Ростов видел слезы, наполнившие
глаза государя, и слышал, как он, отъезжая,
по-французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь!
Том I, часть третья.
Царь – есть раб истории.
Том III, часть первая.
I.
Мысли Льва Толстого в произведении «Война и мир» настолько глубоки, что люди, наделённые посредственным, сформированным пропагандой и государственной идеологией умом не в силах понять их и никогда не поймут. Большинство отзывов, статей и рецензий, написанных о романе «Война и мир», – это вопиющая глупость, доводящая меня до отвращения. А между тем надо просто дочитать книгу до конца. Толстой ведь на примере всех своих выдуманных и невыдуманных героев, в обширных философских отступлениях озвучил и доказал на пальцах, на простых примерах свою теорию об историческом развитии человечества, написал о законах его развития, о том, что война – это отвратительное и бессмысленное проявление человеческой деятельности, что в ней нет и не может быть геройства и благородства, а только череда случайностей, которые приводят к тому или иному концу. Но нет же, критики и читатели продолжают восхищаться героизмом русского народа и талантом русских полководцев, о чём в романе нет ни строчки!
Глупость, исторгнутая с умным и самоуверенным видом, – это самое отвратительное занятие литературоведов. Я сам не отношу себя к великим мыслителям; напротив, чем больше задумываюсь о сущности жизни, тем более ощутимо отсутствие знаний и понимания этой жизни. Но я всё же попытался осмыслить хотя бы часть того, о чём написал Толстой в «Войне и мире». И этим моим познанием, раздумьями и пониманием книги хочу сейчас с вами поделиться.
Итак, критики утверждают, что «Война и мир» – книга о геройстве русского народа в войне с Наполеоном. И, наверное, геройство это должно быть показано через главных действующих лиц романа. Например, через юнкера Николая Ростова в битве при Шёнграбене в 1805 году.
Давайте вспомним, в чём же выражалось геройство Ростова? Шёл в атаку с эскадроном гусар, шальной пулей под ним убило коня, упал и подвернул руку. Далее Николай Ростов, увидев бегущих к нему врагов, «схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им во француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом».
Таким образом, Николай Ростов, спасаясь от французов, «взял левую руку в правую и побежал до кустов». В кустах находились русские стрелки. И вот вам ещё одно геройство русской армии: кто-то из них «в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе». И солдаты бросились бежать, не слушая команды командира, подчиняясь чувству страха. Дальше я просто процитирую Льва Толстого: «Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали». Вот от каких случайностей и нелепостей зависит ход сражения.
Есть, конечно, в битве при Шёнграбене среди русских воинов и более достойные участники, чем Николай Ростов или стрелки-паникёры – артиллерист капитан Тушин, например. Но почему он был героем? В виду своего высокого боевого духа и патриотизма? Какой патриотизм может быть у русского человека, воюющего в Австрии за австрийские интересы? О чём думал Тушин во время боя: о славе России, о людях, которые будут восхищаться его мужеством, о Георгиевском кресте, который он получит за это сражение? Вот что пишет о нём Лев Толстой: «несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека». Чем вызвано отчаянное геройство Тушина? А вызвано оно отчасти трусостью русских штаб-офицеров, в том числе трусостью адъютанта Жеркова, который с приказом отступить Тушину был «два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина». Можно было не рисковать жизнью, можно было отступать, был приказ, но этот приказ не дошёл до Тушина. Геройство капитана Тушина отчасти состояло и в том, что неприятель не мог «предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских». То есть в незнании и страхе французов. И, наконец, геройство капитана Тушина состояло в инстинкте самосохранения – главном инстинкте человека и солдата. Для того, чтобы выжить, надо убивать.
Вот это и есть та война, о которой писал Лев Толстой. Для того чтобы понять эту войну, не надо читать ура-патриотических рецензий о «Войне и мире». Вдумчиво и спокойно читайте сам роман, и всё станет понятным в нём.
II.
