояло раздобыть для Пульки горшок. И я решил любой ценой сделать это.

Вернувшись в санаторий, я не пошëл в номер. Собственно, сюда приехал не для того, чтоб в четырёх стенах сидеть.

Заодно выяснил, что в здании имеется два входа: один — мимо пергидрольной администраторши, А второй — через внутренний двор. Хотя не таким уж и внутренним этот двор был, раз я попал в него снаружи.

Здесь имелись указатели, благодаря которым я понял, что все развлечения здесь находятся на третьем этаже: бильярдная, теннисный зал, танцевальный и ещё всякое разное. На втором этаже располагались жилые комнаты. А на первом имелся бассейн, соляная пещера, столовая и хозблок. Последнее меня и интересовало в данный момент. Должны же там быть хоть какие-то тазики.

Но коридору я прошëл незамеченным, миновал дверь, ведущую в бассейн, затем столовую и прачечную, но отчего-то обещанного табличкой хозблока не обнаружил. Мне преградила путь железная дверь, запертая изнутри. Я хотел дëрнуть сильнее, но вдруг услышал голоса и застыл.

— Куда ты эти таблетки с упаковкой? — выкрикнул женский голос. — А если кто увидит?

— Да они всë равно не разбираются. — ответил парень.

— Сказано в инструкции, перекладывай в банку. Попадëтся среди этих бывший медик, шум поднимется.

— Да нет тут медиков, смотрел я карты.

— Каждый день кто-то да заезжает. Вон, сегодня новенького приняла.

— Видел я, пожарник он.

Бесит! Жутко бесит, когда пожарных называют пожарниками. Пожарник — это жук! А я — пожарный.

Мне хотелось тут же высказать этому недодоктору, что я о нëм думаю. Но неприятное ощущение в груди заставило снова затаиться.

Зазвенели ключи, и я опрометью рванул к столовой. Успел заскочить внутрь, едва железные двери распахнулись.

Ладони у меня стали влажными, а сердце колотилось так, будто я марафон бежал. И я даже сам понять не мог, что же меня так встревожило?

Из подслушенного разговора я мало что понял. Реплика про пожарника, конечно, разозлила, но не до такой же степени, чтоб сердечный приступ схлопотать.

— Вы что-то хотели? Обратилась ко мне девушка в белом, как у советской первоклассницы, фартучке.

— Да... — я судорожно соображал, что же хотел. Так-то лишь раздобыть тазик для Пульхерии, но не скажешь ведь об этом прямо.

— Горячее подадут к ужину, а пока вы можете взять фрукты, йогурт, выпечку, всë, что видите на столе.

И я увидел. На столах стояли подносы с яблоками и булками. Такие большие, овальные, с невысоким бортиком.

— Фрукты, — произнëс я и подошëл к ближайшему столу. — Просто обожаю яблоки.

— Приятного аппетита, — пожелала девушка и ретировалась.

Яблок было много. Просто переложить их на стол и стащить поднос я не мог. Поэтому сел за стол и начал их есть. С первым яблоком удалось расправиться быстро. Второе съел уже без особого энтузиазма. На третье смотрел с отвращением, но всë равно сожрал. Четвёртое впихнул в себя через силу. А яблок оставалось ещë около десяти. Ненавижу яблоки.

Очевидно, что просто съесть все фрукты мне было не под силу. Тогда я стал имитировать приëм пищи и складывать яблочки в карман. Ещë два удалось разместить в рукавах.

Ох, позора ведь не оберусь, если меня схватят на краже яблок. Но чего только не сделаешь для любимой кошки.

Когда все яблоки были спрятаны, настал черëд подноса. Ну, нельзя же было просто взять и вынести его. Улучив момент, когда официантка отвернулась, я быстро сунул поднос под свитер и спешно покинул столовую. Но тут же столкнулся с пергидрольной фурией. Она могла бы и не обратить на меня внимание, но зачем-то спросила:

— Вы уже обустроились? После ужина зайдите в процедурный, доктор посмотрит назначения.

