Рисовая каша давно остыла и стала безвкусной, словно пенопласт. Люся равнодушно ковыряла ее ложкой и пыталась утопить в ней нерастаявший кусочек масла. Глядя, как остальные с аппетитом едят эту кашу, Люся почувствовала отвращение, граничащее с тошнотой. Не то, чтобы она совсем не любила рисовую кашу, просто все, что ее окружало в последние дни, вызывало такую реакцию. Апатию, тоску, равнодушие и тошноту. Люсе не нравилось то место, в котором она оказалась. Стены, выкрашенные в бело-зеленый цвет, тусклые дневные лампы под потолком, чужие лица - все было каким-то чужим, искусственным и отвратительным. Люсе хотелось плакать, но она не могла выдавить из себя ни слезинки, что было очень странно для восьмилетней девочки. И Люся, решив что больше никогда не будет ни смеяться, ни плакать, сидела молча и смотрела пустыми глазами на тарелку с кашей.
- Почему ты не ешь? - подойдя, спросила ее воспитательница, Елена Викторовна. - Не нравится? По-моему, очень вкусная каша.
Она ковырнула ложкой доселе нетронутый завтрак и отправила ее в рот, после чего улыбнулась Люсе.
- Я не хочу, - был ответ девочки.
- Нужно заставлять себя. Если не будешь завтракать - испортишь желудок. И потом тебе придется всю жизнь есть только кашу. Ты же этого не хочешь?
- Я ничего не хочу.
Люся отвернулась к окну. За ним было сумрачно и дождливо, как обычно бывает в октябре. Злой ветер оборвал с деревьев почти все листья и завалил ими весь двор. Голые деревья, словно пытаясь поймать свой летящий по воздуху наряд, изо всех сил махали ветками и жалобно поскрипывали.
Не обращая внимания на воспитательницу, Люся отнесла свою тарелку к небольшому окошечку, где стояла целая груда пустой посуды и направилась к выходу. Когда она уже была в коридоре, Елена Викторовна, нагнав ее, взяла Люсю за руку. Ладонь воспитательницы была теплой и немного шершавой. Люсе это понравилось.
Они вышли на улицу и спрятались от дождя в небольшой беседке, сделанной в виде грибка. На одной скамейке лежала забытая кем-то кукла. Люся присела рядом и взяла ее в руки. Кукла смотрела на нее своими искусственными глазами и улыбалась нарисованным ртом. Люся пригладила ее взлохмаченную голову и прижала куклу к груди. Елена Викторовна с улыбкой наблюдала за этим и качала головой.
- Я хочу домой, - тихо сказала Люся, посмотрев на воспитательницу. - Мне здесь не нравится.
Елена Викторовна, сидевшая напротив, поднялась и подсела к ней.
- Понимаешь в чем дело... - произнесла она, собираясь с мыслями. - Твою маму лишили родительских прав. Так иногда бывает. Я не говорю, что она плохая, просто сейчас она не может воспитывать тебя. Может быть, и я надеюсь, что это произойдет очень скоро, твоя мама одумается и сделает все для того, чтобы забрать тебя отсюда. А пока ты побудешь здесь. И все мы постараемся сделать так, чтобы тебе здесь было комфортно.
- Кто это - вы? - тут же спросила Люся, недоверчиво покосившись на воспитательницу.
- Ну... - Елена Викторовна задумалась и почесала щеку. - Мы, воспитатели. Я, Нина Федоровна и Мария Николаевна. И наш директор Владимир Михайлович. И детки, с которыми ты наверняка подружишься. У нас здесь очень хорошо, правда. Ты ведь видела нашу игровую комнату и аквариум с рыбками, и живой уголок, и спортивную площадку. А еще у нас есть библиотека, в которой много всяких интересных книжек. Ты ведь умеешь читать?
- Умею, - ответила Люся. - Я уже прочитала «Незнайку» и «Волшебника Изумрудного города». Мне их подарил один дядя который приходил к маме.
