- Ты говорил Олегу об Одессе, - наконец объяснил он. – И заразил его! А он всю жизнь мечтал о Рио! Теперь понял, при чем тут сапоги?
- Бред! – воскликнул Олег. – Связь с сапогами и с городом – это совсем не одно и то же! Если бы Лева постоянно говорил о старых сапогах, я бы сдал его куда следует, а об Одессе… почему нет?
На этом встреча закончилась: никто больше не хотел спорить.
А на следующий день в гости к нашим друзьям пришел Маркус Кристенсен, он же Маркус Морейра. Как же заставить его танцевать с Джулией? Надо подать пример! Олег схватил Лилию Митрофановну. Лев понимал, что это совсем не танцы Онегина с Ольгой ради мести Ленскому, что его друг без всякой цели танцует с Ватрушкиной-старшей. И о настоящей любви, конечно, не может быть и речи: разве забудет Блисталов свою Диану? Лев танцевал с Юлией Егоровной. Он не выбирал Джулию, потому что танцы с ней напомнили бы Гонсалес о постоянно откладывающемся по разным причинам совместном карнавале. Ирина из желания подыграть Олегу (может быть, не только поэтому) сидела со скучающим видом и показывала, что не хочет ни с кем танцевать. Йенс схватил Дарью Ватрушкину.
- Осталась одна девушка! – воскликнул Кристиан. – Вернее, женщина! И она должна достаться гостю! Маркус, прошу! Обязательно поговорите с Джулией, очень интересная собеседница!
- Вы прекрасно выглядите, сеньора, - сказал Маркус. – Знаете, давно не делал никому комплиментов: характер не позволяет. Но вас просто не хочется отпускать… Мне так нравятся ваши коралловые губы, ваши глаза цвета морской волны, ваша грация балерины… Знаете, я никогда не женюсь. Я люблю вас, а вы отдали свое сердце другому…
Весь вечер Маркус делал Джулии комплименты. Олег, услышав слова о женитьбе, забеспокоился (ведь ему совсем не нужно было, чтобы и Кристенсен был влюблен!) и крикнул:
- Да, это так! Джулия Гонсалес отдала свое сердце Алексею Андрееву и никогда не изменит своего решения!
- Какая жалость, - вздохнул Маркус. – А я ведь познакомился с вами еще в Копенгагене…
- В 769 году? – удивилась Джулия. – И помните? А вот я вас не помню, извините…
- Ах, вы в 769 году были в Копенгагене? Но это был просто поэтический образ. Я, видите ли, поэт, позволяющий себе играть со словами… Я имел в виду, что еще в Копенгагене я видел сны во сне о вас…
Но у Джулии явно не было поэтического настроения, поэтому она сказала так:
- Ну правильно! Я, скорее всего, где-то промелькнула и на подсознательном уровне отложилась у вас в памяти…
- Но я видел вас еще до 769 года…
- Тогда вы должны были почувствовать мой приезд и в те четыре дня гоняться за мной! Я вас, к сожалению, не помню, но, может быть, вы помните меня…
- Гонялся! – воскликнул Маркус. – Конечно, гонялся! Но, как это часто бывает, никак не мог найти девушку из своих снов… Однако я догадался, что нужно продолжать поиски в Рио-де-Жанейро… женская интуиция наверняка так не работает, если женщина не влюблена! Я сел в самолет и вдруг почувствовал: вы! Я вас видел, но вы крепко спали… Интересно, почему мне кажется, что я раньше видел Йенса Йохансена? Кажется, он имеет непосредственное отношение к тому периоду…
- Может быть, он был пилотом нашего самолёта?
- Точно! Он был пилотом нашего самолёта! В 769 г. он совершал рейс из Копенгагена в Рио-де-Жанейро. И в этом самолете были вы! Ах, какой это чудесный был полет!
Видимо, Маркус многому научился у Йенса: он описал давний полет, используя не только свой поэтический язык, но и технические термины.
- Я кажусь похожим на знакомого Йенса, да? – предположил он. – Нет, всё дело только в том, что я поэт… Термины я придумал на ходу.
- Забавное совпадение! – улыбнулась Джулия. – Йенс – тоже поэт! И его друг Майк – тоже! Но, конечно, куда Йенсу до Майка! Майк – филолог! Он любит такие изысканные обороты… примерно такие, которые употребляете вы!
- Стоп! Сеньора, вы не подумали, что я могу быть представителем власти? Я, конечно, не он, но как можно настолько потерять инстинкт самосохранения? Нельзя называть имя Майка Клемменсена в Рио-де-Жанейро!
