Продолжение истории художника Михаила Врубеля. Начало здесь⤵️
Как элегантно убрать соперника
Прахову не нравилась влюбленность Врубеля в его жену. И через год профессор выбил для Врубеля стипендию и отправил его от греха подальше в Венецию -- вдохновляться мозаикой в соборе Святого Марка. Эмилия подарила художнику несколько своих фотографий, чтобы было с кого Богоматерь писать. В нагрузку Врубелю дали мрачного и надменного от жуткой робости студента-художника Гайдука и велели опекать «местное молодое дарование». А то негоже за «украинский счет» петербургскому художнику одному по заграницам мотаться!
Гайдук был ворчлив и всем недоволен. И во время пересадки в Вене Врубель от него сбежал. Но, к сожалению, «дарование», не знавшее ни одного иностранного языка, умудрилось самостоятельно добраться до Венеции.
Темные ангелы
Дряхлый ноябрьский город утопал в лиловых туманах и дождях. В холодной комнате, выходившей окнами на черные воды канала неподалеку от площади Сан-Марко, Михаилу впервые начали сниться странные сны. К нему приходили светлые и темные фигуры и манили за собой. Он пытался от них избавиться молитвами. Не помогало.
Он спал не раздеваясь, в пальто и даже в фуражке, готовый в любой момент сбежать от ночных гостей. Поглядывая на фотографии Эмилии, написал изумительной образ Богоматери с младенцем.
А потом обнаружил в ее скорбных чертах сходство не только с Эмилией, но и со своими ночными визитерами. Каждый день он отправлял Эмилии письма -- хотел удержаться в нашей реальности. Она не отвечала. Хотя бережно вырезала из каждого все его наброски гондол, цветов и мостов и наклеивала на картон.
В одну ночь ему привиделось, как его бестелесную душу поднимает в синее ночное небо некто крылатый и темноликий. И он принялся машинально рисовать на листках бумаги крылатое создание, а на все вопросы твердо отвечал, что это -- ангел из стихотворения Лермонтова, который «по небу полуночи тихо летел».
Водка, тройки и цыгане
После Венеции Врубель завершил роспись храма. И признался Эмилии в любви. Он был готов на все: дождаться развода и потом просить ее руки или стать ее тайным или явным любовником. Он надеялся, что близость с нею воздвигнет надежную стену между ним и вестниками из иных миров. Но Эмилия его любовь отвергла. Врубель никак не мог понять, отчего женщина, у которой с ним столько общего, отказывает ему. А все объяснялось просто: ее привлекал его гений, но жить ей хотелось благополучно. Она стремилась к надежности и решила, что стабильности от жизни с художником не дождешься.
Тогда Врубель ушел в очередной многонедельный загул -- испытанное русское средство для лечения тоски. Окружил себя циркачками, цыганами, танцовщицами. А потом поднялся в номера (так назывались комнаты над рестораном, где посетители гуляли с пpocтитyтками), изрезал себе плечи и руки ножом, чтобы заглушить душевную боль физической, и потерял сознание. Только наутро его друзья, сломав замок, ворвались в номер.
Спустя годы многие осуждали Эмилию: мол, это она подтолкнула Врубеля чуть ли не в объятия Демона. Ну чего бы ей не отдаться гению -- ведь с гусарским полковником она не была столь скромна. И душа Врубеля не расстроилась бы... Ну что ж, говорят, любовь сильна. Но сильнее ли она внутренних демонов?
Первая попытка
Тот золотистый свет в душе, с которым он ехал в Киев расписывать храм, навсегда растворился в лиловых сумерках. Врубель тосковал, метался, брал заказы и учеников, бросал -- все было мелко, глупо, незначительно.
Вернувшись в Киев, он написал портрет одного из темноликих ночных гостей. И назвал его «Демоном». Портрет получился до того страшный, что отец Врубеля, случайно увидевший полотно, мучился кошмарами всю ночь. Он умолял Михаила уничтожить картину. Врубель и сам ее испугался, поэтому последовал совету -- изрезал ее и сжег.
«Не вышло? Это к лучшему!»
Чтобы вернуться к состоянию возвышенной радости, Врубель взялся за эскизы к росписи Владимирского собора. Но ничего не почувствовал, кроме раздражения.
«Рисую и пишу изо всех сил Христа, а между тем вся религиозная обрядность, включая и Христово воскресение, мне даже досадны, до того чужды», -- признавался он сестре в декабре 1887 года.
В итоге Иисус Христос на эскизе Врубеля смахивал на прихворнувшего приказчика из кондитерской лавки: на умильно-слащавом лице застыла гримаса фальшивого страдания. А врубелевские ангелы с громадными глазами внушали конкурсной комиссии страх.
Адриан Прахов был категорически против его кандидатуры, как он потом писал сам -- «по личным мотивам». А Врубель даже обрадовался, что его «зарубили» -- сам бы он не решился отказаться от работы, а браться за нее не хотел. «Божественный» этап его жизни закончился.
Окончание здесь⤵️
Подпишись на наш канал и читай:
Галина Панц-Зайцева (с) "Лилит"
Наш консультант -- Вита Банга, искусствовед.