- Ну вот, видишь, какая ты умница, - засмеялась Елена Викторовна. - А у нас еще есть «Чиполлино», и «Буратино», и «Винни-Пух». Хочешь, мы прямо сейчас пойдем и запишем тебя в библиотеку?
Люся долго думала, глядя на куклу, которая теперь закрыла глаза и будто бы спала. Подняв лицо к воспитательнице, Люся шмыгнула носом и кивнула.
- Хочу, - ответила она наконец.
Елена Викторовна снова взяла Люсю за руку и повела к заднему входу здания. Когда они оказались внутри, к Люсе вдруг подскочила девочка, которая была почти на целую голову ниже ее и ткнула пальцем в куклу.
- Ты нашла Дашу, - воскликнула она, улыбнувшись Люсе. - Где она была?
Люся указала рукой в сторону окна, за которым виднелась беседка. Потом нехотя, словно через силу, вручила потеряшку Дашку хозяйке. Девочка приняла свою любимицу и крепко прижала к груди.
- Спасибо тебе, - буркнула она. - Меня зовут Света. Не хочешь поиграть с нами в прятки?
Люся отрицательно покачала головой и посмотрела на Елену Викторовну.
- Потом, - ответила Люся. - Сейчас мы идем в библиотеку.
Света кивнула и убежала вместе со своей куклой, а Люся и воспитательница продолжили путь в соседнее крыло.
Вечером того же дня Люся и ее новая подруга Света сидели в пустой игровой комнате и без всякого энтузиазма играли в настольную игру. Люся передвигала по клеткам пластмассовую фигурку какого-то гнома и зевала. Света делала то же самое и комментировала каждый свой ход.
- Тебя съели, тебя съели, - воскликнула она, когда фигурка Люси оказалась на черной клетке. - Тебя поймали и съели волки! Я выиграла!
Люся махнула рукой в ее сторону и метко бросила свою фигурку в коробку с другими игрушками.
- Ну и что, - ответила она. - Пусть съели. Дурацкая игра.
- Мы можем поиграть в шашки, - предложила Света.
- Я не умею, - поморщилась Люся. - И вообще больше не хочу играть.
Она открыла недавно начатую книжку и продолжила читать историю о маленьком лисенке, который подружился с цыпленком. Чтение увлекало ее больше, чем все игры. Люся беззвучно шевелила губами и водила пальцем по строчкам, совсем позабыв о своей подруге. Вскоре в комнате появились другие дети; они разобрали игрушки и принялись бегать вокруг, шумя и галдя. Чтобы не мешать им, Люся перебралась в уголок и уселась на пуфик, а Света осталась за столом и начала новую игру с какой-то светловолосой девочкой.
Перелистнув очередную страницу, Люся вдруг замерла, услышав донесшийся до нее знакомый голос. Она закрыла книгу и прислушалась. Голос зазвучал вновь, издалека, со стороны главного входа. Выбравшись в коридор, Люся что было сил побежала туда, откуда он слышался и через несколько секунд вылетела в фойе.
- Мама, мама, - закричала она, подскочив к женщине, которая в тот момент о чем-то разговаривала с Еленой Викторовной. - Забери меня отсюда, мама!
Женщина какое-то время молча смотрела на нее, а потом вдруг с силой отшвырнула Люсю назад, так, что девочка подскользнулась и упала. Женщина равнодушно глянула на нее, потом тут же перевела взгляд на Елену Викторовну и отступила назад, к двери.
- До свидания, - коротко бросила она, переступив за порог.
Когда дверь закрылась, Люся подбежала к ней и попыталась ее открыть, но Елена Викторовна схватила ее и оттащила назад.
- Не хочу, пусти, - кричала Люся, вырываясь. - Там моя мама, я пойду с ней!
