Найти достойного персонажа для статьи, посвященной тому или иному профессиональному празднику, – дело, с одной стороны, легкое, потому как земля слухами полнится, а хороших людей, как известно, гораздо больше, чем плохих; с другой стороны, занятие это не из простых. Бывают сомнения: может, не до конца разглядел человека, может, есть кто рядом более достойный, о ком следовало бы написать в первую очередь.
Конец июля – середина августа – это время, когда в нашей стране отмечаются День военно морского флота, День военновоздушных сил, День авиации. Написать о человеке, имеющем отношение ко всем трем праздникам и, по моему мнению, достойном публикации, для меня не составит труда. Пожалуй, единственная сложность заключается в том, чтобы выбрать из моря информации и ярких моментов, которые о нем знаю, самые интересные. А знаю я об этом человеке все. Почти все. Знакомьтесь: Александр Анатольевич Цивилев, мой отец. Можно упрекнуть, что автор не будет объективен, и соглашусь с этим, но все же...
ПРОСТО ПАПА
ОСОЗНАНИЕ того, что рядом с то бой живет человек поистине уникальный, приходит не сразу, особенно если это – твой родной отец. В детстве он просто самый близкий человек, на работу надевает красивую форму, носит шлемофон и пистолет, по праздникам кортик и фуражку, а в свободное время гуляет с тобой за ручку по Аллее героев, рассказывает много интересного, катает на санках, клеит для тебя модели самолетов. Еще он тот, кому можно забраться на плечи, если «ноги идти устали», кто защитит, если обижают старшие во дворе. То есть он, наравне с мамой, это все, что у тебя есть.
Рассказы мамы о том, что папа самый стройный и красивый в гарнизоне, самый спортивный и всегда побеждает во всех соревнованиях по легкой атлетике и зимним видам спорта, не имеют в детстве особой значимости. Не удивляют и ее слова, произнесенные почти шепотом, что наш папа Родину защищает и делает этот так, как мало у кого получается, что именно ему поручают самые сложные задания и он всегда выходит победителем из неимоверно трудных ситуаций. Не удивляют, по тому что он – папа, а разве папа может быть другим?
И лишь после, взрослея, с годами приобретая умение анализировать, осознаешь, что твой отец – мастер своего дела, уважаемый человек, один из лучших военных страны, летчик стратегической авиации, Летчик с большой буквы. В основе подобных умозаключений – уважение коллег, факты из биографии, награды, эмоции и чувства, которые документированию не поддаются. И, глядя на него, больше всего в жизни боишься, что не состоишься так, как это удалось ему, уж больно планка высока.
ИСТОРИИ, КАКИХ СОТНИ
СЕЙЧАС меня иногда озноб берет, когда я задумываюсь о том, сколько раз в своей еще недолгой жизни мы с сестрой могли остаться без отца. За всю летную карьеру его самолет несколько раз горел, девять раз глохли двигатели, причем шесть раз за один полет. Его корабль неуправляемо падал на протяжении шести тысяч метров и даже на критической отметке никто не катапультировался, хотя имел право каждый. Ко всему стоит добавить, что большая часть таких происшествий происходила над водами Северного Ледовитого океана. Покинуть самолет в таком случае равносильно смерти.
-Огромный американский авианосец и семь кораблей сопровождения стояли недалеко от Великобритании, - рассказывает отец, не догадываясь, зачем в очередной раз интересуюсь о тех шести случаях останова двигателя. – Рядом стояли наши корабли, в сторону которых в ходе учения наша авиация должна была выпустить ракеты. Я летел первым на разведку, чтобы отличить визуально наши судна от иностранных: выпусти мы ракеты по американцам и военных действий не избежать, поэтому доверять только технике и показаниям приборов в этой ситуации нельзя. Нужно было убедиться, кто и где стоит.