Недавно я посмотрел по случаю фильм «Страсти по Толстому» («The Trouble with Tolstoy»), выпущенный BBC в 2011 году. Хороший фильм, лучше, чем многие российские на эту тему, рекомендую к просмотру. Но даже в этом достойном фильме много спорных суждений и утверждений. Например, в фильме говорится о том, что во время Великой Отечественной войны 1941-1945 советским солдатам раздавали «Войну и мир» для поднятия боевого духа и патриотизма. Думаю, что эта информация что-то вроде легенды, сочинённой теми, кто книгу не читал, но учил в школе в учебнике литературы аннотацию к книге. «Война и мир» – это последняя книга, которую я, будь я командиром, выдавал бы солдатам для поднятия боевого духа. Будь я командиром, запретил бы солдатам читать эту книгу на время военных действий.
Вторая крупная битва, которую описывает Лев Толстой, – это битва под Аустерлицем того же 1805 года, где 85-тысячное коалиционное русско-австрийское войско отличилось лишь тем, что в панике бежало от меньшей по численности 73-тысячной французской армии. И эти союзники – русские и австрийцы, убегая, стреляли от досады друг по другу, обвиняли не французов, а только друг друга во всех неудачах. Бесславно проявил себя и Кутузов, демонстративно спавший накануне сражения на военном совете, где австрийский генерал Вейротер зачитывал диспозицию. «Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – сна. Он действительно спал».
Михаил Илларионович решил по навязчивому своему капризу, что битва будет проиграна, и не пытался ничего изменить, не пытался противодействовать интригам окружавших его генералов. Кутузову не понравился план сражения Вейротера, но он даже противопоставить этому плану ничего не захотел, своего плана сражения у главнокомандующего, как это ни удивительно, не было. Всё участие Кутузова в сражение под Аустерлицем свелось к сонливо-обречённому ожиданию поражения своего войска, что не делает ему чести и не может характеризовать его как великого полководца.
Теперь я оставлю бесславный для Российской Империи 1805 год и сделаю замечание по поводу патриотизма русской армии. С 1804 по 1807 год Россия была противником Франции, с 1807 по 1812 – её союзницей. Сначала русские войска воевали за Австрию, с 1807 года – против Австрии. О каком патриотизме русского солдата при таких глобальных и непонятных этому солдату европейских интригах может идти речь? Патриотизм солдата заключается в чётком и безоговорочном исполнении приказа командира. А за кого воевать и для чего – для солдата дело десятое. Для любого солдата, не только для русского.
Покинем Европу и возвратимся в Российскую Империю в период Отечественной войны 1812 года, и попробуем поискать тот патриотизм русской армии и то геройство русского солдата, о котором так любят говорить, приписывая Толстому то, о чём он не писал. Для этого вспомним бой под Островно, где снова отличился полюбившийся нам Николай Ростов, теперь уже пребывающий в звании ротмистра (равного чину есаула в казачьих офицерских чинах или чину капитана в современной армии) и имеющий многолетний опыт офицера. Начинается сражение безупречно на радость патриотически и воинственно настроенным читателям: «Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьём чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят». Многим удобно думать, что Ростов бросился в атаку из чувства патриотизма и геройства, пусть думают, раз это так им удобно, но Толстой, спустя несколько сотен страниц, скажет: «Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю». Догнав удирающего французского офицера и рубанув его саблей, Ростов вдруг тотчас теряет всё оживление и браваду. Глядя на врага, покалеченного им, упавшего с коня и запутавшегося ногой в стремени, Ростов не торопится добить, он вдруг замечает его испуганное лицо «бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами», лицо это было «не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо». Вся отвага Ростова исчезла, как только он в неприятеле разглядел человека, осталось лишь недоумение и «неприятное чувство, сжимавшее ему сердце». Этот короткий и, в общем-то, нелепый для Ростова бой принёс ему славу героя. А наш герой думает в это время не о царе, России и Отечестве, а вот о чём: «Как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!».
То есть, существуют слова-пустышки, ничего не значащие и годные только для пропаганды – герой, патриот и есть слова совесть, честь, доброта, сострадание – слова тихие, незаметные, в какой-то степени даже интимные, про которые на войне не принято упоминать. Можно назвать ротмистра Николая Ростова в данном случае героем и патриотом? Думаю, что нет. Был бы тупым патриотом и героем, зарубил бы не думая с лихой отвагой и этого француза, и ещё десяток таких же, попавших под горячую руку, получил Георгия и по праву гордился этим. Слегка перефразирую Толстого: «Хорошему офицеру не нужен гений, а, наоборот, ему нужно отсутствие лучших человеческих качеств – любви, поэзии, нежности...» Нельзя сказать, что ротмистр Николай Ростов герой и хороший офицер, но зато можно сделать вывод, что этот человек имеет совесть и честь, а это дороже любого пропагандистского пафоса.
