Шведы затеяли войну. Густав сделал первый ход.
(1788 – 1790 годы)
Природа так устроена, что в весеннем воздухе нередко пахнет грозой. Вот и в преддверии лета 1788 года Петербург наполнило грозовое предчувствие. Сообщения об опасности, грозившей столице Российской империи, приходили к императрице из разных источников. При дворе обсуждали известия о том, что Густав III намерен «сделать десант при Красной Горке, сжечь Кронштадт, взять Петербург и опрокинуть статую Петра I». Императрица день и ночь работала над принятием надлежащих мер и жаловалась придворным на множество забот.
Своему постоянному корреспонденту швейцарскому философу и врачу Циммерману она образно писала в те дни:
«Петербург теперь имеет вид места сражения, да и я сама живу как будто в главной квартире».
Она действительно боялась, что шведы прорвутся в Петербург, но в таком случае предполагала: «врагов замечут каменьями с мостовой». Своему секретарю Храповицкому жаловалась: «Привыкла к делам, имела дела большие, умею крепиться, но нельзя до сентября быть спокойною; по любви к отечеству и по природной чувствительности нельзя теперь не беспокоиться».
В начале июня, когда уже не оставалось ни малейшего сомнения в намерениях шведского короля, императрица приняла чрезвычайные меры для обороны. Были отданы распоряжения о постройке батарейных мостов в крепостях Финляндии и Лифляндии, об усилении флота, который должен был состоять из 48 кораблей и 100 галер, о «доставлении из казенных аптек лекарств всем полкам», о постройке «для предосторожности от неприятеля» маяков по всему финляндскому берегу от Сестрорецка до Выборга и по берегам Ингерманландии. Была открыта подписка на добровольную поставку рекрутов для армии, которым, равно как и их бывшим владельцам, предоставлялись особые права.
Губернатору Тверскому и Новгородскому Архарову
Екатерина велела «переписать заштатных церковников, дабы они праздно и в тягость обществу не оставались, для пополнения полевых полков и пограничных гарнизонов». Кроме того, приказала «отослать всех людей, объявивших себя выходцами из-за границы, но общающихся в праздности и никуда еще не записавшихся, через городскую и сельскую полицию в ближайшие военные команды для причисления их в службу воинскую»; «набрать один или же два конные эскадрона из праздношатающихся». Архарову было поручено «сформировать 2000 казаков из ямщиков, употребив к их обучению казацкого старшину, а также набрать поболе к службе годных цыган, кои бы годились в гусары». Ему же надлежало заботиться «об употреблении шведских пленных матросов на судах по водным коммуникациям, о доставке лошадей и повозок для армейского подвижного магазина, о постройке судов для умножения гребного флота, о наборе лоцманов для военного флота» и т.д.
Стараниями императрицы в составе русских войск, готовых встретить противника в Финляндии, насчитывалось три тысячи человек конницы и семнадцать тысяч человек пехоты. Росло и количество кораблей Балтийского флота.
… Алексей как-то по делам службы оказался у Галерной гавани на Васильевском острове. Ему было известно, что старший брат Никита строит галеры на Гребной верфи в гавани. После Главного Адмиралтейства на Неве гребной порт стал лучшей в городе гаванью и верфью для кораблей и судов небольшого водоизмещения. Там же складировались строительные материалы, припасы и имущество морского ведомства.
Образовавшаяся рядом с гаванью жилая слобода имела название Матросской, хотя к населению её относились не только матросы, но и корабельщики, плотники, кузнецы и прочий мастеровой люд, трудившийся на верфи. Место было небогатое, улицы Матросской слободы представляли собой канавы со стоячей водой, в которых плескались утки. По обеим их сторонам в качестве тротуаров лежали деревянные мостки, предохранявшие пешеходов от воды и грязи.
Шермак чавкал копытами по уличной хляби и шел на громкие звуки множества топоров, визг пил и шум голосов строителей, куда направлял его хозяин. Приближаясь к стапелям, на которых стояло несколько почти достроенных корпусов галер, Алексей поинтересовался у прохожих, где найти его высокоблагородие Никиту Ивановича Соковнина.
– Там должон бысть! – махнул один из них в сторону ближайшей галеры.
Коренастую фигуру брата завидел издалека. Тот стоял, широко расставив ноги в высоких сапогах, форменных белых брюках, сером рабочем кафтане и круглой шкиперской шляпе с широкими полями. Вокруг него собралось несколько мастеровых, которым Никита что-то объяснял, указывая рукой на корпус галеры. Вдруг обратил внимание на приближающегося всадника и признал в нем младшего брата. Махнул корабелам, чтобы шли по делам, и воскликнул:
– Алехан! Ну, с прибытием тебя на флотскую территорию. Давно не виделись!
Алексей спрыгнул с коня и братья обнялись.
– Хорошо, что приехал. А главное, что вовремя. Сейчас корабельные склянки обед отобьют, пойдем ко мне на галеру, посидим, поговорим, щей флотских отведаем, каши поедим вволю, по стопке выпьем, чтобы нутро помягчало.
Алексей слушал улыбающегося брата и согласно кивал. Ему здесь понравилось: приятно пахло морем и свежим рубленым деревом. Перезвон корабельных рынд, свистки боцманских дудок, зовущих к обеденным бачкам, возгласы матросов и рабочих сливались воедино, образуя особую, прежде не слышанную бравую мелодию. По шаткому дощатому трапу с одним поручнем братья поднялись на палубу. Здесь царила чистота, несмотря на то, что строительство корабля еще продолжалось. Никита окликнул вестового в белой куртке и приказал накрыть стол на палубе, чтобы не токмо пищу употреблять, но и полезным морским воздухом дышать.
– А что, Никита, когда заканчиваешь постройку галеры, которой тебя командовать поставили? – устроившись за столом с ложкой над тарелкой, поинтересовался Алексей.
– К твоему сведению, уже вторую заканчиваю. Первую, «Свирь» она зовется, изготовили, на воду спустили, оснастили, в строй боевых кораблей ввели. Ура, вперед, в море, полагал я. Не тут-то было! В Адмиралтействе прикинули, что времени до начала навигации остается достаточно и дали приказ построить еще одну галеру. Сей корабль, поименованный «Двиной», будет закончен через две недели. Выбьем подпорки и макнём его днищем в воду морскую, оснастим и флаг поднимем. «Двину» у меня уж не отнимут, в июле я должен на ней войти в состав галерного флота. Экипаж набрал, в парусном деле сейчас новичков совершенствую.
– Никита, как ты думаешь, начнет шведский король Густав войну с Россией?
Старший брат аккуратно доел пшенную кашу, принесенную на второе, велел вестовому достать из каюты трубку и раскурить её, а потом задумчиво ответил:
– Так ведь говорят, что этот авантюрист уже решился, а стало быть, вот-вот и начнет «бузу». Но мы на флоте, Господу хвала, силы накопили. Галерный флот немалый в Кронштадте собирается, а командующий Балтийским флотом адмирал Самуил Карлович Грейг
у Ревеля держит под своей рукой семнадцать линейных кораблей, восемь фрегатов и несколько мелких судов. Плюс к тому, у берегов Дании крейсирует отряд вице-адмирала Фондезина в составе трех линейных и четырех транспортных кораблей. Хватит мощи, чтобы принудить неприятеля вести себя учтиво.
– Ну, это в том случае, коли оный Грейг искушен в морском деле…
– Премного искушен, Алехан. Начинал он морскую службу на британском флоте, потом был зван в Россию. В прошлую турецкую войну капитаном первого ранга участвовал в знаменитом Чесменском сражении. Командовал отрядом брандеров, которые подожгли всю эскадру османов. Тогда чин контр-адмирала получил за умение и храбрость.
– Что же, будем на него уповать!
К Никите приблизился вестовой, наклонился и что-то тихо сказал на ухо. Никита недовольно поморщился и воскликнул:
– Не шепчи на ухо, будто девке на гулянке! Говори громко и четко, рядом со мной брат мой сидит. У меня от него секретов нет. Наипаче, он их знает поболее, чем мы с тобой вместе взятые.
Матрос набрал полную грудь воздуха и выпалил, не запинаясь:
– Так что, ваше высокоблагородие, осмелюсь доложить! Наши плотники с берега сказывали, что некий человек не наш, кажись, долго бродил вокруг верфей, высматривал, да вынюхивал, а теперь спрятался вон там, где деревья, в листве, и продолжает подглядывать. Шпион, как есть шпион, ваше высокоблагородие!
– Ну, ты, Шелапутин, наговорил! Недаром фамилия у тебя от шелапутов пошла. Давай-ка разбираться, где тот шпион запрятался?
Матрос показал в сторону, где возвышалась купа деревьев. Алексей не стал ждать, пока брат для себя все выяснит.
– Никита, шпионы – это моё. Отряди-ка со мною двоих матросов, мы попробуем захватить этого любопытного. Молодцы твои плотнички, глазастые! Углядели, что дело нечистое.
Тотчас у Алексея появились двое помощников. Он их проинструктировал:
– Ты, – сказал одному, – не таясь, идешь к тем деревьям. Увидишь, где стоит незнакомец, неторопливо подойдешь к нему и заведешь разговор, о чем угодно. Главное, будь спокоен и ленив, будто гуляешь.
– А с тобой, – обратился ко второму, – мы подкрадемся сзади, пока он будет отвлекать незнакомца. Понятно? Тогда пошли.
В результате несложной комбинации Алексей со вторым матросом вскоре незаметно оказался за спиной высокого человека, который говорил с «подсадным» матросом. Они схватили незнакомца за руки и, хотя тот пытался вырваться, отвели на галеру. При обыске за подкладкой полы кафтана у него нашли скомканный листок бумаги. Разгладив листок на столе, Алексей и Никита обнаружили на нем схематический чертеж Галерной гавани и количество действующих и строящихся галер в ней.
Алексей по-немецки и по-шведски спросил незнакомца, кто он такой. Ответ огорошил братьев:
– Я – офицер морского флота Швеции. Прибыл в Петербург официально для изучения русского опыта строительства галер.
Никита возмутился и, указывая на листок с данными о составе русского галерного флота, сердито спросил по-русски:
– Ты так изучаешь наш опыт? Это – шпионаж, за который в военное время нужно вздернуть на виселице, а в мирное – заарестовать и держать на кутузке.
Алексей перевел. Швед стал открещиваться от листка и говорить, что, мол, не его. Он отдавал кафтан чистить прислуге в постоялом дворе, наверное, там ему и подложили, чтобы опорочить офицера.
– Да что с ним спорить, Алексей! Запру его в баталерке на галере, а ты отправляйся в Тайную экспедицию к Шешковскому,
пусть присылает карету и сам разбирается с этим шпионом.
Братья распростились, и Алексей ускакал в город. В Петропавловской крепости, где располагалась страшная организация под названием Тайная экспедиция, спешился и зашел под низкие своды мрачноватых покоев. Конечно, главы сего ведомства, наводившего на людей трепет, на месте не оказалось. Дел у него много, заметил его служащий в форме полицейского.
– А какое дело у вас, сударь, к нему?
Алексей изложил, с чем пожаловал.
– Стало быть, очередного шпиона задержали, – равнодушно резюмировал полицейский.
– Ужель так часто они в Петербург шастают? – удивился Соковнин.
– Чем ближе дело к драке, тем чаще король свейский своих людишек к нам посылает, – со знанием дела заявил полицейский. – Окромя таких деятелей тайных, у нас секретарь ихнего посольства, человек известный, дважды в неделю ради прогулки катается из Петербурга в Ораниенбаум, откуда, перерядясь, в Кронштадт ездит для ближайшего осмотра морских сооружений и осведомления, сколько кораблей отправляется в море. За таковым ухарем глаз да глаз нужен.
– Понятно, – протянул Алексей и поинтересовался, – с моим вопросом-то как быть?
– Вот-вот вернется наша карета, и я направлю её в Галерную гавань. А вы, сударь, покамест берите бумагу и перо, да изложите данный факт письменно. И подробнее старайтесь. У нас всякое дело с бумаги начинается. Не забудьте указать адрес, по которому вас искать, коли пояснения потребуются. А дальше – не задерживаю.
Дома Алексей обнаружил письмо для себя – «Посыльный принес», – пояснила немногословная Катерина. Оказалось, что Безбородко велел завтра быть у него.
С утра, явившись пред светлые очи начальства, Соковнин понял, что его явно что-то заботило. Тем не менее, встретил вельможа приветливо:
– Здравствуй, голубчик, здравствуй! Наслышан, что вы с братом шпиона свейского на верфях задержали, так? Похвально, похвально!
Расторопно Шешковский оповестил вице-канцлера, мелькнуло в голове Алексея. Но вслух сказал:
– Хорошо, что корабелы заметили лазутчика, а уж мы с братом не посрамились. Ваше сиятельство, как поступят с задержанным шведом? Осудят или отпустят?
– Как же отпустят? Отнюдь! В качестве первого военнопленного офицера будет у нас содержаться.
– То есть как военнопленного? У нас что, разве уже…
– Вот именно, голубчик, уже! Под утро меня известили, что третьего дня, 28 июня отряд шведских войск перешел нашу границу в Финляндии по реке Кюмень, приблизился к крепости Нейшлот и стал её бомбардировать из орудий. Поводом к началу боевых действий явились события у местечка Пуумала, где якобы наши казаки без всякого повода наскочили на шведский лагерь, убили несколько человек и умчались назад. Этот факт был истолкован королем как агрессия, и риксдаг согласился на его план по ведению «оборонительной войны» супротив нас. Только вот у меня появились точные сведения, что не наши казаки, а сами шведы, переодетые в русскую форму, совершили провокацию. Двадцать комплектов такой формы сшил портной королевского театра в Стокгольме. Россия об этом теперь знает, и Швеция ответит за всё. Европу мы оповестим.
– Значит Густав начал войну?
– Да. Он на 85 галерах с войском прибыл в шведский военный лагерь возле Гельсингфорса. Накануне отъезда из Стокгольма этот «полоумный», как государыня его поименовала, посмел выдвинуть ей ряд своих требований, как то:
Наказать русского посла, графа Разумовского за якобы происки его, клонившиеся к нарушению мира между Россией и Швецией.
Уступить Швеции все части Финляндии и Карелии, приобретённые по Ништадскому и Абоскому мирным договорам, и перенести границу по реке Сестре.
Принять посредничество Швеции для заключения мира с Турцией на условиях Оттоманской Порты, включая уступку ей Крыма.
Разоружить русский флот и возвратить корабли, вышедшие в Балтийское море.
Алексей тихонько присвистнул от удивления и отозвался на услышанное:
– Точно ополоумел король. Графу Разумовскому-то за что досталось?
– Наш посол, человек энергичный и небоязливый, зная о подготовке короля к войне, выступил в риксдаге и без обиняков предложил оппозиции выступить против войны, которую затевает Густав. Король от этого пришел в неистовство.
Безбородко помолчал, потом, отчего-то взмахнув рукой, приказал:
– Теперь слушай мой приказ: срочно отправляйся к Спренгпортену. Будешь его сопровождать в поездке по Финляндии. Надо вам прорваться на шведскую территорию, где он повстречается со своими доверенными людьми. Ты обязательно возьми казаков для охраны, мало ли что. Действуй!
Алексей и не подумал об опасности грядущего предприятия, совпавшего с началом войны. Его охватил восторг от предчувствия новой встречи с Аннет, которая жила в доме барона. Нельзя сказать, чтобы молодые люди редко виделись в Петербурге, но Алексею казалось этого мало. Он заходил к Спренгпортену и по делу, и без, притом, всякий раз бывая, заглядывал в покои баронессы. Вне всякого сомнения, его влекло к девушке, хотелось её видеть чаще и чаще, но об ответных чувствах он не знал, что и думать. Иногда казалось, что она ему рада, но в другой раз он печалился от её внешнего безразличия. Порой они вместе гуляли по набережной Фонтанки, где стоял особняк, который занимал барон. Но им было привычнее беседовать в уютной гостиной девушки.
Несомненно, Аннет испытывала признательность Алексею за свое освобождение из темницы в Стокгольме и проявляла к нему самое теплое дружеское расположение. Не более того! Молодому человеку хотелось большего, а скандинавская красавица оставалась весьма сдержанной в чувствах. Беседуя, обсуждали многие темы, но лишь однажды ему стало понятно то, что действительно затрагивает её душу. Соковнин подобрал момент и возвратил французскую газету, которую она читала дома накануне похищения, объяснив, как газета попала к нему в руки. Сколько радости и теплоты было в её глазах после этого! Она вновь припала к печатным строчкам и, по просьбе Алексея, рассказала о своем отношении к французским идеям о всеобщем братстве и равноправии.
Оказалось, что и в Стокгольме недавно образовался женский кружок, куда входили не только девушки, но и молодые замужние дамы, где обсуждали волновавшие их умы свободолюбивые идеи. Аннет являлась активной участницей тайных собраний стокгольмского кружка и, как теперь понимает, именно из-за вовлеченности в его работу чуть не поплатилась своей свободой, а, может, даже жизнью.
– Однако, сколь интересна для вас эта тема, – заметил Алексей.
– Интересна и необычна! Но в Швеции она запрещена. Наверное, и в России тоже, – пожимая плечами в сомнении, откликнулась девушка.
Долго в тот день им поговорить не пришлось, а на следующей встрече речь на эту тему уже не зашла. И вот снова Алексей направляется к Спренгпортену, а значит, встретится и поговорит с прекрасной баронессой.
Романтические ожидания на сей раз сбылись лишь частично. Аннет встретила его в гостиной вместе с бароном и была уже осведомлена, что начались боевые действия, и мужчины отправляются на войну. Смахнув неожиданную слезу, она легонько обняла Алексея, поцеловала в щеку и попросила беречься, чтобы вернуться целым и невредимым. Барон замахал на племянницу руками:
– Хватит сырость разводить. Ничего дурного с нами не случится! Отправляйся к себе, у нас дел много.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Все главы романа читайте здесь.
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================