Диссидентское движение в СССР

Введение

На мой взгляд, данная тема является актуальной, т.к. сегодня наступили времена, когда русский народ поставлен перед необходимостью выбора. Бремя выбора в любом случае будет нелегким, независимо от того, что выберет русская нация. Сам же выбор очень ограничен: либо стать реликтом, диаспорой, раствориться среди сотен других наций, либо через сверхусилие, неистовую бескомпромиссную борьбу стать Великой Русской Нацией, обеспечить свое историческое существование и процветание. Для этого необходимо разобраться в нашей истории.

Цель моей работы сопоставить точки зрения различных авторов на проблему диссиденства. В своей работе я использовал анализ публикаций газеты «Дуэль», «Завтра», а также учебных изданий Н.Верта, Я.А.Перехова. Задача моей работы рассмотреть мнения авторов на причины диссиденства – являющейся одной из причин развала нашей страны, на формы его проявления в общественной жизни страны, а также попытаться разобраться в этом явлении.

1. Диссиденство: причины его появления, лидеры, борьба с режимом

Следствием крупных внешнеполитических просчетов была ак­тивизация внутренней оппозиции в СССР. Уже начало политической дея­тельности Брежнева в качестве Первого секретаря ЦК совпало с форми­рованием движения инакомыслящих, или диссидентов. В 1966г. были осуждены писатели А.Синявский и Ю.Даниель, вся вина которых заключа­лась в издании за границей своих произведений. Процесс над ними в глазах интеллигенции означал возвращение к традициям сталинизма. Действи­тельно, Брежнев симпатизировал сталинизму и лично Сталину и по меньшей мере дважды пытался его реабилитировать и даже отменить известное постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. Под нажимом руководящих деятелей западноевропейских компартий и в какой-то мере внутреннего сопротивления диссидентов Брежнев не решился на проведение этой акции, но ограничил объем печатной продукции с кри­тикой сталинизма и политики репрессий. Гонениям подверглись многие деятели литературы и искусства, которые пытались продолжить разо­блачение сталинизма, как, например, А.И.Солженицын, написавший философско-публицистическое произведение «Архипелаг ГУЛАГ».1

Власти активно преследовали граждан СССР, протестовавших про­тив ввода войск в Чехословакию в 1968 г., требовавших реализации свободного права выезда за границу, других политических свобод, лик­видации цензуры и т. п. Деятельность диссидентов активно поддержи­вали страны НАТО при помощи радиостанций и других средств мас­совой информации, которые интенсивно глушились соответствующими организациями в СССР. В свою очередь СССР активно поддерживал коммунистическое движение на Западе, финансами подпитывая его ор­ганизационные структуры.

В этой ситуации был неизбежен медленный, но неостанови­мый рост проявлений протеста. За пределами страны особое внимание привлек феномен диссидентства — наиболее ради­кального, заметного и мужественного выражения несогласия. Его символом стало выступление 25 августа 1968 г. против со­ветской интервенции в Чехословакию, состоявшееся на Крас­ной площади. В нем участвовало восемь человек: студентка Т.Баева, лингвист К.Бабицкий, филолог Л.Богораз, поэт В.Делонэ, рабочий ВДремлюга, физик ПЛитвинов, искусствовед В.Файнберг и поэтесса Н.Горбаневская. Однако существовали и другие, менее откровенные формы несогласия, которые по­зволяли избежать административного и даже уголовного пре­следования: участие в обществах защиты природы или религи­озного наследия, создание разного рода обращений к «будущим поколениям», без шансов на публикацию тогда и обнаружен­ных сегодня, наконец, отказ от карьеры — сколько молодых интеллигентов 70-х гг. предпочли работать дворниками или ис­топниками. Поэт и бард Ю.Ким писал недавно в связи со сво­им последним, прошедшим с большим успехом спектаклем «Московские кухни», что брежневское время останется в памя­ти московских интеллигентов как годы, проведенные на кухне, за беседами «в своем кругу» на тему о том, как переделать мир. Разве не были своего рода «кухнями», пусть другого уровня, университет в Тарту, кафедра профессора В.Ядова в Ленинград­ском университете, Институт экономики Сибирского отделения Академии наук и другие места, официальные и неофициаль­ные, где анекдоты об убожестве жизни и о заикании генсека перемежали споры, в которых предвосхищалось будущее?

