Жизнь на «зоне», это модель жизни в государстве. Там также есть и расслоение общества, и свои «элиты», с борьбой между ними. Экономика и «теневой» капитал, офшоры и силовые структуры, официальный «глава» и неофициальный. В общем, все, что имеет место быть на «воле», а недостаток пространства, компенсируется избытком времени. Существуют и эффективные менеджеры, в виде бригадиров, завхозов и «особами приближенными к императору» - нарядчиками.
Вновь прибывший в колонию, проходит «обряд посвящения». Его пропускают через фильтры санитарной обработки, медкомиссию, административное представление (начальник колонии или заместитель, начальники оперативных и режимных отделов, начальники отрядов) и в итоге он попадает в руки нарядчика, который решает его судьбу, где и как он будет отбывать срок.
Специфика «ментовской» зоны, заключалась в том, что туда попадали люди с должностей, с которых и не мыслили упасть, даже в самых страшных снах. Всемогущие полковники и прокуроры, если следствие и суд длились не годами, а очень быстро, не успевали осознать свое новое социальное положение. Были комичные случаи, когда одетый в спецодежду зек, требовал отдавать ему честь, от служащих в погонах. А когда приходило осознание, где он и кто он сейчас, наступал психический надлом, который мог вылиться во что угодно. Были и суициды, и затяжные депрессии. Мелкие «сошки», те быстро примирялись и тянули лямку срока. Кто годами сидел «за следствием», после суда, были рады сменить переполненную камеру, на воздух зоны и тоже быстро адаптировались
В ИТК-3, нарядчиком в 80-е был Валера Печкин (фамилия изменена). Культурный человек, работал замом администратора филармонии. Сел не за организацию «левых» концертов Кобзона. Хотя, Кобзон навещал колонии, где сидели пострадавшие за его «бурную» концертную деятельность. Печкин сел за убийство жены, на глазах своих детей, на 12 лет. Каким образом он очутился на спецзоне ИТК-3 и на самой крутой должности, это тайна покрытая мраком.
Печкин, в разговоре, легко поддерживал культурные темы. Мы говорили с ним о Солженицыне, Пикуле (тогда все зачитывались его историческими романами). Он попросил принести ему Достоевского «Бесы». Это было не сложно, прочитав томик, он вернул его в сохранности. Еще до начала послаблений в режиме, он умудрился получить «отпуск» на несколько дней. Я просто обалдел, увидев его в городе «без конвоя».
Медсанчасть влияла, на определение категории труда осужденных: общий труд, легкий или освобождение (временное или по инвалидности), в зависимости от состояния здоровья. Также определялось питание, больных ставили на норму 5-б. Сейчас вопросы питания остро не стоят, «пионерские» лагеря, а не зоны. Раньше, были строгие ограничения, наверное, чтобы доставить больше лишений и для того, чтобы люди не стремились опять пойти по этапу. Давались справки: на ношение волос, ношение легкой обуви, индивидуальное посещение бани, в зависимости от недуга.
Так вот, все вновь прибывшие, проходили медкомиссию, представляли врачебные справки, если они у них были, ссылались на возможные отметки в личных делах. При необходимости, отправлялись на «больничку», для дополнительного обследования. Я отправил вовремя начальника уголовного розыска УВД области, севшего за взятки. У него действительно определили онкологию, и он остался санитаром на «больничке», до конца срока.
Как – то, ко мне обратился Печкин с вопросом трудоустройства, прибывшего прибалта. Это исключительный случай, когда нарядчик сам снисходит до таких мелочей. Обычно бегает его помощник. Мне было любопытно смотреть, как «всемогущий» нарядчик "крутится", пытаясь натолкнуть меня на мысль, что не может такой больной, идти на общие работы. Печкин, даже признался, что в свое время, учился в медицинском училище и кое-что понимает в болезнях. Прибалт был здоровый парень, косая сажень в плечах. Он плохо говорил по-русски и не мог понять, почему со мной не могут договориться. С Печкиным, он видимо, быстро нашел общий язык.
Ко мне нарядчик обратился от отчаяния, заранее зная, что я не способен идти на компромиссы. Но начальника медсанчасти тогда, по какой-то причине не было и все зависело от меня. Я ответил, что со мной этот номер не пройдет, и нет причин переквалифицировать категорию труда. Печкин, с сожалением «отвалил» от меня. Спустя пару недель, я узнал, что через начальника медсанчасти, этот вопрос был решен в нужную, для нарядчика сторону.
Печкин еще раз обращался ко мне, жалуясь на кашель. В то время был очень популярен препарат кодтерпин, в который входит кодеин. Зная мою принципиальность, нарядчик приходил «по записи», откладывалась его медкарта, все было официально. У него была запись о хроническом бронхите, и так как терпингидрат (в просторечье "терпи Кондрат"), не помогал, ему выписался желанный препарат. Чтобы не приходить каждый день, он выпрашивал у фельдшера упаковку сразу. После этого, ко мне подходил санитар из зеков и докладывал, что Печкин накануне, хорошо попил коньяку и чтобы снять «бодун» требовались таблетки с кодеином.
С препаратами раньше все было проще. В 70-е годы, в аптеках таблетки эфедрина продавались, по-моему, за 12 копеек упаковка, седуксен отпускался без рецептов. И ведь такой наркомании, как сейчас, не было.
В зоне у наркоманов, большой популярностью пользовался теофедрин. Была отлажена технология превращения его в наркотическое средство. Выписывался препарат только злостным астматикам. Несмотря на нуждаемость в нем, астматики использовали его как валюту. Кроме этого, таблетки легко было «проносить» на зону, не водка же. Был случай, когда один зек, упросил, работающую в зоне «вольную» принести теофедрин. На проходной ее досмотрели, нашли запрещенный препарат, и больше она там не работала, а что по административке было, я даже не в курсе. Самое смешное, что ее «сдал» тот самый зек, который заказывал препарат. Видимо, что-то от оперативной части он за этот «подвиг» получил. Напомню, что это была «красная» зона, где практически каждый работал на кого-то: на «кума», «хозяина» или «режимника». Даже КГБ-нишники, как-то появлялись, чтобы «снять» информацию со своих стукачей.
Был фантасмагорический случай, когда приехала на длительное свидание мать к сыну. И дневальный из комнаты свиданий («шнырь»), сообщил администрации, что они вступили в половую связь, т.е. имел место инцест. Когда маму опрашивали на этот счет, она заявила, что сама медик и понимает, как сыну вредно для здоровья длительное воздержание. По правилам, такое было возможно только с законными женами, а остальное, это нарушение. Но последствий в данном случае не было.
Времена меняются, меняются и порядки в колониях и СИЗО. Я давно далек от этого, но в памяти иногда всплывают эпизоды прошлого. Когда мы уйдем, исчезнут и воспоминания, а пока я делюсь пережитым опытом, и желающие могут узнать, как это было.