— Ага, — я попытался протиснуться мимо администраторши, но пузом, а, соответственно, и подносом, ткнулся в дверную ручку.

Послышался характерный металлический звук. Я растерялся и, наверное, это отразилось на моëм лице.

— С вами всë в порядке? — дама протянула ко мне руку, но я отшатнулся. А потом побежал. В конце концов, может, я в маразм впал. Имею право, как никак.

Глава 6

Пульхерия не оценила украденный мной поднос. И мне пришлось почти весь вечер потратить на уговоры кошки воспользоваться новым туалетом. А ещë я пытался убедить еë вести себя тихо, чтобы себя не выдать. И едва не пропустил и ужин. Ещë чуть бы задержался, и пришлось бы довольствоваться купленными в сельмаге орешками.

А, вот, на бассейн и прочие развлечения меня не хватило. Измотала дорога и приключения с кошкиным горшком. И потому после ужина я почти сразу уснул, несмотря на отсутствие телевизора.

В санатории в настоящий момент находилось не слишком много отдыхающих. Это я понял по полупустой столовой. Оно и понятно, за те деньги, которые следовало выложить за путëвку, легко можно и в Турцию слетать. Вот и собрались здесь одни инвалиды да пенсионеры, которым отдых нахаляву перепал.

Утро началось недобро. Меня довольно наглым образом растолкали, при том, что я был уверен, что запер дверь. Ешё бы я не заперся, у меня ведь тут незаконный жилец — Пульхерия Львовна. Однако молодой человек в белом халате совершенно бесцеремонно ворвался в мои покои.

— Аристарх Георгиевич, что же вы завтрак пропустили?

— А? Чего? — излишне громко воскликнул я, едва разлепив веки. — Завтрак? Ну, погодите, не проголодался ещё.

— У вас режим. Очень важно его не нарушать.

Я понемногу начал приходить в себя, а заодно взглядом искать Пульхерию. Ещё не хватало ей себя выдать. Но умница-кошка надëжно скрылась от посторонних глаз.

— Простите, — произнëс я, — а какого хрена вы делаете в моëм номере?

— Меня зовут Виктор Петрович, — произнëс бритоголовый парень, на целого Виктора Петровича никак не тянувший. — И я ваш лечащий врач. — на врача он походил так же, как я на балерину. Морда, как у гопника, а туда же, Виктор Петрович.

В памяти вдруг всплыли рассуждения зеленовласого Диогена о том, как суждение по внешнему виду приводит к фашизму. Вот и мне бритый затылок доктора не понравился, и я тут же решил, что и врач он так себе. И стыдно вдруг за свои мысли стало...

Хотя нет, какого чëрта он меня тут всë-таки будит? Я сюда отдыхать приехал или где?

— А чего меня лечить? — заворчал я. — Не болею я ничем. Мне только отдых и покой нужен, а вы тут отдыхать мешаете.

— Аристарх Георгиевич, у нас ведь не просто санаторий, не какой-то там отель, а оздоровительный санаторий-профилакторий. И положено вам профилактическое лечение. Я ознакомился с вашей картой, и назначил вам витаминотерапию.

Профилактическое лечение — такая же нелепица, как сухой дождь. Лечение нужно, когда что-то болит, а ежели уже болит, поздно профилактикой заниматься. Ох, чую, замучает этот лысый меня своим лечением профилактическим. Вон, первый же день отдыха — даже поспать не дали.

— А вы так ко всем в номера вламываетесь по утрам? — буркнул я. — А вдруг у меня золотые слитки в тумбочке лежали?

— Шутите? Ну, зачем вам слитки в тумбочке?

— А на всякий пожарный. Вот, прям, под завязку золотом тумбу и набил. А вы пришли тут и всë, пропали мои слитки.

— Аристарх Георгиевич, ну, что вы за ерунду говорите? Не было ведь там никакого золота.

— А это вы теперь докажите. Ну, пусть не золото, а пятьсот рублей. Да мало ли, что у меня из ценностей было? А вы так ко всем в номера заходите. Потом позору не оберëтесь.