Наиболее активные формы протеста были характерны глав­ным образом для трех слоев общества: творческой интеллиген­ции, верующих и некоторых национальных меньшинств. Твор­ческая интеллигенция, разочарованная непоследовательностью Хрущева, равнодушно встретила его падение. Новая правящая верхушка, в которой роль главного идеолога исполнял Суслов, с первых же дней не скрывала своего желания окончательно покончить с эпохой культурной оттепели. В сентябре 1965 г. были арестованы писатели А.Синявский и Ю-Даниэль за то, что издали за границей, под псевдонимами, свои произведения, которые затем уже в напечатанном виде были ввезены в Совет­ский Союз. В феврале 1966 г. они были приговорены к не­скольким годам лагерей. Это был первый открытый политиче­ский процесс в послесталинский период. Он был задуман как пример и предупреждение; его главный смысл заключался прежде всего в том, что обвиняемые были писателями, осуж­денными по статье 70 принятого при Хрущеве Уголовного ко­декса, которая определяла состав преступления как «агитацию или пропаганду, проводимую с целью подрыва или ослабления Советской власти... распространение в тех же целях клеветни­ческих измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Впоследствии эта статья широко приме­нялась для преследования различных форм диссидентства. Ре­акция в кругах интеллигенции на процесс Синявского и Дани­эля свидетельствовала о большом пути, пройденном ею после «дела» Пастернака: 63 члена Союза писателей, к которым при­соединились 200 других представителей интеллигенции, обра­тились с письмом к XXIII съезду КПСС и в Президиум Верхов­ного Совета СССР, требуя освободить писателей и отдать их на поруки. Тем не менее за процессом Синявского и Даниэля по­следовали другие аресты и осуждения. В частности, были аре­стованы: А.Гинзбург, который составил «Белую книгу» из про­тестов против февральского процесса 1966 г., П.Литвинов и Ю.Галансков, основатель «самиздатовского» журнала «Феникс», А.Марченко, автор первой книги о лагерях хрущевского перио­да («Мое свидетельство»), широко распространявшейся в «сам­издате». С апреля 1968 г. диссидентскому движению удалось начать издание «Хроники текущих событий», которая подполь­но выходила каждые два-три месяца, сообщая о посягательст­вах властей на свободу. Обезглавленная волной арестов в ок­тябре 1972 г., редакция журнала с трудом восстанавливалась, и журнал стал выходить эпизодически.2

В конце 60-х гг. основные течения диссидентов объедини­лись в «Демократическое движение» с весьма размытой струк­турой, представлявшее три «идеологии», возникшие в послесталинекий период и являвшиеся скорее программами действия: «подлинный марксизм-ленинизм», представленный, в частно­сти, Роем и Жоресом Медведевыми; либерализм в лице А.Сахарова; «христианская идеология», защищаемая А.Солженицыным. Идея первой программы состояла в том, что Сталин ис­казил идеологию марксизма-ленинизма и что «возвращение к истокам» позволило бы оздоровить общество; вторая программа считала возможной эволюцию к демократии западного типа при сохранении общественной собственности; третья предлага­ла ценности христианской морали как основу жизни общества и, следуя традициям славянофилов, подчеркивала специфику России. «Демократическое движение» было все же очень мало­численным и насчитывало всего несколько сотен приверженцев из среды интеллигенции. Однако благодаря деятельности двух выдающихся личностей, ставших своего рода символами — А. Солженицына и А. Сахарова,—диссидентство, едва заметное и изолированное в своей собственной стране, нашло признание за границей. За несколько лет (1967—1973) вопрос о правах че­ловека в Советском Союзе стал международной проблемой пер­вой величины, долгие годы определявшей неприглядный образ СССР в мире (показательно, что в значительной мере начавша­яся в 1973 г. деятельность Совещания по безопасности и со­трудничеству в Европе была посвящена этой проблеме).

Таким образом, 70-е гг. отмечены:

• рядом очевидных успехов КГБ («созданного самим обще­ством для своей самозащиты от происков империалистических разведок и действий враждебных элементов» и «строящего свою работу на принципах социалистической демократии», по сло­вам его главы Ю-Андропова, сказанным в декабре 1967 г.) в борьбе против всех форм диссидентства: арест членов Комитета в защиту гражданских прав, основанного в 1970 г. А.Сахаро-вым, членов Группы наблюдения за выполнением Хельсинк­ских соглашений, созданной в 1975 г. по инициативе Ю.Орлова и участников национальных движений Украины, Армении, Грузии и Прибалтийских республик;
• непрерывным падением международного престижа СССР вследствие репрессий, о которых подавляющее большинство советских людей не подозревало, таких, как: помещение дисси­дентов в психиатрические клиники («дело» Григоренко (1969 г.), «дело» Плюща (1972 г.), «дело» Щаранского (1978 г.)); ссылка и затем изгнание Солженицына (февраль 1974 г.), последовавшие за исключением его из Союза писателей (ноябрь 1969 г.) и при­суждением Нобелевской премии по литературе (октябрь 1970 г.);
• ссылка Сахарова в Горький (1980 г.). Существенное значение имели и скандалы, вызванные «предательством» советских артистов, оставшихся во время гастролей за границей и лишен­ных советского гражданства (Ростропович, Любимов и др.).