На ее крик прибежала пожилая техничка, которую все в детдоме звали тетей Валей. Она быстро заперла дверь и погрозила Люсе пальцем. От этого девочка разрыдалась еще больше, но прекратила брыкаться и уткнулась лицом в кофту воспитательницы. Елена Викторовна отвела ее в комнату и уложила в постель. Укрыв девочку одеялом, она осторожно стерла с ее лица слезы и положила ладонь ей на лоб.
- Почему она ушла? - спросила Люся, немного успокоившись.
Елена Викторовна пожала плечами.
- Кто знает, - ответила она. - Постарайся об этом не думать. Просто закрой глазки и спи. Кстати, она тут принесла кое-что. Твои любимые игрушки.
Воспитательница положила на одеяло полинялый пакет, но Люся даже не взглянула на него. Вместо этого она вытащила из-под одеяла книжку, которая до сих пор была при ней и протянула ее воспитательнице. Елена Викторовна начала читать с самого начала, и голос ее очень скоро убаюкал обессилевшую от слез и переживаний Люсю.
Шло время. Люся понемногу привыкла к детдому, к его персоналу и обитателям. Образ матери, которая бросила ее, начал стираться из памяти Люси. Через несколько месяцев она уже с трудом могла воспроизвести в мыслях материнское лицо и ее голос; они стали какими-то далекими и едва различимыми, как звезды. Не вспоминала Люся и гнусного поступка матери, оттолкнувшей ее, словно грязную бродячую собачонку. Первое время она долго размышляла над ним и спрашивала у Елены Викторовны, почему мать поступила с ней именно так, но воспитательница не могла или не хотела дать ей ответ.
- Люди порой совершают непонятные поступки, - говорила она всякий раз, когда девочка возвращалась к этой теме. - Такие уж они странные существа. Главное, Люсенька, не впускай в свое сердце ненависть и не отвечай злом на зло. Иначе оно отравит все вокруг, в том числе и твою жизнь.
И Люся, не желая, чтобы зло, подобно ядовитому туману вырвалось наружу, всячески противостояла ему, стараясь ни с кем не ссориться и никого не обижать. В детском доме у нее не было врагов; такие же как она, оставленные родителями девочки и мальчики держались вместе, пытаясь отыскать свет и радость в окружающем их сумраке. Часто, собираясь вечером в полутемной игровой комнате, они садились в круг и мечтали о том, что скоро их заберут отсюда и подарят новую жизнь.
- Когда я вырасту, то стану водителем автобуса, - говорил десятилетний Пашка, который жил в детдоме с ранних лет. - Очень люблю кататься на автобусе. Есть такие большие, двухэтажные, я в кино видел. Вот на таком я и буду ездить.
- А я стану врачом, - мечтательно продолжала вечно задумчивая и грустная Лера, которую из-за ее вида все всегда жалели. - Буду лечить людей, делать им уколы. Только я крови боюсь и уколов тоже.
И так, каждый сидевший в круге, делился своими планами на будущее. Непоседливый Мишка намеревался стать знаменитым футболистом и выиграть чемпионат мира; тощий очкарик Тема хотел стать ученым и полететь в космос, чтобы отыскать там новые формы жизни; лучшая подруга Люси Света, та самая хозяйка куклы Даши очень хотела стать фотомоделью или актрисой, которую бы все вокруг узнавали и любили.
- Ну а ты кем хочешь стать? - спрашивали у молчаливой Люси, которая редко делилась своим мнением.
- Не знаю, - отвечала Люся, запустив пальцы в копну густых каштановый волос. - Наверное буду лечить всяких зверюшек. Да, стану веретинаром
- Ветеринаром, - поправлял ее космонавт-всезнайка Тема.
- Ну да, веретинаром, - продолжала Люся, не обращая на него внимания. - Недавно в живом уголке кто-то дал попугаю пуговицу и он подавился. Я вытащила ее и спасла попугая. А Ксения Федоровна меня за это отругала. Сказала, что я могла ему навредить.