— Аристарх Георгиевич, вы на зарядку не пришли, завтрак пропустили, вдруг с вами чего случилось? Мы очень волнуемся за наших отдыхающих. А вы на стук в дверь не реагировали.

— Конечно, не реагировал. Я ж спал!

— А могли бы и умереть, — радостно предположил доктор. — Кстати, как себя чувствуете.

— Как, как? Не выспался, вот как.

— Это потому, что у вас режим нарушен. Будете просыпаться в одно и то же время, всë наладится. А теперь идите в процедурный кабинет, получите лекарства.

Доктор оставил меня в покое. Не понравился он мне. И не потому, что бритоголовый, просто было в нëм что-то такое надменно-гадское. Терпеть не могу снисходительного тона. Будто, впрямь, я немощный какой.

И почему если вставать в одно и то же время, так непременно в семь утра? Почему нельзя просыпаться, скажем, в полдень? Я себя прекрасно чувствую в это время.

Сон доктор мне всë-таки перебил. Принесла же его нелëгкая. Я хотел досмореть сновидения, но те улетучились вместе с врачом.

В процедурный кабинет я вовсе не собирался идти. Ну, на кой мне ещё таблетки? Своих хватает. Но стоило выйти из палаты, как ко мне подошла девушка. Ну, лет сорока девушка. Она поправила смоляные локоны и, застëгивая на ходу ярко-розовый спортивный костюм, быстро подошла ко мне.

— Ой, вы извините, я тут первый день. Не подскажете, где здесь процедуры делают?

А еë-то за что? Как и я, завтрак, что ли, проспала? Карательные уколы тут в ходу?

— Да я тут тоже первый день, — развëл руками. — А давайте вместе поищем?

Она подошла ещё ближе и протянула руку:

— Лада, — представилась девушка и улыбнулась.

— Аристарх, — пожал еë руку и ощутил, как кровь к лицу прилила. Давление что-то подскочило, и от обилия розового на красотке вдруг зарябило в глазах. Только в обморок хлопнуться не хватало для полноты картины. — Лада, — еле выговорил я, — моë любимое имя. У меня машина «Лада», — зачем-то добавил.

Она звонко рассмеялась, но ладонь отняла, и я ощутил, как меня обдало прохладой, словно глотнул свежего воздуха. Сбившееся дыхание постепенно приходило в норму.

Внешне Лада не походила ни на пенсионерку, ни на инвалида. Со спины я бы принял еë за школьницу, но тонкая сеточка морщинок вокруг глаз выдавала еë возраст. Хотя, надо признаться, была она очень хороша собой.

Совместными усилиями процедурный кабинет был найден.

— Вон оттуда лекарствами пахнет, кажется, — сказала Лада, ухватила меня за руку и чуть ли не волоком потащила. У меня застучало в висках.

Обоняние, так внезапно вернувшееся с ароматами цветущей вишни, снова меня покинуло. И никакого запаха лекарств я не ощутил. Однако Лада оказалась права, на двери красовалась надпись «Процедурный зал». Я усмехнулся, не кабинет, значится, а целый зал. Воображение нарисовало зал танцевальный, где пляшут со стойками от капельниц в руках.

Я открыл дверь и, мне показалось, что будет верным пропустить даму вперëд:

— Прошу, — произнёс и только потом сообразил, что галантность моя могла сойти за трусость. Будто уколов боюсь.

Вот что значит не выспаться. Теперь весь день наперекосяк пойдëт, это я точно знаю.

Не прошло и пяти минут, как Лада выпорхнула из кабинета.

— Проходите, — она улыбнулась, — это совсем не больно.

— А я и не боюсь, — буркнул, проходя в дверь.

Кабинет как кабинет, и чего его залом обозвали?

— Садитесь! — рявкнула вдруг дама, сидевшая за столом. Я аж вздрогнул от еë возгласа. А она продолжала что-то писать, даже взгляда не подняла. Я же так растерялся, что застыл столбом. — Ну, садитесь же. — повторила она лишь немного тише. Да ей только ротой солдат командовать с таким голосиной.