Помимо довольно узких кругов интеллигенции активный, хотя и не имевший значительного резонанса протест выражали и другие слои общества, среди которых были:

• католические круги Литвы;
• советское еврейство; вопрос о все большем ограничении в период 1970—1985 гг. прав евреев на эмиграцию из СССР стал наиболее острым в советско-американских отношениях;
• некоторая часть национальной интеллигенции, в особен­ности на Украине, в Грузии, Армении, Прибалтике, озабочен­ная массовой миграцией в республики (особенно в Эстонию и Латвию) из России и других регионов СССР и политикой ру­сификации, заключавшейся в введении русского языка в каче­стве второго национального языка и обязательности его изуче­ния для сдачи некоторых экзаменов в высшей школе.

В стране, в которой любая власть, будь то власть коллектива на низшей ступени, бюрократическая на средней или деспоти­ческая на верхней, всегда оставалась враждебной к свободному выражению мнений, идущих вразрез с принятыми установками и против самой природы этой власти; к тому же в условиях репрес­сий диссидентство как выражение радикальной оппозиции и альтернативной политической концепции, защищавшей перед государством права личности, не могло охватить широкие слои общества. Недовольство и неудовлетворенность проявлялись в советской действительности по-разному. В этом смысле показа­тельна рабочая среда. Две попытки создать независимый проф­союз (сначала инженера Клебанова, в конце 1977 г., потом участников правозащитного движения, организовавших СМОТ — Союз межпрофессионалъных объединений трудящихся) за­вершились неудачей, так и не собрав в своих рядах больше не­скольких сот человек. Забастовочное движение, еще совсем ма­лочисленное, уже не было, однако, исключительной формой действий: в 1975—1985 гг., по разным источникам, произошло около 60 крупных забастовок. Недовольство рабочих проявля­лось главным образом в пассивных и скрытых формах, широко распространившихся с 30-х гг.: низкая производительность тру­да, «текучка», прогулы, низкое качество производимой продук­ции, растущий алкоголизм. То же можно сказать и о многочис­ленных объединениях, пользовавшихся некоторой автономией и выступавших за социально-экономические перемены, о чем упоминалось выше. Как в самой политической сфере, так и вне ее, в области культуры, в некоторых общественных науках ста­ли возникать дискуссии, зарождаться различного рода деятель­ность, которая если и не была откровенно «диссидентской», то, во всяком случае, свидетельствовала о явных расхождениях с официально признанными нормами и ценностями. Среди проявлений такого рода несогласий наиболее значительными были:

• протест большой части молодежи, привлеченной образца­ми западной культуры (в частности, «поп»-, а затем «рок»-музыкой);
• экологические кампании (проводимые под руководством Залыгина против загрязнения озера Байкал, а также против по­ворота сибирских рек в Среднюю Азию);
• критика деградации экономики молодыми «технократа­ми», зачастую работавшими в престижных научных коллекти­вах, удаленных от центра (например, в Сибири);
• создание произведений нонконформистского характера во всех областях интеллектуального и художественного творче­ства (и ожидавших своего часа в ящиках письменных столов или в мастерских их авторов).

Все эти направления и формы протеста получат признание и расцветут в период «гласности».3

2. Критический взгляд на проблему диссиденства.

Далее рассмотрим статью А.Д. Дуброва, опубликованную в газете «Дуэль». Анализируя книгу Сергея Солдатова «Зарницы возрождения», изданную в 1984 г. в Лондоне. Он пишет следующее.

В 60-70х годах Солдатов жил в Таллине и работал «диссидентом». В поле зрения КГБ он попал следующим образом. Паразитируя за счет зарплаты жены, он постоянно челночил с «самиздатом» между Москвой и Таллином. Постоянно бывал на квартире известного стукача КГБ Петра Якира - сынка справедливо прибитого Сталиным врага народа (русского), палача народа (русского), «командарма»-иудея Ионы Якира. За домом Якира, естественно, следили кэгэбэшники или делали вид, что следили. Солдатов ходил к нему с литературой поздно вечером.4

