ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛИЗМА
РАЗЛАГАЮЩИЙСЯ СОЦИАЛИЗМ
Да, неприятно называть то, в чём жило наше поколение, заставшее СССР, «загнивающим» и «разлагающимся». Но, увы, другие эпитеты не приходят на ум…
Вспоминается грустная шутка, популярная во времена «позднего социализма»:
Капитализм загнивает. Но как красиво!
Что же реально случилось? На смену мобилизационной идеологии («Мы в окружении беспощадных врагов. Если мы не совершим очередной подвиг, нас сомнут, у нас отберут все наши достижения») не пришла новая, созидательная. Зато тут же начала возвращаться старая, привычная – идеология индивидуализма и личного обогащения. Её не нужно было провозглашать – она вернулась сама, из глубин подсознания, и постепенно овладела массами. Созрел даже сильный конфликт поколений: фронтовики ещё придерживались «устаревшей» мобилизационной идеологии, а их дети уже понимали, что эта идеология больше «не к месту». Например, в статье Нужен ли России "советский социализм" (https://yarus.ru/post/25132522 ) Владимир Ильин пишет:
Родился в 1937 г. в семье военнослужащего.
Окончил Московский энергетический институт (в 1960 г.).
54 года жил в СССР, где под руководством коммунистической партии строили то "социализм в отдельно взятой стране", то "социализм с человеческим лицом".
Был пионером и комсомольцем. В студенческие годы — активным бригадмильцем. Из 54-х – 31 год работал инженером, преподавателем, научным сотрудником. Из 31-го – 6 лет служил в Вооруженных силах СССР.
Участвовал в создании ракетно-ядерного щита страны. Когда после окончания Московского энергетического института стал работать инженером в ГПИ «Тяжпромэлектропроект», увидел развращающие плоды «уравниловки» и пресловутого «они делают вид, что нам платят, а мы – что работаем».
Начались мои споры с отцом (убеждённым коммунистом, фронтовиком). Отец был уверен, что каждый человек способен к честному сотрудничеству, если ему правильно объяснить цель и выгоды сотрудничества. «А те работяги, которые делают некачественную продукцию и тырят на своих же заводах, фермах и колхозных полях! А высокопоставленные партийцы, которые никогда не стоят в очередях, а пользуются спецснабжением! Всей этой массе кто и как должен объяснить целесообразность честного сотрудничества?!» – возражал я отцу.
Говорил отцу: «Стремление к преобладанию (понимаемому каждым по-своему) невозможно полностью заменить стремлением к сотрудничеству. Люди так устроены. Никакими уговорами и проповедями их не изменишь. Соперничество по установленным правилам – это осуществимо. Для инициативных людей важно иметь определённые законами возможности заниматься собственным делом. При этом владея средствами, необходимыми для его успешного ведения. Для наёмных работников (включая государственных служащих) необходимы гарантированная оплата труда и пакет социального обеспечения, соответствующий квалифицированности и результативности труда. А борьба за коммунизм – это обман честных, но несамостоятельно оценивающих реальность людей, и кормушка для мошенников.»
Слыша это от меня, отец не мог сдерживаться. Он верил в коммунизм, как моя бабушка – в Бога.
Самое тяжёлое в осмыслении этого спора – понять и принять, что оба, и сын, и отец, были правы. Каждый – с точки зрения своего социализма. Отец продолжал жить в мобилизационном, а сын – в разлагающемся. И оба не понимали, что живут в разных социализмах…
Мы когда-то «подхихикивали» над штампом «родимые пятна капитализма» - мол, какое уж тут капиталистическое мировоззрение, если мы капитализма даже в глаза не видели? Увы, его не надо было «видеть», это мировоззрение сидело в наших головах. И, как только реалии окружающего мира это позволили, оно вылезло из нашего подсознания. И мы перестали понимать, как поколение наших отцов и старших братьев смогло сотворить невозможное – а главное, зачем они это делали именно так?
Зачем было «ломать крестьянство через колено» и «уничтожать кулаков как класс», почему нельзя было поступить «по Бухарину, Рыкову, Томскому» и пустить развитие сельского хозяйства на самотёк? Зачем было привлекать иностранных рабочих, специалистов, разработки, концессии, финансы для индустриализации и проводить её в столь сжатые сроки, почему нельзя было всё делать самим, естественным образом, как в других странах? Зачем было во время войны жертвовать миллионами людей, вместо того чтобы, как все цивилизованные страны, спокойно сдаться непобедимой немецкой военной машине? Зачем нужно было заставлять уставшую от войны страну всё восстанавливать самостоятельно, а не принять, как все «нормальные люди», план Маршалла? Зачем понадобилось воровать атомные секреты у американцев, а ракетные – у немцев, почему нельзя было всё сделать самостоятельно?