Здесь напрашивается резонное возражение: а как же восторженная, почти девичья любовь Николая Ростова к императору Александру? «Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов, – я бы умер от счастия». Но любовь к императору, вообще к любому правителю – это ещё не патриотизм. Это больше похоже на слепое обожание, идолопоклонство, сопряжённое с не совсем здоровой, легко возбудимой психикой. Денисов, подшучивая над Ростовым, говорил про эту любовь: «Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился».
Спустя многие годы эта юношеская восторженная любовь Николая Ростова к царю примет спокойную форму, менее пылкую, но более всеобъемлющую, распространяющуюся не только на царя, но и на всё правительство. В финале романа Николай Ростов говорит Пьеру Безухову: «Составь вы тайное общество, начни вы противодействовать правительству, какое бы оно ни было, я знаю, что мой долг повиноваться ему. И вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить – ни на секунду не задумаюсь и пойду». Патриотизм ли это? Как бы скверно ни жила страна, как бы дурно ни обходилось со своим народом правительство – любить и защищать это дурное правительство? Пьер Безухов, готовящий переворот во благо народа, во благо страны, но против правительства, разве не патриот? Патриотизм – это любовь к своей стране: любовь к народу, природе, родному дому, семье, это гордость за свою страну. Но любовь к правительству, даже к самому отвратительному, – любовь преданная, бездумная, рабская – это не патриотизм, это фанатизм солдата, принявшего присягу и слепо следующего ей. Другого от Николая Ростова – бывшего офицера и нельзя было ожидать.
III.
Одна из причин поражения Наполеона в Отечественной войне 1812 года, как убеждают нас некоторые историки, – это «полководческое дарование главнокомандующего русской армией Кутузова и других генералов». Что ж, давайте разбираться.
В начале Отечественной войны 1812 года русская армия была раздроблена на три части. 1-й армией командовал Барклай де Толли, 2-й Багратион, 3-й Тормасов. Командующие армиями практически не подчинялись друг другу. Главнокомандующего не было. Государь находился при 1-й армии, но не в качестве главнокомандующего, а в качестве некоего контролёра и воодушевителя. Штаба главнокомандующего не было, а был штаб императорской главной квартиры. При государе, в этом штабе, находилась огромная свита из генералов, а также иностранных и российских советников, многие из которых не были военными и занимали гражданские посты. Вся эта разномастная свита, естественно, не имела единства мнений и занята была больше междоусобными интригами, чем войной. Свита Александра I была разделена на девять противоборствующих партий. Партии эти состояли из теоретиков, требовавших отступления в глубь страны (Пфуль), и их ярых противников, желающих наступать и драться (Багратион, Ермолов), из сторонников компромисса между теоретиками и практиками (Аракчеев), из сторонников дипломатии и примирения с Наполеоном (канцлер Румянцев); одни требовали назначения главнокомандующим Барклая де Толли, другие – Беннигсена, были и такие, кто не видел на посту главнокомандующего никого, кроме императора Александра I; в следующей партии были лишь «ловцы рублей, крестов, чинов», думающие только о своей выгоде и своей карьере, ну и, наконец, были «люди старые, разумные, государственно-опытные», которые понимали, что присутствие государя со всей этой интригующей свитой при армии только вредит делу, ко всему прочему «парализуя пятьдесят тысяч войск, нужных для обеспечения его личной безопасности».
Так где же здесь полководческое дарование генералов, о котором говорят историки? Мы видим только разобщённость и хаос.
В середине августа, после отступления русских войск из Смоленска к Москве, Александр I, наконец, решает назначить главнокомандующего, так как противодействие Барклая де Толли и Багратиона становилось катастрофичным для армии. На совещании Чрезвычайного совета выбор падает на Кутузова. Рассмотрим действия Михаила Илларионовича, описываемые Львом Толстым, и попытаемся разглядеть в этих действиях военный гений главнокомандующего, если такое явление и такое понятие как военный гений и военная наука вообще могут быть, ибо в «Войне и мире» мы читаем: «Какая может быть наука в деле, обстоятельства которого меняются каждую минуту, где все зависит от бесчисленных условий. Иногда человек с криком «Ура!» поведет за собой пятитысячный отряд и сомнет отряд в 30 тысяч, как под Шёнграбеном, а иногда и 50 тысяч бегут перед восьмью, как под Аустерлицем».
