Петр Чайковский родился в селении в Вятской губернии. Его отец работал инженером на Камско-Воткинском заводе. Пётр родился слабеньким, с нарывом на виске, так что потребовалась операция.
Свою тягу к знаниям он показал довольно быстро. Попросился на уроки к старшему брату с сестрой уже в самом раннем возрасте. Писал стихи. В пять лет начал учиться играть на фортепиано, в девять лет уже освоил его досконально.
Каким будущий композитор был в первые годы — пытливым и внимательным, таким он и останется на всю жизнь.
Несмотря на страсть к музыке, двенадцатилетний Пётр сначала поступил в Императорское училище правоведения в Петербурге. Фортепиано входило там в план занятий только в виде факультатива. Особого музыкального таланта в нём тогда не видели. Но сам он однажды сказал брату:
«С Глинкой мне, может быть, не сравняться, но увидишь, что ты будешь гордиться родством со мной».
В итоге Чайковский поступил в Петербургскую консерваторию в 1863-м, а его учитель Антон Рубинштейн посоветовал ему бросить службу в министерстве юстиции. Жизнь без постоянного дохода, конечно, началась несладкая, однако выбор был сделан правильный. А по окончании учёбы уже Николай Рубинштейн, брат Антона Григорьевича, взял талантливого Петра на должность профессора классов свободного сочинения, гармонии, теории и инструментовки в Московской консерватории. Без всякого опыта преподавания…
Ещё будучи студентом, Чайковский сочинил немало произведений. Однако в полной мере он развернулся в Москве и как композитор, и как учитель. Он переводил учебники и сочинял оперы, симфонии, квартеты, пьесы, романсы… Писал на заказ, в частности кантату «Москва». Был к себе чрезвычайно критичен — уничтожил, к примеру, оперу «Воевода», хотя она даже ставилась в Москве. Также поступил с «Ундиной».
В 1865 году его студенческие «Характерные танцы» для симфонического оркестра попали к Иоганну Штраусу, и тот с удовольствием ими дирижировал. Наконец, в 1866-м он заявил о себе публике увертюрой F-dur. И начал Первую симфонию.
Будучи преподавателем недавно открывшейся консерватории, Чайковский получал зарплату — скромные по тем временам 50 рублей в месяц. Ещё не признанный гений приехал в столицу в старой енотовой шубе и прожил у Рубинштейна шесть лет, там же обитал некоторое время любивший громко репетировать скрипач по фамилии Шрадик.
Денег было мало, и, чтобы немного подзаработать, Чайковский занялся критикой. Стал музыкальным журналистом. В его «портфолио» — 81 статья за 1871—1875 годы в газетах «Современная летопись» и «Русские ведомости». Он хвалил в них молодого Римского-Корсакова:
«Этому замечательно даровитому человеку суждено сделаться одним из лучших украшений нашего искусства».
Чайковский был настолько заполнен музыкой, что, работая над одним произведением, на полях делал пометки о других. При этом процесс творчества не был хаотичен — Чайковский работал последовательно, от набросков переходя к общим планам и так далее. Он любил одиночество, потому что так лучше работалось. Говорят, где-то в конце 80-х Чайковский пытался пожить в Москве зимой. И даже повесил в квартире на Остоженке доску: «Дома нет. Просят не звонить». Школьники, конечно, выводили в итоге его постоянными звонками.
Он был личностью чрезвычайно ранимой. С молодых лет боялся пошлости и сентиментальности (что отражалось в его технике пианиста).
Чайковский жил быстро, это отражалось не только в ходьбе и скорости чтения, но и в сочинительстве, и происходило абсолютно естественно. Он не был знаком с тем, что называется «рутиной».
Кроме музыки, он всегда очень любил читать о насекомых и животных, изучал фольклор и быт народов — сербские, французские, украинские мотивы ясно слышны в его произведениях. И это одна из причин, по которым Чайковский настолько популярен за рубежом, а его музыка стала одним из самых успешных «товаров» для импорта.
Как и многие одарённые люди, он был вспыльчив, порой гневался, часто менялся в настроении. Это было связано с его психическим состоянием — у Чайковского случались припадки с потерей сознания (наследственная черта — то же наблюдалось у дяди и деда).
Нельзя при этом сказать, что композитор не любил людей. Напротив, вёл активную переписку, у него имелось около 600 адресатов. В письмах можно найти иногда и фразы о том, что счастливым он так и не стал, несмотря на признание и множество друзей, поклонников, покровителей. Чайковский словно чувствовал, что ему нельзя было быть одному. И действительно: знакомые отмечали его доверчивость и легковерность.
Быт ему не давался. Он не умел, к примеру, заваривать самовар. Практиковал самолечение. То есть оставался в этом плане настоящим ребёнком. Широко известна история, как ветреным днём в поисках ваты для ушей в Петербурге композитор сначала зашёл в первую попавшуюся лавку и настолько был смущён ситуацией, что попросил пакет груш и только потом узнал, где галантерея. Там купил огромное кучевое облако ваты, потому что не знал, сколько ему надо. Потом долго носил это облако с собой, но так и не смог от него избавиться или случайно «забыть».
Рассказывают также, что однажды на пароходе по Волге он аккомпанировал некой особе, которая объявила себя артисткой оперы. Она пела его романс, автор указал на ошибку, а особа сказала:
«Да что это вы мне указываете? Да мне сам Чайковский в Москве аккомпанировал этот романс, а вы тут со своими замечаниями…»
После чего ночью сконфуженный пианист сошёл с парохода, дабы никто его не признал.
Во время написания Четвёртой симфонии и «Евгения Онегина» в конце 80-х он попытался наладить семейную жизнь. Но его скорый брак с бывшей студенткой консерватории Антониной Милюковой, безумно в него влюблённой, быстро распался, и композитор уехал из Москвы.
«Она сообщает моему характеру отчуждённость, страх людей, робость, неумеренную застенчивость, недоверчивость — словом, тысячу свойств, от которых я всё больше становлюсь нелюдимым. Представь, что я теперь часто останавливаюсь на мысли о монастыре или о чём-нибудь подобном».
История с женитьбой была не первой неудачей Чайковского с женщинами: ранее он страстно любил певицу Дезире Арто, однако в итоге от его попыток жениться на ней потомкам остался только вокальный цикл ор. 65. Как воспоминание.
Ко второй половине 80-х Чайковский превратился в путешественника. Дом ему заменяла любимая работа. В 1878-м он отправился за границу и много дирижировал, знакомился с европейскими музыкантами, побывал в США. Хотя всегда стремился вернуться на родину.
Лишь только последние годы он остепенился и жил в Клину.
Перед смертью Чайковский поседел, полысел, у него выпадали зубы, лицо покрылось морщинами, ухудшалось зрение, так что даже чтение книг в одиночестве в деревне оказалось занятием для него трудным. Поэтому он предпочитал читать ноты (что было проще) и раскладывать пасьянсы. И писать музыку.
Последние полгода его жизни — это Шестая симфония, Чайковский даже успел за девять дней до смерти увидеть премьеру.