Пассажирами были в основном китайцы, японцы, филиппинцы, индийцы, сирийские торговцы, единичные англичане и французы и несколько русских. Судно шло, покачиваясь на огромных пологих валах океана, и Бобик боролся с морской болезнью.
Молодой европейски одетый японец с детским улыбающимся лицом приблизился к нему и взял его за запястье, очевидно желая проверить пульс. Касание было очень приятным, тошнота неожиданно прошла. Он ошеломленно смотрел на незнакомца и поблагодарил его по-русски. Молодой человек представился, они расположились у бортового леера и разговорились, японец говорил на хорошем французском. Бобик его расспрашивал. Выяснилось, что его собеседник, японский врач, вместе со своей женой, едет из Сингапура, где работает в клинике, в Нагасаки, где посетит родственников, после чего собирается там жить и работать. Бобик спросил, не занимается ли тот магией.
– Как ты мог так подумать? Я ведь врач!
– Когда вы проверяли мой пульс, тошнота от морской болезни мгновенно прошла. Как это могло быть?
– Вероятно я тебе понравился с первого взгляда; через чувство симпатии таинственная сила передаётся с одной личности на другую.
– Я вам тоже сразу понравился? – спросил Бобик.
– Вне всякого сомнения, ты очень симпатичный молодой человек, давай будем друзьями! – Бобик радостно засиял, схватил руку нового друга, и тряхнул её со всей силой. Тот был совершенно очевидно в недоумении, но потом понял, что это было выражение дружеских чувств и ответно сжал руку. Оба смеялись. Бобик рассказал японцу о своей жизни, о России, о своих открытиях в Китае.
Японец говорил тихим приятным голосом, растягивая слова. Бобик был от такого французского в восторге. Через некоторое время к ним присоединилась молодая девушка в кимоно и оплетенных золотом сандалиях. В её причёске торчали шпильки с драгоценными камнями. Молодой доктор представил свою жену, она была так же мила и дружелюбна.
В обед Бобик познакомил японцев со своей мамой, которой они тоже очень понравились. После обеда молодой доктор учил Бобика игре "Го". Сначала Бобик не совсем понял правила игры, которая показалась ему скучной, но чем дальше они играли, тем сильнее он ею очаровывался. Это игра, которая не выносит шума и спора. Бобик был счастлив от этой игры и собеседников. Он от них не отходил, утром он ждал их выхода у дверей их каюты. Он ревновал, когда они разговаривали с другими людьми. Он хотел, чтобы они принадлежали только ему.
Но однажды они не появились к завтраку. Удрученный Бобик спросил стюарда, тот не знал. Тогда он осмелился постучать в дверь каюты своего друга. Дверь чуть-чуть приоткрылась, выглянувший в щелочку японец приложил палец к губам, показывая, что просит Бобика вести себя тихо, и озабоченно сказал:
– Моя жена заболела, и я за неё очень беспокоюсь! – Это вызвало у Бобика сильное сострадание. Что мог он сделать, чем помочь? В буфете, где продавали напитки и сладости, он увидел чудесно сделанную корабельным кондитером зеленую марципановую лягушку. Бобик пришел от неё в восторг, купил её (её завернули в шелковую бумагу пастельных тонов) и помчался к каюте своего друга, тихонько поскрёбся в дверь. Доктор вышел. Бобик протянул ему подарок:
– Пожалуйста, пусть твоя жена это съест, я её очень люблю, она обязательно выздоровеет. Я уверен, что она также быстро выздоровеет, как и я тогда, когда ты щупал мой пульс! – В ответ японец грустно улыбнулся:
– Спасибо, я это ей сейчас передам, и она будет очень рада твоему дружелюбию!
Бобик не знал, чем ему заняться. Океан со своими огромными пологими волнами до неизменного горизонта был скучен. Читать не хотелось, других товарищей игр у него не было. Он устроился в гамаке и начал молиться:
– Господи, сделай так, чтобы милая японская дама выздоровела. Может быть она не христианка, но она мой друг и жена моего друга, они такие милые. Пожалуйста, пожалуйста, пусть страдания её оставят, и она снова будет здоровой! – Тут он подумал, что он говорит слишком много слов, и начал повторять: Господи, помилуй её! – За этим занятием он крепко заснул и не слышал гонг, который призывал на ужин. Ядвига и стюард искали его по всему кораблю. Они нашли его свернувшимся клубочком в гамаке. Стюард поднял его и отнёс на руках в каюту, Бобик так и не проснулся.
