Так вышло, что после училища меня — молодого лейтенанта, - оставили секретарем комитета комсомола на своем штурманском факультете в училище Фрунзе , что в советское время практиковалось достаточно часто.
По крайней мере, пять моих предшественников на этой должности тоже были фрунзаками и штурманами по образованию.
По истечении трех лет, проведенных в Ленинграде, в родной «системе», мне удалось, причем не без определенных усилий, перевестись на Северный флот. Так получилось, что для некоторых «профессиональных политработников» - выпускников Киевского «морполита», - я был чужаком, поэтому на начальном этапе моего служебного пути нашлось несколько их представителей, которые не упускали возможности напомнить мне, что я не такой, как они, типа - полуфабрикат. Правда, позже, с опытом и званиями, эта проблема отпала.
Где буду служить дальше, если честно, не знал — согласно московского приказа меня направили в распоряжение Командующего Северным флотом.
Прибыв в конце октября 1987 года в штаб СФ с предписанием, я узнал, что уже спланирован к назначению на должность заместителя командира по политчасти сторожевого корабля 159 проекта, который находился в Гремихе — удаленном от «столичных» флотских мест гарнизоне, добраться до которого можно было только морем.
Там я провел три напряженных года сначала на сторожевике, а потом на морском тральщике.
Это была настоящая школа флотской службы, потому что на обоих кораблях мы постоянно находились в море, а на тральщике еще и удалось сходить на семимесячную, без захода в какой-либо порт, боевую службу в район рыбного промысла у побережья Западной Сахары, о чем я уже упоминал в других своих воспоминаниях.
СКР и тральщик между собой по вопросам порядка и организации службы отличались самым существенным образом: если на сторожевике, где из 98 членов экипажа было 8 офицеров и 6 мичманов, удавалось наладить почти образцовую, «крейсерскую», как мы тогда говорили, организацию, то на тральщике (6 офицеров, 6 мичманов, 56 старшин и матросов) с наведением порядка было значительно сложнее.
Хотя, возможно, дело было не в типе корабля, а в конкретном воинском коллективе...
Да и времена тогда были непростые: заявленный руководством страны курс на демократизацию всех сфер жизни уже начал изнутри разъедать и воинские коллективы, подрывая самые основы военной организации: принцип единоначалия и воинскую дисциплину, которая, как известно — мать победы...
Почему-то на тральщиках, конкретно — на морских, с дисциплиной было совсем плохо. В отличие от базовых, правда...
Приведу конкретный пример: Подъезжает к штабу дивизиона УАЗик, выходит из него комбриг капитан 1 ранга Сталев В.А. и направляется по причалу к стоящим по разные его стороны тральщику «Иван Сивко» и СКР-120.
Там он дает приказание дежурной службе МТЩ построить личный состав на причале по сигналу «Большой сбор». И начинается цирк: быстро бегут только самые молодые матросы, неторопливо — офицеры и мичманы, а вот те моряки, кто прослужил полтора года и старше, или еле ноги передвигают, или на построение не выходят совсем.
Сладко спят в верхней одежде в своих коечках по кубрикам, не желая прерывать «адмиральский час».
Посылаемые за отсутствующими лица дежурной службы задачу практически не решают, и комбриг отправляет в недра корабля сначала мичманов, офицеров, а потом и самого командира, и еще минут 20 уходит на то, чтобы всех поставить в строй.
Бардак, одним словом.
И когда вся «банда» в помятой форме с недовольными физиономиями стоит на причале, комбриг, высказав все, что он по этому поводу думает, разворачивается на 180 градусов и дает такую же команду дежурному по СКР.
В этом случае все мгновенно приходит в движение, и с перекрытием норматива аккуратно одетый личный состав выстраивается в две ровные шеренги по подразделениям.
Проходит быстрая проверка по списку, после которой, убедившись, что незаконно отсутствующих в строю нет, комбриг объявляет «банде»: «Вот так должен действовать экипаж настоящего боевого корабля!»
Не могу не упомянуть, что тем СКР командовал опытный и грамотный капитан 3 ранга Парушев Алексей Викторович, а старпомом (помощником командира) и основным организатором такого корабельного порядка на нем был двадцатичетырёхлетний старший лейтенант Андрей Владимирович Бойцерук.
А потом, уже обращаясь лично к командиру тральщика, внушительным тоном предупреждает: «Так вот, пока Вы из своего публичного дома не сделаете боевой корабль, я с Вас не слезу!..»
Далее на тральщике начинается организационный период, который эти самые организационные проблемы вроде бы решает, но как-то не принципиально и не навсегда.
