Если и слышу добрые слова в адрес Шамана, то исходят они, за редким исключением, от мужской аудитории. «Славный Шаман», «молодой русский парень», «стильный молодой блондин», «русский молодежный стиль», «русское горловое пение», «глубинная до уровня хтоники этническая интонация» – в этих словах чувствуются упоение.
Шаман исполняет в государственной пропаганде важную роль – это фигура, которая узаконивает гомоэротическое влечение и направляет его в милитаристское русло. Гомоэротические мотивы вписаны в милитаристскую эстетику, особенно правого толка, основанную на идеях крови и почвы. Легализация гомосексуальности осуществляется через освобождение ее от радужных мотивов и наполнение агрессивно-экспансионистской риторикой.
Иначе говоря, если культивируется агрессивная доминация, пусть даже и Красовским, то это уже вроде как не гейство. Недаром в припеве одной песни, славящей ЧВК «Вагнер», звучит: «Мы идем е…ь на.истов, е…ь н.цистов».
Если речь Евгения Пригожина изобилует подчеркнутой грубостью и прямыми отсылками к телесному низу, то в образе Шамана воплощается другая ветка креативной пропагандистской фантазии: приглаженный славянский блондин в черной кожанке мощным голосом взывает к идеалам веры и любви. Содержание этих идеалов намеренно размывается. Вера во что? Какая именно любовь? К чему и к кому?
В связи с этим вопрос: а не пора ли проверить Шамана на ЛГБТ-пропаганду?
Булат ХАНОВ