Вступив в должность главнокомандующего Кутузов, вынужден принять Бородинское сражение. Хотел Кутузов этого сражения? Нет. На вопрос Андрея Болконского, должно ли быть сражение, Михаил Илларионович отвечал: «Должно будет, если все этого захотят, нечего делать... А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время». Тем не менее, под давлением интриг начальника главного штаба генерала Беннигсена и его сторонников, под влиянием моральных соображений (во-первых, армия ждала и хотела боя, во-вторых, за спиной была Москва, а враг неумолимо наступал) Кутузов принял сражение. Но в том, что он его принял, нет его воли. Нет заслуги Кутузова и в руководстве Бородинским сражением, ибо, хоть и являясь главнокомандующим, он не руководит, а лишь «соглашался или не соглашался на то, что ему предлагали. Он понимал, что один человек не может руководить сотнями тысяч людей».
Лев Толстой пишет: «Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершенно очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение».
И далее: «Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями».
Не буду больше утомлять вас длинными цитатами. Об отсутствии какой-либо реально выполнимой диспозиции, об отсутствии какой-либо здравой логики как со стороны Наполеона, так и со стороны русских генералов Толстой, разбирая причины, целесообразность и ход Бородинского сражения, подробно написал в XIX главе второй части третьего тома.
Последующие события: сдача Москвы, пожар Москвы, отступление русской армии через Москву по Рязанской дороге на юг, бегство Наполеона из Москвы, партизанское движение, преследование французов русской армией, локальные бои и прочее происходили не по воле полководцев, а по воле «совпадения тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие».
Отступление Кутузова на юг, которое наши раболепно-патриотичные по отношению к власти историки приписывают гениальности главнокомандующего, – это всего лишь единственный выход, который был тогда у русской армии. Отступление в южном направлении было так же неизбежно, как неизбежно человеку, которому необходимо перейти реку и стоящему неподалёку от моста через эту реку, воспользоваться этим мостом, находящимся в пределах его видимости, как кратчайшим и удобнейшим способом пересечь реку, а не стремиться к другому мосту, находящемуся в сотне километров. Нельзя назвать человека гениальным только потому, что он для пересечения реки воспользовался ближайшим к нему мостом, а не пошёл в обход за сто километров. Человек этот, руководствуясь логикой, выбрал наиболее удобный и простой способ попасть на другой берег.
Отступление на юг было вызвано, во-первых, богатством южных районов продовольствием, во-вторых, необходимостью защитить Тулу с её оружейными заводами, в-третьих, отрезать Наполеону путь на Петербург, отрезать, не заслонив его грудью, а отрезать так, чтобы если бы Наполеону вздумалось идти на Петербург, то русская армия оказалась бы у него в тылу, лишив его сообщения с остальной армией, оставив его без продовольствия и без возможности пополнения резервной военной силой.
IV.
Наполеон вступил в Россию против своей воли, в результате череды событий, толкнувших его развязать войну с Александром I. Против своей воли Александр I вынужден был воевать с ним. Никакого единого плана войны ни у Наполеона, ни у русского императора не было. Наполеон не планировал идти на Москву. Задачей его была провокация русских на военные действия и разгром русской армии где-нибудь на польско-литовской территории в районе Вильны или Варшавы. У Наполеона не было задачи завоевать Россию и поработить народ. Разгромив русскую армию, он надеялся заключить мир с Александром I, ужесточить континентальную блокаду Англии (с которой Россия в обход санкций торговала через нейтральные страны), возродить Польское государство и, наконец, принудить Александра I совершить совместный военный поход в Индию.
Но колесо истории катилось так, как оно должно катиться по своим, не совсем понятным для нас законам, из которых следует, что не цари и их желания делают историю, а совокупность случайностей и событий, не зависящих от одной чьей-то воли.
