Вячеслав Михайлович за всё время не проронил ни слова, безучастно сидел перед зрителями. Периодически его, как куклу, поворачивали лицом к экрану. Что-то в этом было совершенно неправильное. Немощный больной, вытащенный из постели, в угоду кому? Для чего? Вокруг чужие люди и ни одного родного лица рядом.
Эту статью я предполагала написать неделю назад, когда Вячеслав Михайлович ещё был жив. Но хотелось так много рассказать, что я откладывала. Ответственное это дело писать о знакомстве со звездой. А потом это страшное известие. Даже когда человек тяжело болен, ещё есть шанс на чудо выздоровление наперекор здравому рассудку. Сейчас будет много воспоминаний о Зайцеве, и это очень хорошо. Ярче прорисовывается объёмность личности. Человек продолжает жить, пока его помнят. Мне посчастливилось быть знакомой с Вячеславом Михайловичем, прошла «по краешку его судьбы». А вот мои родители были с ним дружны. Об этом я и расскажу.
1988 год.
Жизнь состоит из случайностей. Моя мама прогуливалась по проспекту Мира с бывшей преподавательницей «Истории партии», а в данный момент культмассовым работником дома отдыха «Покровское».
- Мариночка, ты посмотри, где мы оказались! Это же Дом Моды Славы Зайцева! Ты непременно должна там себе что-нибудь купить!
- Клавдия Митрофановна, Вы что?! Там же, наверное, цены поднебесные!
- Жена директора Дома отдыха должна себе это позволить.
И они вошли в Альма-матер высокой моды. Две женщины: одна - красивая невысокая брюнетка, лет сорока пяти, вторая постарше лет на пятнадцать, слегка прихрамывающая голубоглазая блондинка.
«Белый дом Славы Зайцева» знала не только вся Москва, но и вся страна, да, что там говорить, о нём знали кутюрье всего мира. В 80-е годы только в нём можно было приобрести модный батник, блузку, брюки «бананы» и тому подобные вещи. Люди вставали в длинную очередь, вёлся список, отмечались каждый час. Если пропустил – караул! Все. Приходи завтра, и то если повезет. Толпа покупателей ждала открытия прямо на улице. Сидели у входа на газетах, а самые крутые с комфортом несли вахту, сидя в машине.
Женщины ходили между манекенов, рассматривали развешенные на плечиках наряды. Хотелось и то, и это. Цены, как и предполагалось, оказались высокие, но «жена директора дома отдыха» могла себе это позволить. Тем более, она и сама хорошо получала, работая врачом-терапевтом в поликлинике «старых большевиков», так в народе называли поликлинику № 5 на Сухаревской.
- Мариночка, смотри, вон там сам Вячеслав Зайцев! А с кем это он? Лицо очень знакомое. Это ни Пани Зося, случайно? Давай, попросим его подобрать тебе платье?
- Вы что, Клавдия Митрофановна, это неудобно.
- Удобно-удобно! Вот он как раз освободился, в нашу сторону идёт!.. Вячеслав Михайлович, простите пожалуйста, но Вы не могли бы нам помочь определиться с выбором?
- Конечно, с удовольствием, девочки! – Вячеслав Михайлович улыбнулся так, как будто счастье вошло в его дом. Он стремительно прошёлся по залу, прикидывая разные варианты.
Через некоторое время выбор был остановлен на светло-сером шёлковом платье.
- Вячеслав Михайлович, а Вы знаете, для кого выбирали наряд? Разрешите представить! Это Марина Захаровна, врач-терапевт высшей квалификации! – гордо представила подругу Клавдия Митрофановна.
- Что Вы говорите?! Сам Бог вас ко мне послал! У меня несколько дней болит горло, я его и полощу, и грею, а оно всё не проходит. А к врачу сходить некогда. Вы не могли бы посмотреть?
- Конечно, Вячеслав Михайлович! С радостью Вам помогу.
- Тогда давайте поднимемся ко мне в кабинет!
Они поднялись на второй этаж. Нашлась ложечка для осмотра горла.
- Горло чистое, это не оно, это у Вас зуб болит. Чувствуете, я по нему слегка стучу?
- Да-да! Ой, как больно!
- Вам надо к стоматологу, - после осмотра поставила диагноз Марина Захаровна.
- Мариночка, Вы волшебница! Завтра же побегу.