- Ксения Федоровна злая и вредная, она всех ругает, - покачал головой Мишка. - Она у меня мяч отобрала, который мне на Новый год подарили. Я на нее директору пожалуюсь. И про попугая заодно скажу.
Люся поблагодарила Мишку за поддержку теплым взглядом и тот ответил ей тем же. Мишка был старше ее на два года и всегда заступался за нее, если того требовал случай. Из-за этого их иногда дразнили женихом и невестой, но ни Люсю, ни Мишку это особо не смущало. Их связывала дружба, а она, как известно, готова преодолеть очень многое.
Но очень скоро Люсе и Мишке предстояло расстаться. К концу первого года пребывания Люси в детдоме, за Мишкой приехали новые родители. Сначала они несколько раз забирали Мишку к себе погостить, а потом, когда все необходимые документы были оформлены, Мишка покинул стены приюта навсегда. Правда, спустя месяц он вновь появился в детдоме, но уже с коротким визитом, основная цель которого была повидаться с Люсей. Похорошевший Мишка вручил подруге большого плюшевого медведя и целый пакет сладостей, а после рассказал о том, как ему живется в новой семье.
- Теперь я учусь в спортивной школе, - поделился Мишка, с гордостью поглядывая на ожидавших его в сторонке родителей. - Каждый день играю в футбол. Даже устал от него немного. А знаешь, какой у меня дом? В-о-о-о-т такой! У меня своя комната с разными тренажерами и своим телевизором. Теперь могу смотреть что хочу и когда хочу. Мне даже ужастики смотреть разрешают.
Люся восхищенно улыбнулась и сунула в рот конфету.
- А у нас тут ничего нового, - сказала она, тяжело вздохнув. - Тему тоже скоро заберут, и Машу из третьей комнаты. За ними уже родители приезжали. А меня почему-то никто забрать не хочет...
Мишка цокнул языком и ободряюще хлопнул ее по плечу.
- Ты не переживай, и тебя заберут, вот увидишь, - поспешил он с ответом. - Я тут три года до тебя прожил, тоже думал, что не заберут. Но ведь забрали же.
Они посидели еще немного, болтая о том и о сем. Потом родители жестом показали Мишке, что его время вышло и он, нехотя спрыгнув со стула, крепко обнял Люсю.
- Я еще как-нибудь приеду, - пообещал он ей на ухо. - Вот выиграю соревнования и приеду. Покажу тебе свою медаль.
Люся чмокнула Мишку в щеку и проводила до двери. Это был последний раз, когда она видела своего друга. После Мишка уже больше не приезжал, и дальнейшая его судьба осталась для Люси неизвестной. Но потом, много лет спустя, однажды случайно включив спортивный канал, Люся увидела на экране молодого футболиста, лицо которого показалось ей очень знакомым.
Люся обрела свой дом и новую семью, когда ей исполнилось десять. Она навсегда запомнила тот солнечный июльский день, ставший родным детский дом, запомнила слезы на глазах Елены Викторовны, которая вышла проводить ее до машины, запомнила ее прощальные слова, произнесенные дрожащим голосом:
- Будь счастлива, Люсенька. Это самое главное в жизни.
Люся долго обнимала любимую воспитательницу и целовала ее мокрое от слез лицо, а после села в автомобиль, который увез ее обратно в тот город, который Люся уже порядком позабыла.
Люсе повезло с семьей. Ее новая мама была учительницей, а папа - пожарным; Люся быстро привыкла к ним и полюбила их как родных. Они жили в небольшой, но уютной квартире на первом этаже, и ее окна выходили на бульвар с фонтанами. У Люси была своя маленькая комната, стены которой были оклеены фотообоями с котятами и щенками, которых Люся так любила. У нее самой был маленький котенок Персик и хомяк Степа, и оба эти существа каким-то чудом уживались вместе. Каждый раз, ложась вечером спать, Люся долго смотрела в окно на ночное небо и думала о том, что происходит сейчас в детском доме. За два года пребывания там она так сильно привыкла к нему, что теперь ей не хватало всей этой шумихи и суеты, которая в приюте была обычным делом. Но постепенно все позабылось, Люся влилась в новую жизнь и все реже вспоминала о том, что где-то далеко за городом, в небольшой рощице, есть белоснежное трехэтажное здание, заполненное детьми. А тем временем, Елена Викторовна, воспитательница этого самого детдома, очень часто доставала из своего стола фотографию Люси, с улыбкой рассматривала ее и роняла на снимок редкие слезинки.