Что, знакомые возражения? Заметьте, в процитированном рассказе возражения были высказаны не столь откровенно, но по сути – было сказано то же самое: «Вы что, с ума все посходили? Обману идеологическому поддались? Почему вы не смогли понять, как надо было правильно?» Автор ни в чём не обвиняет, не смеет обвинять этого заслуженного человека, внёсшего свой существенный вклад в развитие страны, автор немного (совсем немного!) утрирует – но до откровенных возражений типа «сдались бы, пили бы баварское», всего один шаг. Это было высказано позже, но начало пути было именно там, в горьких словах, адресованных рассказчиком его отцу… Автор сам очень хорошо помнит такие настроения, как они становились общепринятой нормой, как всё менее понятными становились подвиги старших поколений – и всё виднее становилось расхождение между официальной догматичной идеологией и реальной жизнью. Как же так случилось?
А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
Кум со всей охраною…
Ну, как-то так оно и получилось. «Кум» Хрущёв заявился и заявил, что теперь в стране главная – партия. Автору скажут, что и раньше так было – но на самом деле всё было не совсем так. Точнее, совсем не так. В стране было четыре системы власти: государственная, партийная, военная и чекистская, и каждый раз срабатывала хотя бы одна из них. А на самой вершине власти стояли ответственные люди, требовавшие ответственности и от других. Но…
Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш отец
Не отцом, а сукою».
И под эту «музыку» Никита Сергеевич отдал беспредельную власть – в том числе, и власть над всеми другими системами власти – в руки партии. А его последыши вбили это в Конституцию СССР.
И чем же это могло быть плохо? Наконец-то в стране устанавливалось единовластие, не так ли? Увы, не так. Потому что власть, которая попала в руки партийной элиты, была беспредельной («власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно»), а также – безответственной (никто из партийных бонз не отвечал за результаты выполнения их «велений») и безнаказанной (если результаты были катастрофическими, наказывали за них «стрелочников»-исполнителей, но никогда не тех, кто отдавал «указания»). Такая власть способна развалить и уничтожить что угодно, а уж тем более – страну. Не сразу, но всё же – быстро, по историческим меркам. Этим хватило 35 лет…
С переходом от мобилизационного к разлагающемуся социализму закончились высокие темпы роста экономики. Советская экономика по инерции продолжала расти, но всё медленнее и медленнее: в 1956–65 гг. темпы роста были 7,6%, в 1966–85 гг. – 5,3%, а в 1986–91 гг. – всего 0,3%.
Почему-то вспомнился анекдот времён «ранне-горбачёвского периода»:
На XXVII съезде КПСС обсуждалось награждение Николая II (посмертно) орденом Октябрьской революции за создание революционной ситуации и орденом Трудового Красного Знамени за создание стратегических запасов. По первому предложению проголосовали единогласно «за», а по второму – практически единогласно «против». На вопрос: «Почему?» ответили: «Мало сделал – запасов хватило только на 70 лет!»
Партия превратила идеологию из движущей силы экономики в догму, защищавшую партийную власть от любой критики. В результате постоянно нарастало расхождение между идеологическими обещаниями («Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме» — помните знаменитую фразу Никиты Сергеевича Хрущёва, произнесённую на XXII съезде КПСС в 1961 году?) и реальной жизнью. Люди переставали верить в идеологические призывы, и всё больше распространялась «капиталистическая» идеология.
Так что неудивительно, что к моменту полного разрушения социалистической экономики развал социалистической идеологии был настолько полным, что народ видел «идеал» в американской экономике. И все «капиталистические» идеи внедрялись под громкое или молчаливое всенародное одобрение. Кооперативы, обналичивание безналичных денег, приватизация, ваучеры, финансовые пирамиды, акции, глобализация, деиндустриализация, валютные операции, национальные валюты… Можно долго перечислять. Когда поняли, каким «кидаловом» это всё оказалось, было уже поздно.
Будем в этом обвинять только Горбачёва и Ельцина? Добавим к ним «экономических гениев» Березовского, Гайдара, Чубайса и иже с ними? Или поймём, наконец, что развал СССР был объективно предопределён всей историей разлагающегося социализма, что никто не мог уже остановить этот процесс?
И теперь ответим на другой важный вопрос: было ли поражение социализма в СССР неизбежным?
Надеюсь, вдумчивому читателю ответ ясен: НЕТ! Поражение социализма произошло как результат государственного переворота 1953 года, а не как результат развития социализма как такового. Государственные перевороты происходят при любом общественно-политическом строе, и они меняют ход истории страны (а то и всего мира). Но попытки их осуществить никак не определяются сутью конкретного общественно-политического и экономического строя!
Да, в СССР произошёл госпереворот, он произошёл успешно и очень вовремя – в момент самого обострения кризиса. При этом сам по себе кризис не был «принципиально неразрешимым», более того, был разработан целый комплекс мер его разрешить и преодолеть. Просто произошёл форс-мажор – но совершенно не неизбежный!
Потому автор считает, что поражение социализма в СССР было не неизбежным. Но вот после госпереворота оно стало неотвратимым – увы. Так что дело тут не в социализме как таковом, а, скорее, в продолжающейся классовой борьбе. И, как в любой борьбе, и поражения, и победы во многом зависят от случая. Это – война.