Вот так состоялась первая встреча моей мамы, Саморуковой Марины Захаровны, со знаменитым кутюрье и чудесным человеком Славой Зайцевым. Это был 1988 год.
Мой отец, Саморуков Иван Николаевич, тогда работал директором подмосковного дома отдыха «Покровское». В том же, 1988 году, туда приехала пара отдыхающих, Берковичи. У супруги был целый букет болезней, и она обратилась к Марине Захаровне, работающий в то время в доме отдыха главным врачом, по поводу недомогания. Марина Захаровна назначила ей вливания, диету. Женщина была благодарна за это доктору. Семейные пары сдружились.
Как-то Берковичи пригласили моих родителей к себе домой на день рождения, туда же был приглашён и их друг Вячеслав Михайлович. Там и состоялась вторая встреча моей мамы и знакомство Ивана Николаевича с Вячеславом Зайцевым. Знакомство это переросло в долгие годы тёплых, дружеских отношений.
Отец, будучи по профессии строителем, построил множество домов в Москве. В своё время работал главным инженером на строительстве цехов завода «Серп и молот». А Вячеслав Михайлович как раз только начал строительство дома-музея в Каблуково. Интересы сошлись. Отец ездил к нему на стройку, консультировал.
В 1993 году 1 декабря у Славы Зайцева родилась внучка, назвали её в честь мамы Вячеслава Михайловича Марусей. Позже он так назовёт изобретённый им парфюм. Как-то, преподнося флакончик моей маме он сказал, что ударение ставить надо на последнем слоге «МарусЯ», в переводе с французского это означает «Моя Россия».
Дом в Каблуково ещё не был достроен, с младенцем в дома отдыха не очень-то поедешь, поэтому Вячеслав Михайлович попросил Иван Николаевича принять маленькую отдыхающую вместе с её мамой Дашей на лето в Покровское. Конечно, мой отец согласился.
Зайцев оказался трепетным дедушкой. Практически каждый свой выходной он приезжал проведать девочек, Марусю с Дашей, а заодно устраивал творческие вечера для отдыхающих, читал свои стихи. Доверял себя зрителям. Стихи были необычные, белые (любимый цвет кутюрье). Такие по-детски доверчивые, открытые, и в то же время пронзительные.
«Я в одиночество вхожу.
Дверь открываю, спешу
Зажечь тепло излучающий фонарь.
Поток его лучей спешит
Меня согреть и успокоить.
Но знаю я один, как это тяжело.
Мне тяжело, другому, видно, так же.
Но тот, другой, одиночество души моей
Понять лишь только внешне сможет.
Уйдет, останусь я опять один –
И все сначала.
Но видно, Бог предначертал мне этот путь.
Смирюсь, и буду жить».
В. Зайцев
Кричу я в пустоту –
Молчанье мне в ответ.
Душа моя в изгнанье.
Лишь белоснежный лист бумаги
Мою приемлет безысходность.
Вся боль души моей,
Трагедия контрастов, на волю вырвались,
Заполнили бумаги белый лист.
Мгновенье – вечности принадлежит отныне.
Природа щедро одарила
Меня любовью к красоте. Я переполнен.
Кто ж поможет сосуд прекрасный осушить?..
Его б наполнил тотчас я,
чтоб жажду красоты мог утолить один, другой и третий.
Хватит всем!
В. Зайцев
Душа на распашку.
Я и не знала, что он в сорок лет, после смерти мамы, начал писать стихи.
Внучку с мамой Дашей поселили во втором корпусе. Иногда приезжала Марина, бывшая жена Вячеслава Михайловича, миниатюрная интеллигентная женщина.
С тех пор, на протяжении нескольких лет (до 2000 года) стало традицией привозить внучку на летние месяцы в Покровское. Мы познакомились с её молоденькой мамой Дашей. Марусенька подрастала бойкой смышлёной девчушкой, приходила к нам на первую дачу покормить курочек, погладить нашу персидскую кошку Бэську и её котят.
Как-то в 2003 году мы всей семьёй были приглашены к Вячеславу Михайловичу в его дом в Каблуково. Он водил нас по комнатам, проводил экскурсию. И даже позволил заглянуть в комнату к внучке в отсутствии хозяйки. Как же мне было приятно увидеть в Марусиной комнате среди прочих фотографий увидеть снимок, стоящий на комоде, где она около нашей дачи рядом с Бэськой. Значит, тёплые воспоминания о её летнем детстве хранятся в её памяти и комнате.