- Давайте сюда вашего питомца. - Людмила стянула с рук резиновые перчатки и тут же надела новые. Щелкнув ими, она открыла сумку-переноску и осторожно взяла на руки притихшего и очень грустного щенка. - Ну, что с тобой такое, бедняжка?
Щенок грустно посмотрел на Людмилу и облизнул сухой нос.
- Уже второй день ничего не ест и не пьет, - встревоженно сообщил хозяин щенка, высокий мужчина в очках. - Только лежит и все. А еще иногда его рвет какой-то пеной.
Людмила внимательно осмотрела щенка, заглянула ему в рот и почесала за ушами.
- Прививки ставили? - спросила она.
- Нет, - ответил мужчина. - Не успели еще. Только неделю назад его дочка на улице подобрала. Принесла домой, ну мы и решили его оставить. А что с ним? Что-то серьезное?
Людмила вздохнула и подмигнула сидевшему за столом мужу Игорю.
- Похоже на то, - произнесла она, возвращаясь к щенку. - Скорее всего энтерит. Точнее можно будет сказать только после анализов. Придется вам оставить его у нас. Не хочу вас пугать, но болезнь эта очень страшная, особенно для таких малышей как этот. Сейчас сделаем ему пару уколов, поставим капельницу с физраствором и понаблюдаем до утра, а дальше будет видно.
- То есть, мне его тут придется оставить?
- Ага.
Мужчина кивнул и полез в карман за бумажником. Вытащив несколько купюр, он заполнил бланк и вручил все Игорю. Потом погладил на прощание щенка и ушел. Людмила тем временем проделала со щенком все необходимые процедуры и отнесла его в соседнюю комнату, туда, где находились остальные четвероногие и пернатые пациенты: несколько больных лишаем кроликов, сбитый машиной ретривер, старый кот с острым токсоплазмозом и коршун со сломанным крылом, которого Людмила пару дней назад обнаружила во время прогулки по лесу. Оставив щенка под присмотром коллеги, Людмила вернулась к мужу и устало опустилась на стул. На часах было уже почти девять вечера.
- Да, денек сегодня еще тот, - потягиваясь, ответил Игорь на не заданный Людмилой вопрос. - Давненько такого не было. Как думаешь, будут сегодня еще посетители.
- Это уже не наша забота, - сказала Людмила, допивая давно остывший кофе. - Пора домой. Пусть Марина с Женей отдуваются.
Она поднялась, сполоснула чашку и убрала ее в тумбочку. Игорь за это время успел снять свой халат и набросил на плечи куртку. Он терпеливо ждал жену у двери, водя пальцем по экрану телефона. Людмила чувствовала, что засыпает на ходу и спешила изо всех сил, но движения ее были какими-то заторможенными, несмотря на все усилия. Неожиданно дверь распахнулась; Игорь едва успел в сторону и выронил телефон из рук. Какой-то мужчина, не обращая на него внимания, подтащил к столу согнувшуюся в три погибели женщину и посмотрел на Людмилу вытаращенными глазами.
- Помогайте, товарищи медики, Христом-Богом вас прошу, - протараторил он, укладывая женщину на стоявшую у стены кушетку. - Не дай Бог помрет, дело-то серьезное!
Игорь тут же подскочил к нему и встал между ним и женой.
- Уважаемый, у нас тут ветклиника, - воскликнул он, указывая на висевшие на стене плакаты с изображением разных животных. - Мы тут не людей, а зверей лечим. Вы что же, читать не умеете?