Размышляя над этим, я не могу удержаться от соблазна провести параллель межу событиями XIX века и сегодняшним днём. Более того, я считаю необходимым провести такую параллель, иначе философия Льва Толстого, применимая для одной исторической ситуации, но не подходящая для другой, не имела бы смысла и была бы недостойна нашего внимания.
В марте 2014 года Крым и Севастополь вошли в состав Российской Федерации. Политики и придворные летописцы хитро подвели под этот свершившийся исторический факт доказательство гениальности Путина, что привело к невиданному подъёму патриотизма в российском обществе и небывалому взлёту рейтинга президента. Но давайте подумаем, хотел ли Путин присоединения Крыма к России, хотел ли он в связи с этим присоединением осложнения отношений с Западом, введения санкций и последующего за этим экономического кризиса? За несколько лет до присоединения Крыма Путин начал тратить миллиарды бюджетных долларов на грандиозную пиаракцию – Сочинскую зимнюю Олимпиаду, целью которой, как мы понимаем, являлось не создание благоприятных условий для утехи нескольких сотен спортсменов, желающих состязаться в умении лихо скатываться с горы на сноубордах и санях, хорошо кататься на коньках, быстро бегать на лыжах и метко стрелять из малокалиберной винтовки. Целью этой пиар акции была демонстрация щедрости, богатства и величия России. Россия должна была стать хлебосольным помещиком, устраивающим грандиозный бал, созывающим на этот бал нужных людей в надежде сдружить их и объединить вокруг себя. Стал бы Путин изымать деньги от больниц, школ, детских садов, интернатов, урезать бюджет строительства дорог, мостов, тоннелей и тратить эти деньги на Олимпиаду, зная, что эти усилия и затраты не принесут для России никакой политической выгоды? Нет, не стал бы. Как не стал бы помещик тратить деньги и силы, заранее зная, что в конце затеянного им бала гости всё равно перессорятся и разойдутся обиженными. Значит, Путин не предвидел переворота на Украине и присоединения Крыма.
Но в ноябре 2013 года на Украине начались события, повернувшие ход истории таким образом, что это противоречило не только воли и желанию Путина, но желанию украинского президента Януковича и желанию других мировых правителей, принимающих активное участие в политических интригах на Украине. События, начавшиеся мирными протестами и демонстрациями обиженных и взволнованных студентов – сторонников сближения с Евросоюзом, переросли в стихийный кровавый бунт и государственный переворот. И в создавшемся хаосе возникла ситуация, при которой Путин не мог не присоединить Крым, перечеркнув все рекламные результаты от своих беспрецедентно роскошных проектов – «Сочинская Олимпиада», «Саммит АТЭС» во Владивостоке и других более мелких, но не менее значимых.
Представьте себе тихий уютный бильярдный зал. У стола Янукович и Путин. Неспешно разыгрывается партия, изредка слышатся резкие щёлкающие удары кия о шары; идёт неторопливый дружеский разговор. Президенты братских стран время от времени прикладываются к бутылкам с прохладным пивом, отхлёбывая из горлышка. Всё хорошо и спокойно. Но вдруг в эту идиллию врывается голодная и отчаянная толпа озлобленных людей, бедно одетых, доведённых до исступления нищетой и несправедливостью, одураченных вождями радикальных партий. В руках куски арматуры, бейсбольные биты. Стол перевёрнут, пиво разлито, шары раскатились по комнате. Янукович выпрыгивает в окно и в паническом ужасе бежит куда глаза глядят. Путин, окружённый войсками и телохранителями, спокойно стоит, лишь слегка подрагивает щека в нервном тике. И вот мимо российского президента катится, среди прочих разбросанных шаров, бильярдный шар с надписью «Крым». И катится он таким образом, что если его сейчас не поднять, шар этот продолжит направление в сторону американского президента, неизвестно как и зачем тут появившегося. И американский президент уже приготовился поднять этот шар (он уже прикидывает, сколько сотен кораблей НАТО разместит в бухтах Крымского полуострова). Но Путин вдруг наклоняется, поднимает шар, протирает его носовым платком и, одаривая американского президента надменной улыбкой, кладёт в карман. Действие Путина по поднятию шара и помещению его в карман мало осознанно, рефлекторно. Череда случайностей привела к тому, что в бильярдной случился погром и шар укатился ему под ноги. Если бы на Украине не было повального воровства и взяточничества, если бы разница в доходах у богатых и нищих не была такой огромной, если бы Кличко продолжал заниматься боксом, а не политикой, если бы Турчинов и дальше проповедовал в секте, а Яценюк преподавал в университете, погрома в бильярдной, возможно, не было бы, и при благоприятной экономической и политической ситуации на Украине никакая гениальность не помогла бы Путину присоединить Крым к России. Если бы Путин был настолько гениальным, насколько его нам представляют, он, во-первых, не стал бы тратить миллиарды долларов на заведомо провальные проекты «Зимняя Олимпиада», «Саммит-2012» и прочие, во-вторых, с той же гениальностью, с которой он присоединил к России Крым, присоединил бы Новороссию.