В тот приезд, кстати, в честь моего сорокалетия, Вячеслав Михайлович подарил мне свою картину под названием «Автограф или Моя душа». Когда-то она открывала его выставку в Париже. Я очень дорожу этой картиной.
В Париже у него были апартаменты. Когда родители приезжали во Францию, гостеприимный хозяин предлагал останавливаться у него, но родители, кажется, так ни разу не воспользовались этим приглашением.
Мамина поликлиника находилась на Сухаревской, поэтому иногда Вячеслав Михайлович, направляясь из Дома моды в «Покровское», заезжал за мамой, и они ехали загород, распевая по дороге песни, как вспоминает мама, дуэт у них был сногсшибательный, пели они в основном русские народные песни. За рулём сидел высокий молодой парень Анатолий, Женя или Фёдор. У Вячеслава Михайловича все сотрудники были, как на подбор. Фёдора я, кстати, хорошо помню. Он часто к нам приезжал.
Надо ли говорить, что с момента знакомства с кутюрье, коллекция вещей от Славы Зайцева стала увеличиваться в гардеробе родителей от праздника к празднику. Стоили они прилично, один костюм порядка 1000 долларов. Но лучше одну вещь от Зайцева, чем мешок шмоток с Черкизовского рынка.
Вячеслав Михайлович сам лично подкалывал маме подол на новой юбке и шутил: «Будешь потом говорить, что кутюрье перед тобой на коленях стоял». Через много лет, в последнюю встречу, неделю назад, мама, вспомнив об этом, сама встала перед ним на колени.
Дом отдыха, под руководством моего отца развивался. Он построил новые корпуса, дачи, сделал ремонты в старых корпусах. «Покровское» стало пользоваться большим спросом, никогда не пустовало. Даже в самый несезон было на треть заполнено. К нам приезжали звёзды: Евгений Моргунов, скульптор Вячеслав Михайлович Клыков, космонавт Павел Романович Попович, Игорь Николаев с дочкой Юлей и Наташей Королёвой, планировала приехать Алла Борисовна Пугачёва, уже созванивалась с отцом Иваном Николаевичем.
Но в конце 90-х наш дом отдыха подвергся рейдерскому захвату. Как позже узнали, владельцу Чиркизона Тельману Исмаилову «Покровское» показалось лакомым кусочком.
На территории стали появляться странные люди. Сначала они предлагали «по-хорошему» отдать им акции и продолжать работать. Потом стали угрожать, сожгли машину, кафе на территории дома отдыха, два раза влезали в мою квартиру, обворовывали, устраивали погром, кидали булыжники в окна… Сложные были времена. В это время я познакомилась с Егором, сыном Вячеслава Михайловича. До этого он тоже приезжал, но мы не пересекались. А тогда он предложил помощь. Сказал, что на бизнес его отца тоже рейдеры наезжали, а он с «волками» отбил.
Вячеслав Михайлович подтвердил это. Подробностей я не знаю, что это были за наезды, за прессой тогда не следила, поглощена была в свои разборки, бесконечные встречи с акционерами, бандитами, переговорами, прятанием документов, судебными разбирательствами, вытаскиванием отца из-под ареста. Одинцовский район в то время был весь коррумпирован. Через какое-то время там многих поснимали. Но это было позже. А тогда, весной 2000-го года мы вынуждены были сдаться, угроза пошла нашим детям.
Но я отвлеклась.
После того, как мы лишились дома отдыха, встречи с Вячеславом Михайловичем стали очень редкими. В основном это происходило в день его рождения на показе мод. Последние годы родители и туда перестали приходить. У каждого своя жизнь, дела. Сначала поздравляли по телефону, потом, когда Вячеслав Михайлович заболел, звонить было бесполезно, никто не отвечал. Дороги разошлись, остались воспоминания.
Как странно устроена жизнь. Неделю назад, 24 апреля мне на глаза попалось объявление о творческом вечере с Вячеславом Михайловичем Зайцевым. Я не поверила. Во-первых, по телевизору говорили о его очень плохом самочувствии, во-вторых, зачем ему в Клуб Московского долголетия, когда у него есть свой белый дом «Вячеслава Зайцева»? И потом, что это за время проведения мероприятия: понедельник, у меня рабочий день, в 15-00?!