Ночью японка умерла. Слух об этом обежал весь корабль. Стюард, знавший о их дружбе с Бобиком, постучался в дверь каюты Ядвиги и сообщил ей печальную весть:
– Я знаю, что ваш сын дружит с супругами, это причинит ему горе, но скрывать нельзя, потому что тело будет сегодня после полудня опущено в море!
– Спасибо вам за заботу, я конечно должна буду ему сказать. Но что можно сделать, чтобы отвлечь его от церемонии? Вы не можете им заняться?
– К сожалению, я никак не могу, я член музыкального оркестра и должен принимать участие в церемонии погребения.
Бобик проснулся поздно. Первой мыслью было: как дела у жены его друга. Войдя в каюту Ядвиги, он сказал:
– Мама, ты же ещё не знаешь, что жена моего друга тяжело заболела! – Ядвига смотрела на него очень серьёзно. Что и как должна она сейчас сказать? Она чувствовала себя беспомощной. Она не хотела его ни испугать, ни травмировать.
– Но ты же всё-таки об этом знаешь, ей что, стало хуже? Мне их обоих так жалко, и я ничем не могу помочь! Как бы я хотел помочь! Я же их друг! Что ты узнала? – спросил он жалобно.
– Бобик, ты должен сейчас собраться и вести себя как молодой мужчина! Жена доктора сегодня ночью умерла. У неё больше не оставалось сил, чтобы жить. – Он не мог сдерживаться, слёзы текли из глаз, он всхлипывал.
– Я так молился, чтобы Бог ей помог! Но она умерла! Такая молодая! О, мой бедный, бедный друг! Он наверняка растерян. Я побегу к нему. Я должен его поддержать! – Он вскочил и хотел стремительно туда бежать.
– Стой, вытри слёзы, не будь в своём сострадании неистовым, не травмируй своего друга силой своих чувств!
Он оправил одежду, вытер слёзы и отправился к каюте доктора, осторожно постучал в дверь, доктор открыл. Он был радостным и дружелюбным, как всегда. Бобик обнял его и поцеловал в обе щеки.
– Мой друг, я так тебе сочувствую! Чем я могу тебя утешить? – Японец улыбнулся:
– Я благодарю тебя за твои дружеские чувства, я их очень ценю. И о Сенсан я могу тебе сказать, что, когда она покидала своё маленькое тело, она улыбалась и очень тихо говорила: "Бо-бик". – У Бобика выступили слёзы умиления. Японцу это было явно неприятно, он положил руку на плечо мальчика:
– Не плакать, а улыбаться, ибо она сейчас свободна от страдания. По морским обычаям сегодня после полудня её безжизненное тело предадут волнам этого прекрасного океана. Её душа сейчас парит по другим большим и светлым волнам. – И он сделал широкое движение, как будто рисовал в небе волны.
– Ты хочешь Мне и Сенсан оказать честь, и быть при этом? И если ты хочешь доставить мне особенное удовольствие, ты будешь присутствовать не только своим лицом, но всем своим существом! – Бобик не совсем понял, но пообещал.
После полудня на корме собралось пёстрое общество. На невысоком возвышении зашитое в шелковый платок лежало нечто продолговатое, о чём знали, что это маленькая мёртвая Сенсан. Бобик со всей силой, на которую был способен, пытался представлять маленькую подругу с её нежным улыбающимся личиком, ему плохо удавалось. Этот белый свёрток не имел к ней никакого отношения. Русские одеваются при таких обстоятельствах в чёрное.
Китайцы, насколько он понимал, одевают светлые или белые одежды. Молодой японец был одет в белое. Он стоял у головы умершей. Не было заметно ни следа грусти. Оркестр играл траурный марш Шопена, который совсем не подходил к ситуации. Капитан тихо отдал приказы и взял под козырёк. Матросы высоко подняли белый свёрток и бросили в волны за борт.