Путин не хотел и не планировал присоединить Крым к России, но обстоятельства сложились так, что он сделал это. Путин хочет отвоевать и присоединить Новороссию, но он не может этого сделать, потому что это не зависит от одной его воли. Путин не гений, а всего лишь раб истории.
В будущем Новороссия может войти в состав России, а может не войти. Может получить автономию в составе Украины, а может попасть под полное влияние Киева и подвергнуться тотальной украинизации. Но произойдёт это независимо от желаний Путина, Порошенко или кого-либо ещё. Произойдёт это по стечению миллиона случайностей жизнедеятельности человеческого общества, которые и составляют ход истории. По крайней мере, так о подобных явлениях говорит Лев Толстой. «Жизнь народов не вмещается в жизнь нескольких людей, ибо связь между этими несколькими людьми и народами не найдена».
V.
Давайте снова вернёмся к событиям Отечественной войны 1812 года и поговорим о патриотизме, доблести и геройстве. Тема важная, тема главная в романе, поэтому будем возвращаться к ней снова и снова.
Итак, идёт война с Наполеоном. «Россия до половины завоёвана, а жители Москвы бежали в дальние губернии». Весь русский народ поднялся на защиту Отечества. Вспыхивают бунты, формируются партизанские отряды, на борьбу с врагом поднимается народное ополчение.
Историки говорят, что русским народом двигал патриотизм, что народ был охвачен общим горем и стремлением к самопожертвованию во имя Родины. «В действительности же это так не было, – с трезвым, рассудительным хладнокровием пишет Лев Толстой. – Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти-то люди были самыми полезными деятелями того времени. Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нём, были самые бесполезные члены общества; они видели всё навыворот, и всё, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых...»
Из школьных учебников по истории мы помним о партизанской войне и её героических участниках. Чем руководствовались партизаны и ополченцы? Читаем в «Войне и мире»: «Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск. Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародёры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку». Крестьянин – подневольный человек, крепостной раб не мог быть патриотом. Напротив, когда в начале войны пошли слухи о том, что Наполеон собирается отменить крепостное право, в среде крестьян появилось много коллаборационистов, начались крестьянские волнения, то и дело вспыхивали бунты против помещиков. Вспомним бунт в селе Богучарово когда крестьяне отказались выдать княжне Марье подводы для бегства из имения и держали её в осаде, вспомним крестьян той же деревни, которые собирались выгодно торговать с французами. «Другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за всё, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями...» Каждый из этих крестьян думал не о Родине и царе, для которых крестьянин – это всего лишь рабочий скот, а о собственной выгоде, что вполне оправдано и справедливо. Но, видя, как бесчинствуют французы – грабят деревни, вытаптывают поля, и, понимая, что Наполеон не собирается менять политическое устройство России и отменять крепостное право, ополчились на врага. Всё из той же личной выгоды.
Пьер Безухов в припадке безумия хотел убить Наполеона не потому, что в нём проснулись патриотические чувства, а потому, что выяснил путём математических расчётов, что число Наполеона 666, и стало быть Наполеон антихрист. Борис Друбецкой и Анатоль Курагин воевали с Наполеоном, потому что делали военную карьеру. Долохов был бесстрашным командиром партизанского отряда, потому что любил риск и кураж, Николай Ростов воевал, потому что ему нравилось «скакать по полю на коне», рядовые солдаты воевали, потому что были людьми подневольными и потому что за службу получали паёк и обмундирование. У каждого была личная выгода, и совместные усилия частных интересов в итоге положительно влияли на общее дело.