Однажды кэгэбэшники хотели его задержать и установить личность, проверив документы. Солдатов дал от них «деру» и скрылся. Он позвонил Якиру и похвастался, какой он «умный». Якир был не глупее, во всяком случае свое «дело» он туго знал. Он приказал Солдатову явиться на следующий день к нему днем «по очень важному делу». «Дело» оказалось необходимостью просмотра довольно невинной религиозной брошюры. Зато на выходе из дома уже среди бела дня кэгэбэшники легко задержали Солдатова, попросили его предъявить документы и переписали паспортные данные. Итак, сами кэгэбэшники не способны даже задержать человека. Им приходилось действовать через своего агента-провокатора, стукача Якира. Вы понимаете, в чем тут дело? Кэгэбэшникам пришлось «устанавливать личность» (официально) Солдатова из-за ретивости их агента

Вернувшись в Таллин, Солдатов обнаружил, что за ним установлена официальная открытая «слежка». А куда КГБ деваться? Пришлось установить. При этом целых 5 лет кэгэбэшники «не могли» ему ничего конкретного предъявить. Хотя Солдатов активно занимался «политической» деятельностью. Он снял через знакомых дачу на чужое имя и оборудовал ее под редакцию. Там он регулярно появлялся по субботам-воскресеньям и занимался демократической писаниной. Подвал одного недостроенного дома шустрый демократ оборудовал под типографию и выпускал там журнал «Демократ», естественно, вместе с бандой подельников. КГБ об этом ни гу-гу не знало, даже после эмиграции Солдатова в 1981 г. на Запад. Не знало ли? Или не хотело знать?

Вот как описывает Солдатов свои будни (стр. 185): «Борьба с оперативной службой КГБ требовала исключительно напряженных усилий. Все свои передвижения я совершал в темное время, по причудливому маршруту, с бесконечными проверками и засадами, пока не убеждался, что оторвался от преследования. Тайные опернаряды КГБ были довольно мобильными и технически неплохо оснащены. В распоряжении каждого оперотряда было до 3-х легковых машин. Оперотряд был вооружен и радиофицирован. Радиосвязь была между машинами и оперативным центром, между машинами и агентами. И даже сами агенты скрыто переговаривались друг с другом через вмонтированную в их одежду мини-радиоаппаратуру. Это позволяло быстро, искусно и незаметно маскироваться. И лишь опытный глаз мог различить их среди сотен людей и десятков машин, снующих по городу. Поэтому уход от слежки был делом трудным. Он требовал определенной сообразительности, подвижности, терпения и времени. Мне помогал нерастраченный в излишествах запас жизненных сил, помогала некоторая выносливость и закаленность организма. Я был спортивно натренирован, неплохо бегал и ползал по-пластунски. Говорю об этом не ради «красного словца», - но чтобы привлечь внимание к часто упускаемому обстоятельству - в борьбе важна и физическая природа человека, его натренированность и выносливость. Я всегда уходил в места, куда не могли проехать их машины и боялись углубляться оперативники. Городским транспортом пользовался редко или часто менял маршруты, бесконечно пересаживался. Я уходил от них задними дворами, шел через кладбищенские и лесные массивы, там они обычно в нерешительности и страхе останавливались, явно опасаясь за свою жизнь. И безнадежно застревали. Я же, понаблюдав за ними из-за кустов и зарослей, вскоре бесшумно и быстро исчезал. Но зато расстояние в 5 км между центром Таллина и Нымме, его южным пригородом, я одолевал в вечернее или ночное время за 3-4 часа. А уходить от слежки и тратить время было надо. Требовалось приходить на конспиративные встречи и явочные квартиры, проводить тайные совещания, обсуждения, доклады и собрания».5

Итак, вооруженные и радиофицированные кэгэбэшники, как следует из изложения Солдатова, до смерти боятся в ночное и даже вечернее время заходить:

1. на задние дворы;
2. на кладбище;
3. в лес.

Вы в это верите? Я нет. Тем более, что они боялись» это делать целых 5 лет и в отношении только одного явно невооруженного человека.

Почему Солдатова не трогали, хотя он и организовал некую тайную (?) подпольную группу под названием «Демократическое движение Советского Союза» (ДДСС) аж 15 октября 1969 г.?

Вот как об этом проговаривается сам Солдатов (стр. 195): «Несколько раньше, на квартире у «Ветерана» я начертил и предложил эмблему ДДСС - «лучистый треугольник». Это был равносторонний треугольник, от каждой стороны которого расходились три параллельных линии-луча. Треугольник напоминал греческую букву «дельта», с которой на греческом языке начинается и слово «демократия», и символизировал демократию. Лучи, стремительно расходящиеся в пространство, символизировали неограниченную свободу».

