(из книги «На картах не значится»)
Особенностью местности вокруг дальневосточного аэродрома Орловка являлось то, что она располагалась в непосредственной близости от зоны залегания вечной мерзлоты. Граница этой зоны проходила всего километрах в 50-100 севернее. Поэтому вблизи само;й Орловки мерзлота лежала «пятнами». Так жилой городок стоял на обычном грунте, и в самую лютую зиму можно было, «прогрызя» верхний, промёрзший до каменного состояния, слой, добраться до мягкой незамёрзшей земли. А вот под аэродромом и прилегающими к нему постройками мерзлота была, и это порождало массу проблем, порой самых неожиданных. И основной проблемой, конечно, была грязь.
Вообще, конечно, грязи на российских дорогах хватает, и удивить грязью в России можно разве что непуганых иностранцев или совсем уж рафинированных столичных жителей – «замкадышей». Попадаются на российских просторах совершенно замечательные образцы дорожной грязи, можно сказать – грязевые эталоны. К таковым можно отнести и жирную воронежскую грязь, и удивительно скользкую, глинообразную – саратовскую, и восхитительно липкую – самарскую. В сравнении с вышеупомянутыми, орловская грязь не отличалась ни особой жирностью, ни повышенной липкостью, ни каким-нибудь своим, не похожим на других, составом. Но была, была у неё одна своя, совершенно особенная, «фирменная», черта – почти всегда под этой грязью скрывался лёд. Буксующая где-нибудь на ростовском или на смоленском просёлке машина имеет в конце концов шанс – конечно, при известном запасе мощности и дорожного просвета – доскребтись колёсами до твёрдого грунта и, пусть и оставляя за собой глубокую колею, но выбраться «на свет божий». Орловские машины такого шанса не имели. Проскребя толстый ли, тонкий ли поверхностный слой грязи, они всегда находили под ним лёд и в дальнейшем могли елозить по этому льду любое количество времени, ограничиваемое только терпением водителя и запасом топлива в баке.
История, которую я хочу здесь рассказать, начиналась прозаично, буднично и, казалось, никаких тяжёлых последствий в своём развитии не предполагала. Съехав с бетонки, увяз в грязи топливозаправщик. Как его угораздило залезть в грязь, что его понесло с бетона в чисто поле – за давностью лет я уже и не вспомню. Да это и не важно. Важно, что застрял этот топливозаправщик в грязи, как принято выражаться в подобных случаях, – по самые уши. Метрах в двадцати от ВПП – взлётно-посадочной полосы.
Ну что, застрял и застрял. Мало ли их застревало. Как говорится, не он первый, не он последний. Вздыхать поздно, надо вытаскивать. Подогнали к краю бетонки «Урал», протянули к застрявшему бедолаге трос, подёргали – бесполезно. Крепко сидит. Подцепили цугом два «Урала» – та же история. Послать тягач в обход и подёргать с другой стороны было невозможно – там бы этот тягач и остался. Начальство призадумалось. Время поджимало – на следующий день намечались полёты, а летать с наличием такого «подарка» в непосредственной близости от ВПП, разумеется, было недопустимо.
Посовещавшись, пригнали гусеничный бульдозер. Тот поначалу взялся за дело резво. Зайдя с тыла, он начал было тащить застрявшего в противоположную сторону, вроде как даже выдернул его с топкого места, но при попытке разворота в сторону бетонки сам заелозил, завращал впустую гусеницами и обессиленно заглох. Кое-как вытащив бульдозер, его подцепили к застрявшему МАЗу с другой стороны – то есть опять со стороны бетонки – и снова начали тянуть. Многострадальный топливозаправщик был благополучно, по своей же колее, дотянут до прежнего места, где вновь накрепко застрял. Затея провалилась. Начальство, сдвинув фуражки на потные затылки, закурило, сплёвывая на бетон и вяло поругивая понуро стоящего в сторонке водителя несчастного МАЗа.