— Здрасьте, — пробормотал я и сел на кушетку. Вообще-то, всякие больницы просто терпеть не могу. Особенно после инфаркта. Не люблю никому доверять, а с врачами такое чувство порою возникает, будто находишься в их абсолютной власти. Захотели — укол всадили, а вдруг чего не так, то и вовсе разрежут. Поди потом разберись, правильно собрали или как получилось. Не люблю себя бессильным чувствовать. Но эта дама могла дать фору по подавлению воли всем вместе взятым докторам, с какими имел я неудовольствие встречаться.

Вообще, конечно, двоякое чувство. С одной стороны — врачи мне жизнь спасли. А с другой — ну, прям, как к куску мяса с костями относились. И в то же время я их понимал: когда спасаешь жизнь, не слишком-то беспокоишься о вежливости. Вон, когда пожарным служил, тоже мог и обматерить погорельцев, и силой из огня вытащить. Так и у докторов, наверное. Но то я разумом понимал, А чувствовал всё равно иное.

— Жалобы есть? — спросила докторица.

— Да, в общем-то, нет, — пожал я плечами.

— Фамилия? — нет, ей точно только допросы вести.

— Озеров, — ответил я.

— Озеров, — повторила она эхом, роясь в бумажках на столе, — Озеров Аристарх Георгиевич? Назначений пока нет, но доктор велел витамины выдать, — она вытащила из ящика пузырëк с таблетками, потрясла им, как погремушкой. — Вот, будете принимать два раза в день до еды. — склянка перекочевала ко мне. Ни этикетки, ничего, что бы говорило о содержимом баночки.

— А что это?

— Я же сказала, витамины, — дама посмотрела на меня, как на идиота. — Смотрите, не пропускайте приëм. Это очень важно. Очень важно.

— Ну, ладно, — вяло согласился я, разглядывая через прозрачную баночку маленькие белые таблетки.

Громкоголосая дама встала, противно проскрипев ножками стула по кафельному полу.

— Идëмте за ширму, — скомандовала она.

— Зачем это?

— Укол вам сделаю. Говорю же, доктор витамины вам назначил.

— А этих, — потряс я пузырьком, — недостаточно разве? — не то, чтоб я уколов боялся, просто не любил. А кто их любит-то?

— Недостаточно, — твëрдо заявила медичка.

Со вздохом я встал с кушетки и поплëлся за ширму. Пока дама наполняла шприц, я начал расстëгивать ремень на штанах.

— Что вы делаете?! — завизжала она. Да так громко, что ширма задрожала.

— К уколу готовлюсь, — вздохнул я.

— Прекратите немедленно! За стол садитесь и давайте руку.

Здесь, в самом деле имелся небольшой столик, на котором лежали резиновые жгуты. Только теперь до меня дошло, что укол будут делать в вену.

Пришлось сесть к столу и отдать экзекуторше руку.

Жгут она затягивала с таким остервенением, будто собиралась не укол делать, а ампутацию. Ну, зато прикосновения иглы я не почувствовал совсем — настолько онемела конечность.

— Можете идти, — смилостивилась докторша.

Когда я вышел из кабинета, заметил, что Лада всё ещё стоит в коридоре. И отчего-то порадовался.

— Может быть, — я начал вспоминать, какие интересные места видел на указателе, танцы, теннис, что-то там ещё, — сходим поиграть во что-нибудь? — не слишком заманчиво прозвучало предложение из моих уст.

— С удовольствием, — согласилась вдруг девушка. — Но разве вам не нужно принять витамины? — её взгляд упал на всё ещё зажатую в моей руке баночку.

— А это? Да... — я подумал, что заодно и Пульхерию покормлю, а то ведь она мне припомнит голодное утро. — Вам тоже выдали? — едва не спросил прямо, чем она болеет.