Потому что минус два офицера на корабле даже и с меньшим количеством личного состава — это для порядка — беда...
Хотя, еще раз, справедливости ради, сделаю оговорку: возможно, в определенное время и на конкретных кораблях...
И вот пришел момент, когда, получив очередное предписание, из «солнечной» Гремихи рейсовым теплоходом я - уже капитан-лейтенант, - отправился в не менее «солнечный» Полярный на 350 резервный экипаж 69-й бригады 4-й эскадры дизельных подводных лодок Северного флота.
На этом героическом объединении, с которого, по сути, начинался Северный флот, мне предстояло прослужить следующих 9 долгих и непростых лет. И потом еще почти 11 в том же Полярном. Но тогда я об этом даже и не подозревал.
Первые же шаги по территории Полярнинского «подплава» буквально повергли меня в шок...
Во-первых, лодочные матросы были в грязнющих и засаленных ватниках... При виде того, как они перемещаются и поодиночке, и строями, возглавляемыми одетыми в не особо чистые куртки офицерами и мичманами, меня брала оторопь от осознания, что за подобный внешний вид подчиненных меня на гремиханской бригаде ОВРа запросто могли бы снять с должности...
Во-вторых, некоторые офицеры перемещались по территории части без головных уборов, что на любом корабле считалось верхом неприличия и тоже достаточно строго наказывалось командирами и начальниками любого уровня!
И в-третьих, - у подводников не было «Адмиральского часа»...
Уставом разрешался отдых в послеобеденное время, только с раздеванием и не «на», а «в койках», и на любом корабле это было - святое. Даже начпо бригады, придя на корабль до сигнала «Команде вставать, койки убрать!», тихонечко заходил в кают-компанию, не требовал особого к себе отношения и садился без лишнего шума листать подшивку газет.
У подводников же матросам после обеда в столовой давали время на перекур, а затем им всегда находили какие-то занятия и работы, как правило, в пределах казармы.
Но были и несколько необычных для корабельного офицера, но приятных моментов.
Во-первых, лодочные офицеры и мичманы при нахождении ПЛ в базе имели возможность видеть свои семьи: они ночевали дома, если не стояли на дежурстве или вахте. На корабле же можно было запросто при стоянке у родного причала в прямой видимости окон своей квартиры пару недель провести без схода на берег не в качестве наказания, а просто по служебной необходимости... Жены горевали, но к этому все-таки привыкали. А что сделаешь — служба.
Во-вторых, несмотря на то, что в том 1990 году все поголовно стояли на береговом котловом довольствии (понятия «получать паёк» для корабельного состава в советское время просто не существовало), завтракать, обедать и ужинать подводникам можно было дома, если ты при этом успевал на ближайшее построение.
Третьим в этом ряду, но первым по произведенному эффекту, был подводнический завтрак.
Когда в первый раз я пришел на него в офицерскую столовую подплава, и милая улыбчивая официантка (!!!), поздоровавшись, указала на уставленные едой четырехместные столики, как бы невзначай заметив, что можно выбирать любой, так как на завтрак обычно у нас кроме вахты не приходят, я был просто поражен ассортиментом и объемом представленных на завтраке блюд.
На корабле на завтрак были чай с сахаром, порционный кусочек сливочного масла, хлеб и каша. Остальное: дополнительный чай, варенье-печенье, сгущенка и прочее - докупали самостоятельно, ежемесячно с получки скидываясь в фонд кают-компании.
Здесь же кроме вышеперечисленного полагалось: яйцо, творог, сгущенка, сыр, кусок колбасы, печенье; каша была двух или трех видов; вместо чая можно было налить себе кофе.
Все это смело при желании и даже одобрении официанток можно было умножить на четыре, так как кроме вахты и одиночных холостяков потреблять все это было некому.
Так что по объему пищи этот завтрак напоминал скорее обед или ужин...
Адаптация ко всем перечисленным необычностям произошла очень быстро, и в дальнейшем такого острого удивления уже не вызывала.
И с «адмиральским часом» матросов срочной службы удалось мгновенно разобраться, убедив своего нового командира в его законности и целесообразности.
А еще через три месяца, будучи переназначенным с резервного экипажа уже на готовящуюся к длительной боевой службе подводную лодку, я неожиданно столкнулся еще с одним различием между надводниками и подводниками, но уже совершенно иного рода, о существовании которого и не подозревал.
Но об этом в другой раз.
-
Протрактор
-
Ваши подписка, лайки и комментарии помогают развитию канала. Спасибо Вам за них!