С другой стороны, думала я, вдруг, правда, Вячеслав Михайлович пошёл на поправку, и есть возможность моим родителям встретиться со старинным звёздным приятелем?
Работа или встреча с кутюрье? Я правильно расставила приоритеты. Работа пять раз в неделю, а встреча с Вячеславом Михайловичем может последний раз в жизни. Я и не предполагала тогда, насколько была права.
Папа идти отказался. Не хотел видеть старинного приятеля в немощном виде.
Дочка, Катюша, подготовила в подарок старые фотографии Вячеслава Михайловича и его внучки, и мы втроём отправились на это странное мероприятие.
Зрелище было душераздирающим. Наша надежда, что Вячеслав Михайлович пошёл на поправку оказалась тщетной. Всё оказалось хуже, чем можно было себе представить. Перед началом показа мы искали Егора, Марусю, Фёдора, который часто к нам приезжал вместе с Зайцевым, или кого-нибудь из знакомых сотрудников. Но бесполезно. Программу вёл и распоряжался бывший директор Дома моды Головин. С ним мы знакомы не были. Мы спросили у него, а где же Егор? На что тот ответил: «Егор? А когда он был рядом этот Егор? И кому он нужен?»
Это прозвучало очень зло. Особенно, если понимать, что говорил он это людям, которых первый раз видит.
Зал, окружённый стеклянной стеной, был набит до отказа. Мы с трудом нашли место за стеклянной перегородкой.
Показы были не от Зайцева, а от неизвестных кутюрье. Женщины в белых кружевных одеждах в ожидании выхода стояли в проходе между зрителями.
Два незнакомых мужчины ввели с трудом переставляющего ноги Вячеслава Михайловича. Он был в чёрных очках, похож на мумию или манекен. Его усадили в кресло лицом к зрителям: Смотрите! Рассматривайте!
Это выглядело как-то не по-христиански. Не знаю, как ещё выразить своё ощущение от увиденного.
Женщины в белых платьях показывали зрителям наряды. Между выходами ведущий рассказывал о своей многолетней работе с Зайцевым, на большом экране показывались отрывки из документальных фильмах о кутюрье. Вячеслав Михайлович за всё время не проронил ни слова, безучастно сидел перед зрителями. Периодически его, как куклу, поворачивали лицом к экрану. Что-то в этом было совершенно неправильное. Немощный больной, вытащенный из постели, в угоду кому? Для чего? Вокруг чужие люди и ни одного родного лица рядом. Такой в прошлом энергичный, искрящий улыбкой, сейчас он вызывал чувство глубокой жалости и сочувствия.
Мама совершенно расстроилась и даже не хотела к нему подходить после окончания действа, боялась, что он её не узнает. Но мы её уговорили. И он узнал! Во всяком случае заулыбался, увидев её. И когда мама спросила: Славочка, помнишь ли ты «Покровское», Ивана Николаевича? Он сказал: «Помню, Мариночка, помню!». Понять было сложно. Не исключаю, что мы услышали то, что хотели услышать. И всё-таки, мама была рада, что повидалась с ним. Они ведь, практически, ровесники. И десять лет их долгих судеб шли параллельно друг с другом. Она встала перед ним на колено в память о том, как он когда-то стоял на коленях перед ней. Мы вручили Вячеславу Михайловичу фотографии и сборничек с моими стихами. Пакет тут же забрал, сопровождавший его мужчина. Сомневаюсь, что Вячеслав Михайлович увидел эти фотографии. Но может быть его близкие? Настоящие близкие. Те, что изображены на этих фото.
Вот такие воспоминания. Царствие небесное замечательному, тёплому человеку, Солнечному Зайчику, Вячеславу Михайловичу Зайцеву!
Как быстротечно время!
Вжиг-вжиг!
- Ой! А что это было?
- А это, простите, Ваша жизнь.
Большое спасибо, что дочитали! Если было интересно, подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации. Буду благодарна за оставленные отклики и лайки!
Все фотографии взяты из личного архива.
#славазайцв
#вячеславмихайловичзайцев
#встречасзайцевым
#неизвестноеовячеславезайцеве
#леналещенкожизньврифму