Незнакомец наградил его тупым коровьим взглядом и снова повернулся к Людмиле.
- Так ведь она кровью истекает, товарищи, - вновь зазвучал его встревоженный, дрожащий голос, напоминавший дребезжащую посуду. - Упала она на этот заборчик, будь он сто раз неладен, да прямо животом. Вы хоть посмотрите на нее, с вас ведь не убудет!
Людмила кивнула мужу и, быстро вымыв руки, подошла к стонавшей на кушетке женщине. Та лежала на спине, прижимая окровавленную руку к левому боку. Кровь сочилась между ее пальцев и капала на пол. От женщины пахло сильно пахло алкоголем и несвежим бельем, так что Людмиле пришлось задержать дыхание, прежде чем приступить к оказанию помощи. Осторожно оторвав руку женщины от раны, она задрала насквозь пропитавшуюся кровью кофту и невольно поморщилась. Рана была серьезной.
- Так, быстро сюда инструменты и обезболивающее, - скомандовала она, обращаясь к мужу. - Будем зашивать.
- Люда, нам же нельзя, - попытался остановить ее Игорь. - Если об этом узнают, нам же не...
Людмила нетерпеливо махнула рукой, обрывая его на полуслове. Вернувшись к женщине, она посмотрела в ее искаженное болью лицо и попыталась ее успокоить.
- Тише, тише, - проговорила она, держа женщину за руку. - Сейчас все закончится. Мы вам...
Она не договорила. Женщина открыла глаза и ее взгляд пронзил Людмилу насквозь. Это были глаза ее матери, глаза, которые она уже давно позабыла. Настоящей матери, той самой, что отшвырнула ее от себя в тот вечер. Мать смотрела на Людмилу в упор, но так и не узнала в ней своей дочери. Мускулы на ее морщинистом лице ходили ходуном, а из беззубого рта вылетали звуки, лишь отдаленно напоминавшие слова. Людмила отвернулась и до боли стиснула зубы.
- Вот, все готово, сказал Игорь, вновь облачившись в свой халат. - Давай, я буду держать, а ты зашивай.
Людмила, стараясь ни о чем не думать, обработала рану, вколола матери обезболивающее и принялась орудовать иглой. Наложив последний шов, она одним движением перерезала нить и наложила повязку. Игорь тем временем успел вызвать «скорую» и недоумевающе наблюдал за тем, как Людмила вытирает бегущие из глаз слезы.
- Что с тобой? - спросил он, когда медики увезли пострадавшую и ее спутника. - На тебе лица нет...
Людмила, сбросив с себя перепачканный кровью халат, улыбнулась и слизнула застывшую на губе слезинку.
- Да так, ничего, - ответила она после паузы. - Просто... вспомнила кое о чем. И кое о ком.
Они вышли на улицу, и Людмила с наслаждением вдохнула свежий холодный воздух. Была еще только середина октября, а снег уже успел выпасть и скрыть всю осеннюю грязь, а легкий морозец покрыл инеем не успевшие полностью облететь деревья. Игорь взял Людмилу под руку и хотел вызвать такси, но Людмила остановила его, положив ладонь на экран телефона.
- Давай пройдемся пешком, - сказала она, прижавшись к мужу. - Сегодня такая чудесная погода. И мне нужно кое-что тебе рассказать. Кое-что важное... для меня.
И она начала свой неторопливый рассказ о своем далеком детстве и о своей матери, которую успела забыть и вновь повстречать сегодня. О доброй и человечной Елене Викторовне, самой лучшей воспитательнице, какая только может быть в мире, о Мишке, о Свете, о мечтавшем о космосе Теме и многих других, кого она повстречала в детдоме и успела полюбить. Людмила все говорила и говорила, а с небес сыпались мелкие, похожие на звездочки снежинки, и морозный воздух дрожал и звенел, будто миллиард невидимых хрустальных колокольчиков.
Автор : Антон Марков