Задание выполнили, но из-за перегрузок в том полете отказал один из двух двигателей. Американский истребитель, патрулировавший воздушное пространство, около 700 км сопровождал отцовский экипаж, пытавшийся запустить двигатель, который, в очередной раз поработав недолго, глох. Все это время иностранец на ломаном русском на нашей частоте в эфире предлагал помощь: в случае падения вызвать крейсер из числа своих, передать советскому командованию координаты… В те годы выйти на контакт с американцем означало попытку сговора. Дотянули сами, как смогли. Отказали вежливо.
Были в практике моего отца и грозовые тучи, избежать которых нельзя и после которых самолет словно сваркой в нескольких местах прожгли. Были и не открывшиеся при посадке передние шасси. Чтобы их выпустить, самолет резко сажали на те, что открылись, в надежде, что заклинившие все-таки заработают от удара, а после «толчка о полосу» снова выводили самолет на очередной круг и так несколько раз, пока механизм все-таки не срабатывал.
Экипаж отца дважды могли сбить. Первый раз «одаренный» бакинский стрелок из крупнокалиберного пулемета во время учений. Стрелку сбрасывали мишени для стрельбы, а он ошибочно думал, что пилот с парашютом уже выпрыгнул и его задание сбить самолет, поэтому палил по крылатой машине, как мог. Второй раз, когда подводники испытывали новые ракеты и одна из них вместо того, чтобы лететь на 80 м над уровнем моря и поразить мишень из пенопласта, приняла за цель самолет отца. И только полный заградительный огонь отвел ее от курса.
Жизнь на грани риска. Пожалуй, так можно охарактеризовать трудовую деятельность российского пилота военной авиации даже в мирное время. Контролируя «вражеские» суда в нейтральных, а иногда и советских водах, воздушном пространстве, трудно представить, как они себя поведут: то ли отнесутся мирно, как и положено, то ли воспримут как угрозу. Бывало по-разному.
Забавно отец рассказывает, как после тяжелой смены его, почти без сил, отправили вызволять скованных во льдах ледокол и несколько кораблей, для которых он прокладывал путь. Как мужичок с ледокола, увидев самолеты, сначала радостно приветствовал «спасителей» в эфире: «Ой, братцы! Замерзаем! Делайте что хотите, но вызволяйте, родненькие». Когда авиация легла на курс и, пролетая над ледоколом на высоте 60 м, начала перед ним бомбить лед, он голосил что есть мочи: «Ребятки, только не по мне, только на меня не бросьте». После того как ему проложили путь, он так отчаянно и долго благодарил, что все, кто слушали эфир, смеялись без умолку, и усталость как рукой сняло.
Много чего было. Уверен, что большую часть таких случаев не знаю. Много отец не рассказывает. Одно могу сказать точно: грамот за выполнение разного рода операций у отца столько, что ими можно стены вместо обоев оклеивать. Удивительно, но есть даже награда от командующего объединенных войск Кубы Рауля Кастро, брата Фиделя Кастро, за помощь, которую экипаж отца в суровых климатических условиях оказал войскам дружественной страны во время учений. Заслуги отца – это не только его свершения, но и достижения его учеников, ни один из которых, попадая в сложную ситуацию в небе, не допустил гибели членов экипажа.
СОВЕТСКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ ИЛИ СЫН ЗА ОТЦА НЕ В ОТВЕТЕ?
НА ПЕНСИЮ отец вышел в звании гвардии майора, будучи командиром отряда. Все коллеги единогласно сходились во мнении, что он достоин быть, как минимум, командиром полка. Ему не давали расти. Сейчас об этом можно говорить.
Потолок карьерного роста, очерченный советским военным начальством, был обусловлен тем, что в годы Великой Отечественной войны отец моей матери был в плену, и означало это, по мнению властьимущих тех лет, что он – потенциальный враг. На деда по линии отца в свое время донесли, что он имел смелость как то нехорошо высказаться против великого Сталина. Правда это или нет, не знает никто. Тогда не разбирались.