- Так вы знаете Майка? – удивилась Джулия. – И вы именно поэтому употребляете такие обороты! Не знаете, как он сейчас себя чувствует? Мне плевать на всякие запреты! Майк – друг моих друзей!
- Да, я знаю Майка Клемменсена, но до сих пор ничего не слышал о его друге Йенсе Йохансене… Как-то Майк мне ни разу о нём не говорил.
- Ну ладно! Я разгадала вашу тайну!
- Зато я вашу тайну пока что не разгадал! Итак, я прилетел в Рио и полетел… на крыльях любви. Что было после этого, Джулия? Кого вы встретили по дороге домой? Вспоминайте: может быть, и меня! А если нет, то я был невидимкой! Следил за вами две недели, но амнезия проклятая все отшибла… Не напомните, чем вы занимались?
Джулия не могла восстановить в точности события такой давности, но она понимала, что этот датский поэт к ней клеится, поэтому фантазировала… Теперь Олегу казалось, что он нашел для своей актрисы нужное состояние: Гонсалес влюбилась, но не могла отказаться от Леши. Но при чем тут холодный человек? К сожалению, Маркус оказался страстным поэтом… Как же любовь Джулии скажется на завтрашней репетиции? Завтра как раз нужно отрабатывать встречу Лукаса Габриэлиса с любовницей! Ирина радовалась успеху руководителя, но что-то продолжало ее беспокоить… Леше это предприятие совсем не нравилось, и он даже думал о страшном решении - уйти из команды. Но пусть оно подождет до завтра… Осведомленная Юлия Егоровна была возмущена: нельзя так мучить невинную женщину! Она жалела Джулию, злилась на обрадовавшуюся Ирину и не разговаривала с ней, а с Лешей поддерживала такие отношения, которые бывают у матери с дошкольником. Кристиан и Йенс ничего не знали. Все трое Ватрушкиных также жалели Джулию, но глава семьи, в отличие от своих «девочек», продолжал общение с Олегом. Он пытался образумить друга:
- Ты малахольный? Через почему ты считаешь, шо надо так сделать? Ей же и так немного нехорошо, а ты хочешь это усугубить! Может быть, конечно, и Маркусу будет немного нехорошо, но это его цорес: не надо было полезть к Джулии! А она все-таки наша соседка!
- И моя актриса! – напомнил Олег. – Это поможет ей сыграть Амелию да Соуза! Это просто кратковременное увлечение… Джулия прекрасно понимает, что ее сердце принадлежит именно Леше.
- Нет, я не согласен, шо цель оправдывает средства, - возразил Лев. – Нельзя поиграть на чувствах других людей через какие-то шморевнования! Может быть, конечно, ты и мне этим хотел помочь, но такую помощь я не принимаю. Как расскажу Джулии, шо ты с ней делаешь, так она сразу выберется! Но через это она не захочет работать с тобой, а это по правилам моя дисквалификация… Кисло в чубчик! Человек важнее кусочка Одессы и репутации на соревнованиях! Все расскажу!
- Нельзя! – в отчаянии воскликнул Олег. – Расскажешь – умрешь! На тебе «маленький план»! Как ты понимаешь, все тайные языки…
- Да, я имею очень бледный вид через Валиховский переулок, но не настолько, шобы поступить так подло. Эй, Джулия!
- Она умрет, если расскажешь! – воскликнул Олег.
И тогда Лев замолчал. А Олег подумал: «Так вот же оно – оружие! Я должен наслать на него «маленький план» и попросить сделать то, чего он из моральных соображений никогда не сделает… Но надо все-таки завтра понять, получилось ли с Джулией…»
С Джулией все получилось: она просто идеально передавала состояние своей влюбленности. А Леша, игравший Маркиньюса, по сюжету мечтал уехать в Бразилиа с Амелией да Соуза, но певица была ему интересна не как женщина, а как медийная персона. Однако определенные дружеские отношения у героев все же были, и мальчик импровизировал:
- Лукас! Да кто он такой? Он же тебе только жизнь испортит, Амелия! Дружба со мной будет вечной, а он быстро тебя бросит ради Даниэлы, с которой его связывает только бизнес!