Он несколько раз повернулся вокруг своей продольной оси, подпрыгнул на волне, дважды нырнул и исчез в глубине. Бобик воспринял всю процедуру, как ужасную и безжалостную. Ему снова захотелось плакать, теперь от возмущения, но он видел неподвижно радостное лицо своего друга и пересилил себя.
Пассажиры разошлись. Бобик хотел побыть со своим другом, но тот попросил оставить его на некоторое время в одиночестве. Они договорились встретиться вечером. Бобик не знал, чем ему заняться. Он забрался на капитанский мостик и пристал к капитану с вопросами. Оба понимали, что вопросы не имеют никакой другой цели, как просто убить время. Бобик этого стыдился и при первом удобном случае ушел с мостика.
Несколько минут он смотрел на волны, пока не закружилась голова и он не испугался упасть за борт. Потом он прошел в салон и сел за фортепьяно. Он толком не умел играть, потому что только начал заниматься с госпожой Кудрявцевой, которая его несказанно раздражала. Он объявил генеральную забастовку и его занятия на этом кончились. Одним пальцем он играл мелодию детской песенки "Чижик пыжик, где ты был? …" На десятом повторении англичанка покинула салон демонстративно зажав уши. Он прекратил играть. Со скуки он начал листать иллюстрированные журналы.
Кто-то забыл на столе ножницы для ногтей. Он их взял и стал вырезать фигурки животных и деревьев из картинок и укладывал по-своему на салфетке. Эта новая, с его точки зрения творческая деятельность, ему очень понравилась. Ему понадобилось больше салфеток и ещё другие вырезанные фигурки. Тем временем вошел английский майор, который служил в Сингапуре. Он что-то искал.
Его бронзовое одутловатое лицо стало ещё более красным. Он перебрал журналы на столе, потом обратил внимание на Бобика и его занятие. Он подошел к столу, схватил журнал, за который как раз принялся Бобик, переверну его, узнал и пришел в ярость.
Он вырвал его у Бобика из рук, хлопнул им себя по бедру так, что вылетело ещё несколько листов и закричал: "Do you know, what you are, you are a very naughtu boy! How do you dare to spoil things that do not belong to you! What a shame!" – Потом повернулся и хотел покинуть салон. Бобик был совершенно ошеломлён.
Он собрал все вырезанные фигурки в одну салфетку и хотел отдать майору. Тот раздраженно затопал, теперь ему всё удовольствие от задуманных коллажей испорчено, и он бросил весь свёрток в корзину для бумаг. Бобик поднялся на палубу и нашел там своего друга сидящим на табурете в позе "лотос". Его глаза были полуприкрыты. Он не заметил появления Бобика. Бобик нежно взял его тёплую и мягкую руку и погладил её. Доктор открыл глаза и улыбнулся Бобику.
– Как ты себя чувствуешь? Ты должно быть очень несчастен?
– Почему ты так думаешь?
– Ну, от тебя ушла твоя красивая и нежная жена, которую ты очень любил!
– Но это же в природе людей, которые здесь только гости и через большее или меньшее время Землю покидают. В этом нет ничего трагического. – Бобик не знал, что на это ответить, аргумент показался ему достаточно веским. – Смотри, мы исполняем здесь, кто хорошо, кто хуже, некую задачу. Множество раз мы приходим в разных проявленных формах на эту Землю, всегда принося с собой свою судьбу, которую создали по отношению к себе и окружающему, и всегда с невысказанным, но отчетливым стремлением себя самого и своё окружение утончать, культивировать и облагораживать. Это длинный путь. Мы не будем взяты отсюда, пока определенный, нами не осознаваемый отрезок нашего странствия по Земле не будет завершен. Потом ставятся новые задачи по новому плану. Этому нет конца, пока не достигают окончательного совершенства и не переходят в высшее существование. Как можно грустить, если тот, кого ты любишь, переходит в прекрасное, радостное, счастливое жизненное положение, даже если из-за этого ты с ним разлучаешься?
– Да, я это понимаю, вернее я пытаюсь это понять. Но ты теперь остался один. Без жены, которую любишь, вся твоя жизнь меняется. От этого тебе не грустно?