Стоит заметить, что оба деда после проработали более 40 лет на своих предприятиях, были заслуженными работниками, уважаемыми людьми, воевали во время войны. Но эти, по тем меркам, «пятна» в биографии стали причиной, по которой отца не пустили учиться в летную академию, не давали работать на новой технике, расти в должности, получать заслуженные награды.
За обнаружение следившей за российскими кораблями американской подводной лодки и за то, что экипаж отца вывел на нее советскую противолодочную авиацию, положено было представить к награде. Вместо этого, после изучения личных дел, составу была выписана всего лишь благодарность, а командира корабля Александра Цивилёва в этом списке даже не было. Хотя, выслеживая объект противника, тот полет экипаж заканчивал над полосой уже без топлива.
ПОДВИГ ОФИЦЕРСКИХ ЖЕН
ПОДЧАС мне кажется, что в российских гарнизонах, в быту нужно проявлять не меньший героизм, чем на службе. Рассказывая о военном летчике советских, наверное, и нынешних времен, нельзя опустить эту тему. Нельзя не затронуть и тему офицерских жен, ведь «короля делает свита». Думаю, обязан вступиться, развеять глупый миф, навязанный современной литературой, что офицерские жены чуть ли не жирующая высокомерная прослойка нашего общества. Где-то, может быть, это и так, но у меня другой образ перед глазами.
С тех пор как мой отец закончил Оренбургское летное училище в 1973 г., он служил в Крыму, на Кольском полуострове и вновь в Крыму. Он служил, а мы, соответственно, при нем были. Демобилизовался в годы перестройки, когда делили севастопольский флот, когда Украина боролась за самостийность. Именно тогда всех советских летчиков, служивших на Крымском полуострове, заставляли присягать на верность Украине. «А если война? Я полечу Родину бомбить?» сказал отец, написал рапорт об уволь нении и уехал на родину в Сыктывкар.
За время службы они с матерью сменили девять квартир, в каждой из которых делали ремонт сами. Были в гарнизоне семьи, на чьем счету 12 переездов, каждый из которых, как известно, пожару подобен.
Ко времени, когда маме было 27 лет, отцу – 29, у них уже было двое детей. Отец часто и подолгу бывал в командировках. Что такое советские времена? Каждый скажет, что это очереди и пустые прилавки. Что такое гарнизон? Это то место, про которое в распределительной системе вообще часто забывали, а стало быть, очереди вдвойне. Что такое Кольский полуостров? Это холодные пронизывающие влажные ветра, полярные ночи в три месяца длиной, нехватка витаминов и, как следствие, постоянные болезни детей. И со всем этим приходилось бороться по большей части молодым женщинам.
Укладывая нас с сестрой спать, мама бежала к магазину, чтобы записаться в очередь, следом к другому торговому заведению, чтобы тоже занять место. Вернувшись к предыдущему, оказывалось, что списки порвали, а очередь теперь новая… Слезы, чувство безысходности и несправедливости наверное, частые атрибуты тех лет. Чтобы напоить ребенка молоком, порой нужно было совершить подвиг. Помощи ждать неоткуда: военные народ кочевой, куда пошлют, там и служат, ни бабушек, ни тетушек, никого нет рядом. Все своими силами.
О ПРИМЕТАХ
У ВОЕННЫХ много примет, самая известная, пожалуй, та, что они никогда не называют вылет «после дним», только «крайний». Есть и другие, нередко у каждого свои. В гарнизоне все друг друга знают. В таких поселениях всего две тысячи люду наберется. Особенно страшны в таком сообществе дни траура и скорби. Они общие. В те годы самолеты падали часто отказал двигатель, неполадки в системе, износ оборудования, плохая видимость, нелетная погода… Огласке, естественно, это не предавалось. В гарнизоне о трагедии знали все, причем еще до объявления официальной информации.
Нередко, как молния, проносилась новость, что чей-то экипаж не может сесть. Среди женщин волнение. По том информация – сел! Слава Богу, сел и, слава Богу, не наш папка маялся.
Но бывало и так: сначала но вость разбился самолет. Все ждут. Потом первичная информация о том, чей экипаж. Есть вероятность ошибки. Не верит никто, ни те, чей это папка, ни те, кого «пронесло». Все держатся и надеются. Потом окончательный вердикт. Вздох облегчения одних и истерика по соседству. Мысль «хорошо, что не мой» и радостна, и грешна. Через сутки по квартирам ходят люди с пакетиком, в который все кладут деньги. Как уже упоминал, в гарнизонах родственников, как правило, нет, поэтому помогали всем миром. Обычно собирали копеек по пятьдесят, по рублю, клали, кто сколько мог. Существовала у военных примета: сдачу из такого пакетика не берут. На этот счет я был тщательно проинструктирован. Если в момент появления людей в черном дома никого не было, то я четко заученным маршрутом шел туда, где лежали деньги «на всякий случай», брал купюру, нес к двери, клал в пакетик и, если человек напротив пытался соблюсти формальность, говорил: «Сдачи не надо».
В одном из московских театров идет спектакль, по ходу действия которого жена военного летчика рассказывает о том, как она переживает, когда муж на полетах, волнуется. Самое главное, чтобы дверь открывалась ключом, ни в коем случае не звонком в дверь. Если ключ – значит, все в порядке, прилетел, идет домой. Если звонок среди ночи и за дверью голос посыльного может быть плохая новость, так многим в дом приходила беда.
Если вы когда-нибудь увидите эту сцену в спектакле, знайте, что это ситуация из жизни моей семьи. Услышав эту историю из уст моей мамы, моя тетя, артистка Лидия Цивилёва, настолько поразилась ей, что во время гастролей рассказала своей подруге, писательнице, а та внесла ее в театральный сценарий.
Однажды, возвращаясь с задания, отец был вынужден посадить самолет на другом аэродроме. Нелетная погода. Чтобы дома не волновались, связался с «родной» частью, попросил направить посыльного, сообщить, что все в порядке, будет, как только погода наладится. Телефонов тогда не было. Стоит заметить, что посланный для этого дела солдатик был не славянской наружности и думал, видимо, тоже не на русском языке. Постучавшись ночью в дверь, он сообщил напуганной матери, что «ваш муж не придет», развернулся и ушел. Думаю, не трудно себе представить состояние женщины после этих слов. Лишь спустя несколько часов маме удалось узнать, что отец благополучно пережидает плохую погоду на другом аэродроме. Когда он пришел целым и невредимым, она, державшаяся все это время, разрыдалась. Возвращаясь с полетов, отец не звонил, чтобы не разбудить нас, детей. Прошли годы, но если в замочной скважине поворачивается ключ и не звонят, значит, можно смело кричать: «Пап, привет!». Вот такие при меты.
С ДОСТОИНСТВОМ И ЧЕСТЬЮ
КАК И БОЛЬШИНСТВО летчиков, отец навсегда фанатично предан небу. Когда в воздухе появляется крылатая машина, замирает и, чтобы сдвинуть родителя с места, нужно приложить максимум усилий. Подъем по тревоге, сильные перегрузки, сон под рев взлетающих самолетов, пронизывающий холод севера, изматывающая жара юга… вопреки, а, может быть, и благодаря этому жизнь интересна и насыщенна. А многие события, грозившие обернуться трагедией, сейчас вспоминаются как курьезные.
«Я всегда готов по приказу совет ского правительства выступить на защиту моей Родины… и как воин Вооруженных сил я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоин ством и честью…»
(из военной при сяги).
Может быть, для когото эти слова сегодня покажутся недостаточно весомыми и значимыми. А члены нашей семьи и в первую очередь отец жили и живут, руководствуясь заложенными в них принципами, не просто по инерции, не просто потому, что так при выкли за годы службы. Замечу, еще никто ни разу об этом не пожалел.
С праздниками, летчики, технический, обслуживающий персонал и все «приобщенные к небу»! Поздравляю, папа.