Олег был очень доволен. Но что Льву делать с Ромой? Поражение из-за следования моральным принципам будет очень обидным, а нарушать, подобно другу, Ватрушкин не будет никогда… Как сделать Рому добрым отцом? Да это же проще простого! Надо только научить Ирину правильным методам воспитания, чтобы она потом передавала их возлюбленному… только пусть это делает Даша! И действительно, Дарья Ватрушкина стала рассказывать Ирине Андреевой, какими методами ее воспитывал отец, и девушка, слушая эти рассказы, мечтала о ребенке… Даша не могла всё рассказывать прямо Роме, чтобы не вызывать у Ирины ревности. Однажды ночью Андреева сказала Ильину:
- А давай сымпровизируем!
Правда, ничего не получилось…
***
На третий день после третьего предварительного показа Олег, пообщавшись с Маркусом, неожиданно сказал, что чувствует себя датчанином, причем не просто датчанином, а самим Гамлетом… Кстати, выяснилось, что Кристенсен страдает от несчастной любви даже больше, чем Гонсалес, но это сейчас не предмет нашего разговора…
- Да! – кричал Олег. – Я Гамлет! Где Клавдий? Вот, вот он! Я уже не буду медлить! А ну, подойди! Ах, он сам идет ко мне в руки! Ну, сейчас я его… Не ходи на репетицию!
Все думали, что Блисталов неожиданно решил разыграть сценку, поэтому согласились ему подыгрывать. Только Лилия и Дарья Ватрушкины вышли на улицу, подальше от этого безумия… Но как же не ходить на репетицию?
- На репетицию я пойду, - улыбнулся Лев. – Шо значит «не надо пойти»? У меня, знаешь, нет другого выхода! И, кстати, вже мало времени! Пошли! Быстрее будет пойти через там!
И, как только он это сказал, соперники упали замертво… Никто не понимал, что случилось. Может быть, сработал одесский закон? Ведь теперь ни одного одессита в Рио не осталось… Ирина, Лилия и Даша плакали громче всех: Ирина с самого начала сна жила с Блисталовым, а Лилия и Даша – с Ватрушкиным. Джулия смотрела на покойников невидящими глазами… Леша не мог плакать. Он дотрагивался то до одного, то до другого, будто желая удостовериться в том, что их действительно нет. Йенс кричал. На лице Кристиана никто не мог ничего прочитать. Юлия Егоровна даже не знала, как на это реагировать. Никто в такую минуту не мог думать о соревнованиях. Совсем другой практический вопрос занимал скорбящих: как им похоронить двух знаменитостей? Блисталов и Ватрушкин никогда не выражали никаких пожеланий по этому поводу, что и понятно: разве можно думать об этом во сне? Даже эпоха Шевелевой требовала оптимизма, поэтому не было никаких завещаний… Юлия Егоровна позвонила в похоронное бюро: она знала покойников меньше всех, поэтому у нее были силы говорить. Андреева-старшая начала объяснять ситуацию, но вдруг ее перебили:
- Нет, не беспокойтесь, сеньора! Блисталов и Ватрушкин не могут по-настоящему умереть, потому что все участники соревнований и их болельщики отмечены специальными знаками! Но они не знают, как этим пользоваться, поэтому если участник, например, застрял в лифте, то сигнал о чрезвычайной ситуации поступает сразу и участника быстро освобождают. А в случае мнимой смерти нужно, чтобы кто-то из членов комиссии дотронулся до знака. Если это была не естественная смерть, а что-то другое, один из членов комиссии сразу получит эту информацию и передаст остальным!
А под дверью уже толпились актеры «Дельты» и «Золотой рыбки», не понимающие, почему произошла задержка репетиции… Увидев трупы руководителей, они, конечно, все поняли, но от ужаса вскрикнули. Джулия объяснила, что еще не все потеряно: нужно вызвать членов комиссии, и тогда Блисталов и Ватрушкин волшебным образом оживут. Тогда все сразу успокоились. И актеры «Дельты», и актеры «Золотой рыбки» хотели заранее отпраздновать чудесное воскрешение, ведь обе команды очень любили своих руководителей… Члены комиссии быстро прибыли на место происшествия. Нужна жеребьевка: спасти жертв должен только один. Нужно было назвать число от 1 до 12. Юлия Егоровна (ее выбрали по принципу нейтралитета) назвала число 8. Это был тот самый одесский член комиссии, который сделал Йенсу замечание. Его имя никто не мог узнать: все члены комиссии по принципу секретности носили не только антишевелеские жилеты, но и маски. Одессит одним пальцем оживил Ватрушкина. Вроде все шло по плану, но вдруг член комиссии посмотрел в небо и побледнел…