А время, напомню, поджимало. Ситуация требовала действий скорых и неординарных. В конце концов командир батальона решительно отбросил окурок, прыгнул в свой «уазик» и, хлопнув дверцей, умчался в неизвестном направлении. Вернулся он часа через три. За ним, оглашая окрестности сдержанно-мощным рыком, ехал «Ураган» – могучий четырёхосный тягач, способный буксировать танки и даже перевозить баллистические ракеты.
Километрах в семидесяти от Орловки, в районе Свободного, как раз там, где сейчас строится новый космодром «Восточный», в те времена располагались части ракетных войск стратегического назначения. Скорее всего, комбат отыскал это чудовище на колёсах именно там. Больше негде.
К «Урагану» подцепили тянущийся от топливозаправщика трос. Тягач крякнул и... трос порвал. Привезли другой трос – потолще. Тогда «Ураган» вырвал у МАЗа прицепную серьгу. Трос зацепили за бампер. «Ураган» пыхнул солярным дымком, слегка напрягся и... вырвал у МАЗа бампер. С мясом. Дело принимало серьёзный оборот. Трос вновь завели на МАЗ, зацепив его на этот раз надёжней некуда – непосредственно за раму. «Ураган» взвыл, поднажал и... снова порвал трос. Усиленный. Игра пошла по-крупному. В глазах появился азарт. Отступать уже никто не думал. Сердца яростно колотились. Горячий пот застилал глаза. Привезли ещё два троса. Тоже усиленные. Экипаж «Урагана», задетый за живое, пожертвовал на спасение застрявшего МАЗа свой родной – танковый – трос. Его зацепили опять непосредственно за раму, два других троса намертво соединили друг с другом за кабиной топливозаправщика. Наступал момент истины. Водители заняли свои места. Зрители отступили на безопасное расстояние. Начальство реяло над схваткой.
Дали отмашку. «Ураган» упёрся всеми восьмью колёсами в бетон, бешено заревел и окутался сиреневым дымом. МАЗ, типа помогая ему, тихонько блеял и сучил в грязи ножками. Троса напряглись и зазвенели. Крики достигли апогея и перешли в мат. «Ураган» неистовствовал. Резина горела. Бетон дрожал. Всё вокруг, как в бою, заволокло удушливым сизым дымом. Потом раздался протяжный скрежет, треск, лязг, и зрители увидели, как МАЗ, опрокинув мешавший ему бруствер земли, рванулся из плена. Раздались восторженные вопли, но тут же смолкли. За сорвавшимся с места, набирающим ход «Ураганом», опутанная тросами, как муха паутиной, тащилась по грунту... передняя часть топливозаправщика: кабина и половина рамы с передними колёсами, – задняя часть МАЗа, с цистерной, покинуто торчала на прежнем месте в развороченной грязи. Метров за пять до бетонки кабина МАЗа опрокинулась на бок. Было видно, как за грязными стёклами мечется, пытаясь вырваться на волю, обезумевший водитель. Народ закричал и засвистел. Но экипаж «Урагана», ничего не видя за клубами дыма и ничего не слыша за рёвом собственного двигателя, продолжал тащить останки МАЗа вперёд. Кабина достигла бетонки и упёрлась в плиту, лобовое стекло лопнуло и высыпалось, а потом все увидели, как стальные троса, смяли, скомкали кабину, как бумажную, а затем, сорвав её с места, вновь поволокли дальше, уже по бетону – скрежеща и рассыпая искры – бесформенную, мёртвую, с глупо торчащими вбок залепленными грязью колёсами...
Водитель топливозаправщика остался жив. Его только здорово помяло и порезало рваным железом. Цистерну тоже вытащили. В тот же день. Тем же «Ураганом».
А вот оторванный задний мост топливозаправщика так и остался зимовать где-то в грязи. Его даже не стали искать.
https://proza.ru/2013/06/05/1657