– Нет, такая грусть была бы только самосожалением и самовозвеличиванием, а этого не нужно делать. Мы призваны продолжать выполнять наши задачи без других, и когда нечто в жизни меняется, что из того? Мы меняемся каждую минуту, стареем, передвигаемся на другое место, приходят болезни или катастрофы, и на нас лежит, как мы себя ведём в связи со всем этим, как мы соответствуем новой ситуации и с ней обращаемся. Это истинный смысл жизни. Если ты считаешь себя важным и себе сочувствуешь, то ты сам у себя стоишь на пути, тебя тормозит твоя собственная тень. Но твоя собственная середина должна быть такой крепкой, как сердцевина Земли, такой сияющей, как сердцевина Неба, тогда ты, что бы ни случилось, будешь в гармонии со всем миром! – Бобик схватил руку своего друга:
– Как я хотел бы быть таким, как ты!
– Милый Бобик, лучше оставайся таким, как ты, ибо ты такой же, как и я, мы части одного большого Божественного Всеединства и должны также это чувство, этот опыт в себе разбудить!
Вечером они тихо играли в Го, погруженные каждый в себя, но всё же благодаря игре тесно друг с другом связанные. Этот полный впечатлений день казался Бобику бесконечным, не имеющим ни начала ни конца. Он принёс ему неожиданные открытия. Он представлял, что его маленькое «Я» взорвётся от массы новых мыслей, но они были одновременно такими широкими, сияющими и убедительными, что он молился, чтобы они его не покинули. Новые взгляды на жизнь и смерть, подаренные чужаком другой расы, языка и религии стали ему так близки, как будто он с ними жил всю жизнь.
На следующий день Ядвига почувствовала себя плохо. У неё были боли в груди и небольшой жар. Бобик был очень озабочен, и не знал, как он должен ухаживать за мамой. Он положил ей на лоб мокрый носовой платок, который слишком намочил. Следствием было, что Аграфене пришлось менять постельное бельё. Он сердился на себя за неуклюжесть, но до сих пор ему не доводилось ухаживать за больными. Было высказано предположение, что нужно позвать судового врача. Бобик сказал, что, если и звать какого-либо врача, то это должен быть его друг. Он позвал молодого японца, который тотчас пришел к постели Ядвиги.
Он долго щупал её пульс и выслушивал, после чего объявил, что он её будет лечить старинным китайским методом, без лекарств. В кожу в определенных местах втыкаются золотые и серебряные иголки, чем у больного вызываются защитные силы организма и больной выздоравливает. Ядвига, не слыхавшая ещё о таком способе лечения, тем не менее согласилась. Доктор достал из футляра две иголки величиной со спички, одну золотую, другую серебряную. Верхняя часть тела была оголена, и японец начал в только ему известном порядке укалывать иглами во многих точках грудь, спину, руки и голову Ядвиги.
Бобик попросил своего друга разъяснить эту методу. Он объяснения понял не полностью, только то, что на коже имеются соответствия внутренним органам, нервной системе и сосудам, и если эти системы в определенных местах возбуждать металлическими иглами, то как бы растворяется маленькое магнетическое раздражение и в целом отдельные органы и системы органов восстанавливаются. Болезнь – это нарушение гармонии между силами Инь и Ян и требуется восстановить естественное равновесие. Он пригласи Бобика в свою каюту, достал черную шкатулку и открыл её.
Там лежала маленькая человеческая фигурка, выточенная из слоновой кости, на которой были прорисованы тонкие линии меридианов, которые состоят из бесчисленных точечек, которые соответствуют местам укалывания на теле больного. Каждая болезнь и каждая система органов обрабатываются по-разному. Бобик был в восторге от костяной фигурки. Ему так хотелось выпросить её у друга в подарок, но он не отважился. Доктор увидел его жадный взор и понял.
– Ты можешь получить такую фигуру, но это не кукла для игры, она существует в качестве схемы для лечения больных.
– Я не буду ею играть, я хочу стать доктором, таким, как ты и как наш доктор Сорокин и помогать другим справляться с их болезнями и страданиями, и я хотел бы научиться обращаться, как и ты, с иглами!
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич