Дочка старшая скоро вышла замуж и стала жить на соседней улице. Я не ходила к ней, потому что она меня стыдилась. Стыдилась, но внучку приводила регулярно, так как оставить ее было не с кем.
Внучку я любила. Ну как любила. Я ей постоянно говорила, что я ее люблю. Мне казалось, что слова любви — это и есть любовь. А именно к внучке я чувствовала особо нежные чувства. Почти такие же, как к Егорке. Но, конечно, не такие. Я всегда Сонечке оставляла и конфеток, и печенюшек, и кукол разных покупала. Серега тоже внучку любил. Он и дочек любил. И вообще, под старость лет я, пережив все свои потери, стала по-другому на него смотреть. Хороший он все-таки, родной.
Внучка была забавная, она задавала необычные вопросы и очень внимательно слушала ответы. Она была спокойным ребенком, с которым просто было приятно быть рядом. Сонечка была нашим маленьким ангелочком. Ребенком, который выжил. Впрочем, Люба забирала только мальчиков, поэтому все по правилам.
Дочь скоро забеременела вторым ребенком, но беременность замерла. А я по уже отработанному сценарию узнала об этом заранее — во сне от Любки. Если честно, я очень обозлилась. Я была ужасно зла. Потому что я думала, что уже рассчиталась с долгами, но ей все было мало. Ох и Любка жадная гадина. Ух гадина!
Дочь положили в больницу, а Сонечку с утра привели к нам. Я не находила себе места от злости и решила действовать. Собрала сумку, взяла внучку за руку и мы пошли на автобусную станцию. Потом мы долго ехали до моего родного села с пересадками, устали и вспотели.
До кладбища добрались уже почти под вечер. Любкину могилу я нашла очень быстро, она вся заросла и была похожа на сухой веник. Я встала перед могилой и стала кричать на нее:
— Отстань от моей семьи, Любка! Ты просто тварь мертвая! Я тебя ненавижу! Как тебе не стыдно забирать наших детей на тот свет?
Я колотила оградку кулаком, грозила ей и пинала воздух. Я так гневалась! Мое сердце стучало, кровь кипела, а кости гудели. В голове стоял шум. А потом я села на корточки и зарыдала. Зарыдала от бессилия и злости. Сонечка подошла ко мне и стала гладить меня по голове. Она говорила мне своим детским голосочком:
— Не плачь, баба Люся. Не плачь.
А я все плакала и плакала. И чувствовала, как маленькая ладошка моей внучки гладит меня по волосам.
— Я не отдам тебе никого больше, не отдам! Это все мои дети, а не твои. Я не отдам! Они мои! — кричала я Любке.
Я причитала и рвала траву на могиле, ползая по ней на коленках. Да, я выглядела, как полоумная бабка. Ну и что?
— Баба Люся, а почему Любка забирает твоих детей? — спросила Сонечка, когда я перестала плакать и просто сидела на месте.
Я вздохнула. Я ни за что на свете не хотела признаваться в том, что это я Любаньку сгубила. Но отступать уж было некуда.
— Виновата я перед ней, Сонечка, — тихо сказала я не поднимая головы.
— Так попроси прощения. Ты же меня сама учила, что если провинился, то извинись, и все будет хорошо.
Я посмотрела на внучку, а потом на фотографию на памятнике. Потом снова на внучку. Слова извинения застряли в моем горле. Я не могла их произнести, не могла. Моя гордыня, как тяжелая шапка, давила мне на голову, и из-за нее я не могла покаяться перед Любой. Перед Любовью.
А ведь я предала саму Любовь из-за своей никчемной зависти. Из-за зависти и злости. Из-за зависти к ее запаху, к ее женственности, к ее счастью. Господи, какая же я дура! Какая же дура!
— Прости меня, Люба, — еле слышно прошептала я, — прости. Я так завидовала тебе! Прости меня, — громче сказала я.
Сонечка взяла меня за руку.
А я начала рыдать. Громко и протяжно.
— Прости, Любааааа!
И в этот момент я почувствовала такое тепло в районе спины. Как будто ко мне прикоснулся ангел и согрел мое холодное сердце. Мне стало так спокойно. Я вытерла слезы, встала, взяла внучку за руку и мы пошли домой. Ну, вернее, не домой, а к моей сестре проситься на ночлег.
Нас без проблем пустили, приютили, накормили. По утру я вновь пошла на могилу к Любе, покрасила памятник и оградку, посадила цветочки и зажгла свечку. Солнце светило ярко, и погода была ясной и теплой.
Я спела Любе песню, сидя у ее могилы. Ту самую, которую мы с ней все время пели в детстве. Спела, поплакала. А потом мы с Сонечкой уехали домой.
С тех пор в нашей семье что-то изменилось. Стало больше света и добра. Младшая дочь родила сына, и Люба мне больше не снилась.
Вот такая история была написана по мотивам прожитых ролей на расстановках. Я собрала несколько ролей и соединила их в одну историю, которая, на мой взгляд, получилась поучительной.
Хотя лично я в привороты особо не верю. Вернее, не так. Я знаю, что они существуют, но привороты, как и порчи, не действуют на добрых людей.
Я испытывала на себе 2 раза действие приворота, и я знаю, что они ко мне прицепились только потому, что во мне было достаточно много злости, на которую приворот был легко накинут, как лассо на крючок. И поэтому если не врать себе и не иметь за душой негативчика, то никакие порчи и привороты не прицепятся. Да и людям будет неинтересно играть в порчи и привороты с теми, кто не на их волне.
А пока в душе есть зло, то игры в магию продолжаются.