— Я здесь не на лечении, — будто прочтя мои мысли, ответила Лада. — Просто на отдыхе.

— За свой счёт? — подивился я. Почему она выбрала этот санаторий, когда за эти деньги могла и на море поехать? Ни за что бы не стал платить за такой навязчивый сервис, где по утрам будят.

— Не совсем, — она отвела взгляд, будто ей совестно стало, — мне, как сотруднику, положена путëвка. Я просто здесь работаю, но сейчас на отдыхе.

— Сотруднику? — я беззлобно усмехнулся. — Вот, как же так работаете, а где кабинеты не знаете.

— Я — удалённый хэдхантер, — пояснила Лада, будто бы это хоть что-то объясняло. Однако спрашивать, что за зверь такой — хэдхантер и кто его удалил, я не стал. Чтоб совсем древним дураком не выглядеть. И потому лишь молча кивнул.

— А вы в теннис играете? — решил я сменить тему. Я видел, что здесь теннисный зал есть. Правда, сам только в настольный умею.

— Играю, — согласилась она. — Вы только таблетки свои примите. И я с радостью составлю вам компанию.

Да что ж она заладила про эти таблетки? Может, я их совсем пить не хочу.

Место укола на сгибе локтя зудело. Тяжëлая рука у этой медички оказалась. Лицо вдруг обдало жаром, а сердце забилось неровно. Только приступа аритмии мне сейчас не хватало.

— Одну минутку, — произнёс я и оставил Ладу в коридоре. Не то, чтоб мне не хотелось пригласить еë в номер, просто я не был готов представить еë Пульхерии. Надо же как-то подготовить кошку к знакомству. Она ведь с характером.

Поставив склянку с таблетками на тумбочку, я громко позвал:

— Пульхерия Львовна!

— Мр, — недовольная мордочка высунулась из шкафа.

— Идёмте завтракать, Пульхерия. Я ненадолго вас покину, а вечером мы попробуем выбраться отсюда вместе.

Пулька прищурилась и склонила голову на бок, будто оценивала мои слова. Но потом увидела, как я наполнил миску, муркнула и устремилась к еде.

Мне же пришлось ещё и умыться, чтобы сбить внезапно нахлынувший жар. Хотел принять что-нибудь антиаритмическое, но не стал: пульс сам собой пришëл в норму. Поглубже вдохнув, я покинул номер.

— А вы с женой приехали? — почему-то спросила Лада, когда я вышел.

— А я и не женат. Один я приехал.

— Да? — она ухмыльнулась с сомнением. — И никогда не были?

— Да нет, был, конечно. Но это было давно и неправда, — отшутился я, не желая распространяться о своей личной жизни. Соврал, конечно. Не успел я жениться. Не дождалась она меня. Но не стану ж я рассказывать события сорокалетней давности. Кому это интересно? Уж точно не мне.

Я почему-то ждал, что и Лада сейчас скажет, что и она свободна, и, вот, встретились два одиночества, прям, как в сериале. Но она промолчала. И, по большому счёту, мне это было не слишком интересно. Потому спрашивать сам не стал.

— Витаминки приняли? — зачем-то спросила она.

— Конечно, — бессовестно соврал я. Потому что про таблетки совершенно забыл.

Мы поднялись на третий этаж, и обнаружили, что крыши тут местами нет. То есть над коридорами она имелась, а, вот, над спортивным залом — одна сплошная дырка. Интересно, как они в дождь тут справляются? Брезентом накрывают всё? Или тут хитрая систем какая с выезжающим потолком? Наверняка, так оно и есть, но выглядело всё так, будто потолок просто не достроили.

Теннисный зал тоже располагался под открытым небом. Ну, то есть не зал, а всë-таки стол.

Лада сняла олимпийку и осталась в одной обтягивающей маечке. И мне вдруг стало совсем не до тенниса. Она кокетливо улыбнулась и взяла в руки ракетку. А у меня опять пульс сбился. Эх, что ж так не вовремя-то?

Слегка дрогнувшей рукой я взялся за ракетку и мы начали играть.

— Эх, давно не брал я в руки шашек, — вздохнул, когда в очередной раз продул Ладе.

Она взмахивала ракеткой легко и красиво, улыбалась, как фотомодель. Я же ощущал себя бегемотом на пуантах. От каждого движения сбивался сердечный ритм, а лоб покрывался испариной.

Лада положила ракетку на стол, вытащила из кармана мобильник, взглянула на экран.

— Ещё немного и мы пропустим обед.

— Да... — выдохнул я. — И нас снова отправят на уколы.

Она звонко рассмеялась, подхватила олимпийку и направилась к выходу.

— Увидимся за обедом, — произнёс я ей вслед, но она отчего-то даже не обернулась. Наверное, ей не понравилась моя игра. Ну, а чего я, вообще, хотел-то?

За обедом я Лады так и не встретил. Впрочем, за ужином тоже. Весь день без конца сбивался ритм, чувствовал я себя неважно, хуже, чем обычно. Неужели теннис так повлиял? Печально осознавать, что некоторые вещи тебе попросту физически уже не подходят. Ну, а с Ладой мне было просто приятно пообщаться. И на том спасибо.

Обещание, данное Пульхерии, я выполнить так и не смог. Слишком утомился для того, чтоб тайно выводить кошку из номера и гоняться за ней по бывшей спортплощадке. Танцев не хотелось тем более. Поэтому я попросту открыл балкон, взял кошку и решил устроить ей хоть такую прогулку. Пулька недовольно муркнула, но высунула любопытную мордочку наружу.

— Ну, Пульхерия Львовна, не держите зла. Устал я слишком.

— Мр-мяу, — ответила она, вложив весь свой кошачий сарказм в возглас. Дескать, знаю, как ты там устал, шлялся, небось, весь день с чужими кошками.

Прохладный воздух наполнил комнату, и я не стал запирать балкон на ночь. Так приятно было вдыхать эту свежесть даже с моим испорченным обонянием.

Я задремал совсем рано, сразу после заката, но вдруг проснулся от резкого хлопка балконной двери. Видно, ветер разгулялся на ночь глядя. Пришлось встать, чтобы прекратить это безобразие.

— Только не бейте, — раздался тихий голос откуда-то снизу.

В темноте я не мог разглядеть говорящего, но, судя по всему, он лежал на полу.

— Ты кто такой? — спросил я, постаравшись выглядеть грозно. Если б я верил в призраков, подумал бы, что это он и есть. Голос странный и просьба какая-то нелепая — не бейте. Не могу сказать, что я испугался, но оторопь какая-то на меня нашла.

— Кирилл, — ответил парень. Пока я не видел его лица, но голос показался мне молодым. Ещё и с дикцией у него неважно было, говорил он медленно, но не заикался, а будто бы ему языком было трудно ворочать. Но и на пьяного не походил. Так иногда дети говорят.

Я отошëл к стене и включил свет. Теперь можно было разглядеть, что парень-то совсем не ребенок, на вид ему можно было дать лет тридцать — тридцать пять. Он зажмурился от яркого света и прикрыл голову руками.

— Вставай, — произнëс я, подойдя ближе.

— А, — он убрал одну руку от лица и покосился на меня, — бить не будете?

— Не буду, — пообещал.

Он неловко развернулся и встал на четвереньки. Грязно-белая футболка задралась, и я увидел на его спине лиловый развод.

— Точно? — взгляд у него был странный. В нём было не сомнение, а будто бы надежда вперемешку со страхом. Наивные такие глаза, каких я у взрослых людей никогда не видел.

— Точно, — кивнул я. — Можешь не сомневаться.

Кирилл вдруг расплылся в улыбке и сел на пол.

— Я от них сбежал, — заявил он. — Они говорили, что никто не сможет, а я сбежал.

— Откуда сбежал-то?

— Из... — он вдруг сморщился и остервенело почесал голову, — из... забыл. Слово такое сложное, они его часто называли, а я забыл, — смотрел он теперь виновато, но без страха. — А можно мне покушать? Меня несколько дней не кормили.