Но были, естественно, и такие, кто думал о Родине и кем двигало чувство патриотизма. Действия таких патриотов ничего кроме сумятицы и раздора не несли. Среди таких патриотов был московский генерал-губернатор граф Фёдор Васильевич Ростопчин (в книге Растопчин). Давайте понаблюдаем за его деятельностью и проанализируем её.
До того как французы подошли к Москве, деятельность Растопчина сводилась к выпуску афиш, вполне безобидных, в большинстве своём шуточно-карикатурных, в которых высмеивались французы. По мере приближения неприятеля к Москве тон афиш менялся. «Вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе». Растопчин внушал жителям Москвы, что уезжать из города позорно, что нужно собирать ополчение и встречать врага с оружием, выделял деньги на «сабли, пистолеты, ружья, которые жители могли получать по дешевой цене», тратил казённые средства на прожектёрские идеи вроде воздушных шаров, которые должны были погубить французов. Растопчин «хотел удивить кого-то, что-то совершить патриотически-геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока». Мирные жители – женщины, старики, дворовые люди не пошли воевать при помощи пистолетов и сабель против артиллерии Наполеона на Три Горы, не стали бестолково проливать кровь. Они покинули город – «уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа».
Растопчин – это предок тех диванных патриотов, которыми щедро наполнен сегодня интернет и прочие средства массовой информации. Потомки Растопчина, горячо любящие свою русскую Родину и русский народ, сидя за компьютером, призывают сегодня к войне с Украиной, с Америкой и Европой, придумывают нелепые прожекты, вроде растопчинских воздушных шаров, баламутят народ, вносят смуту, забивают ненавистью головы легко внушаемым людям. Такие патриоты – худшие и безполезнейшие представители любого народа.
Жители Москвы, несмотря на воззвания Растопчина, покинули Москву. Не стали воевать, но и не поступили по примеру жителей Вены и Берлина, которые хлебом-солью встретили Наполеона и «весело проводили время с обворожительными французами». Почему уехали? Да по тем же причинам, по которым до этого бросали и зажигали Смоленск, другие малые города и деревни. По причине отчаянной русской гордости. «Не доставайся же ты никому!» – с истеричной радостью кричал владелец постоялого двора в Смоленске, когда русские солдаты, ограбив, подожгли его усадьбу. Уехали «потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли, или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего».
Как видим, «Война и мир» не является настольной книгой героев и патриотов. Всё, что хотел сказать Толстой в этой книге, он сказал и наглядно показал в красках: «Война – это ужасная вещь!». Война – это «самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение её, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство».
Единственное, в чём я не могу согласиться с Толстым, что война – это «противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Если бы это было так, то война была бы для человечества редким, исключительным, из ряда вон выходящим событием. Но на протяжении всей мировой истории непрерывно велись войны, ведутся они и сейчас в разных уголках мира. Война противоестественна и противна лишь для малой части людей, способных не просто мыслить, а мыслить свободно, не поддаваясь действию государственной пропаганды. Для подавляющего большинства людей, нашпигованных идеологией, война – это вполне естественное явление, полное доблести, отваги и геройства. После введения Западом в 2014 году санкций против России случайно прочитал в одной соцсети откровение одураченной и доведённой до патриотической истерии российской пенсионерки о том, что она готова отдавать половину своей пенсии на содержание российской армии, лишь бы эта армия маршем, сметая всё на своём пути, прошла через Украину по всей Европе до Атлантического океана. Такие вот сегодня настроения даже у самой, казалось бы, безобидной части общества.
Люди воевали, воюют и всегда будут воевать друг с другом, совершая при этом «бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств». А для того чтобы воодушевить народ на войну, на узаконенное государством убийство, будут придумываться мифы и легенды о подвигах и геройстве, будет навязываться идеология патриотизма и самопожертвования.
Трудно в жестоком агрессивном обществе оставаться мыслящим и свободным человеком, но надо стараться им быть. Вот о чём я думаю, читая книгу Льва Толстого «Война и мир».
2015 г.
P.S. Разбор вошёл в книгу "Саянский декаданс".
P.P.S. Иллюстрацию специально для этого материала выполнил художник Николай Фомин.