И тут я понял, что с этим парнем не так. Он — дебил. Не в оскорбительном смысле, а в смысле диагноза. Я не знаю, как это по-научному называется, но с головой у него точно было не в порядке. Отсталость в развитии, наверное.

— Ох, сейчас что-нибудь придумаем. А завтра доктор придëт, он разберëтся, что делать.

— Нет! — вскрикнул он. — Не зовите доктора! Ну, пожалуйста! — в его глазах заблестели слëзы.

— Ладно-ладно, не будет доктора, — попытался я его успокоить. Только истерики мне не хватало. — Маме твоей позвоним, она приедëт и заберëт тебя.

— Не заберëт, — совершенно спокойно ответил Кирилл. — Это я раньше ждал, а теперь уже не жду.

— Детдомовский, что ли? — спросил я.

— Наверное, — пожал он плечами, но, похоже, не понял слова. — Нам говорили, что отсюда заберут. Но я видел тех, кого забрали. Они всë ещë здесь, — парень перешëл на шëпот. — Только лежат и не двигаются. Поэтому я не хочу, чтоб меня забрали. Потому и сбежал.

Наверно, нужно было позвать кого-то из персонала, ведь этот Кирилл мог оказаться не просто умственно отсталым, но и самым настоящим психом. Шизофреником каким-нибудь. Но я почему-то не стал никого звать. Вместо этого достал орешки, купленные в сельмаге и сунул парню. А потом ещë отыскал украденные в столовой яблоки.

— Извини, больше ничего нет. Завтра чего-нибудь принесу.

— Спасибо! — заулыбался во всю ширь Кирилл, вертя в руках яблоко.

Пульхерия вылезла из-под кровати и вдруг заурчала, глядя на незванного гостя. Она нечасто проявляла такое доверие к посторонним, а тут вдруг потëрлась о колено незнакомца, размурлыкалась во всю.

— Кошка, — произнëс парень, засовывая в рот яблоко. — Всегда мечтал быть кошкой и так же красиво мяукать.

Не знаю, может, он и псих, но опасным он точно не выглядел. Да и Пульхерии я доверял, а она уж точно в людях разбирается.

Пока Кирилл расправлялся с фруктами, я сдвинул два кресла и соорудил ему подобие койки. Одеяло пришлось отдать ему.

— Вот здесь будешь спать, — указал я на импровизированную кровать.

Парень кивнул, дожëвывая орехи.

Разместиться он смог только свернувшись в позе эмбриона, закутался в одеяло и закрыл глаза. При этом он не переставал улыбаться.

Я погасил свет и хотел уже прилечь, но тут в дверь постучали.

Кирилл подскочил на месте и жалобно прошептал:

— Это за мной! Не открывайте!

— Тихо! — шикнул я на него.

Открывать и сам не слишком-то хотел.

— Аристарх, вы не спите? — из-за двери послышался голос Лады. Ох, как же не вовремя! — Я просто заметила с улицы свет в вашем окне.

«Я сплю», — мысленно повторил я. Вот, почему она не пришла часом раньше? Что она подумает, если увидит, что я тут беглеца приютил?

Лада ещё раз постучала, но я оставался нем, как рыба. Вскоре послышались удаляющиеся шаги, и я выдохнул. Ушла.

Дверь на всякий пожарный подпëр стулом так, чтоб невозможно было опустить ручку. Защита, конечно, хлипкая, но я понадеялся, что выламывать дверь не станут.

Кирилл дрожал и клацал зубами, как сумасшедший. Хотя почему как? Он и был сумасшедшим.

Балкон я всё-таки закрыл: не хватало, чтоб ещё кто-нибудь приполз.

— Ну, хватит уже, — сказал парню, ложась на кровать. — Никто сюда не войдëт.

Вскоре Кирилл затих, дрожать перестал. Я же всю ночь проворочался. Лишь под утро удалось задремать.

Читать книгу