Солдатов был весьма ушлым масоном и организовал, как у них водится, ложу в ложе (стр. 237): «Я по-прежнему оставался в группе «ДДСС», редактором «Демократа» и ведал идеологической частью группы. Но с немногими единомышленниками я основал в рамках ДДСС внутреннюю группу, основанную на более авторитарных началах. Это была группа «Нравственно-политическое возрождение» (НПВ), стоявшая за гармонию Свободы и Любви. Эмблемой НПВ я выбрал тот же «лучистый треугольник», что и в ДДСС. Но там он опирался на свою сторону, потому что «Демократов» было значительное число. В эмблеме же НПВ он опирался на свою вершину, т.к. «возрожденцев» было очень мало.

Для информационного самовыражения нашего духовного течения нужно было издавать отдельный журнал. Я решил назвать его «Луч Свободы». Это название, по моему мнению, должно было давать читателю определенный светоносный (на латыни, люциферианский. - А.Д.) образ.

Лозунгом был выбран: «За Свет, Любовь и Свободу!» Он означал - за свет в разуме, за любовь в душе и свободу в жизни!»

Отметим, что вся эта сатанинская деятельность осуществляется в рамках «борьбы за права человека» и политической борьбы с СССР. Даже арестован Солдатов был необычно, получив уведомление об этом от братства наверху Советской власти. Вот как он это «образно» описывает (стр. 241): «Итак, в конце 1974 г. откуда-то сверху или изнутри пришел тайный сигнал, что приходит конец тому времени, когда я мог что-то делать. И наступает грозное время, когда мне не надо будет делать ничего».6

Все, что мы видим у Солдатова, - это типичное масонство. «Демократия» тут «с боку припека». «Случайность» исключается. Солдатов был в Эстонии при немцах, читал в то время и позднее антимасонскую литературу в старых эмигрантских и эстонских националистических кругах и прекрасно знал, что такое «лучистый треугольник». Что мы видим? КГБ сознательно прикрывают своего «братишку» в политической ложе ДДСС.

Солдатов больше всего прославился «Программой ДДСС». Из 12 «глав» этого типично масонского документа 10, как он признается, написал он лично (видимо, как мастер лжи). А две другие - 2 других неназванных в мемуарах «брата». Кстати, в своих мемуарах он открыто признается, что списал свою «Программу» с неких «западных документов». А вот с каких - молчит, даже будучи уже на Западе, - скромный... «Затем «Программа» была отвезена в Москву и передана в правозащитные круги. Оттуда она попала на Запад, на многих языках была передана по радио «Свобода» и по другим западным радиостанциям. Уже в следующем, 1970 г. она была издана отдельной книгой Фондом им. А. Герцена (масона! - А.Д.) в Амстердаме, основанном в 1970 г. (под «Программу»! - А.Д.) проф. Ван Хет Реве, проф. Беземером и П. Реддауэем».

Какова была реакция КГБ? Да никакой! Когда кэгэбэшники замалчивать перед народом свое бездействие были уже не в состоянии, через 2 года КГБ отделался отпиской. Вот что пишет об этом Солдатов (стр. 196): «В отношении N 5/1-10571 от 24.07.72 начальник Пятого управления КГБ СССР генерал-лейтенант Бобков сообщает начальнику Следственного управления генерал-майору КГБ Волкову, что автором «Программы» является член НТС Гаранин, а «Меморандум...» и «Тактические основы...» демократов - это просто фальшивки ЦРУ, заброшенные в страну».7

Заключение

По мнению Я.А.Перехова, Н.Верта диссиденты сделали свое дело — заложили идейно-поли­тическую основу для появления в будущем антисоветских партий и дви­жений. Рост политической оппозиции в СССР удалось временно предотвра­тить с помощью усилий КГБ во главе с Ю.В.Андроповым. Но несмотря на то, что немногочисленные сторонники либерального обновления страны были посажены в лагеря, тюрьмы и «психушки», а народ не под­держал диссидентов, они Консервативно-охранительный однопартийный режим Брежне­ва не имел перспективы и определенным образом самим фактом своего существования провоцировал появление нелегального инакомыслия.

С другой стороны, как считает Дубров А.Д. КГБ тщательно выращивала и оберегала масонов-демократов в СССР, списывая широко развернувшуюся подпольную деятельность демократических лож на «козлов отпущения» из НТС (филиал ЦРУ) в Германии и ЦРУ США, до которых для Пятого управления невозможно дотянуться. А на нет - и суда нет, «брать некого». «Диссиденты» были очень нужны заговорщикам на верхах СССР как дымовая завеса. А лишних диссидентов на полу не валялось. Люди туда шли неохотно. Поэтому и приходилось до последнего беречь столь ценные «кадры», использовавшиеся масонами по большей части «втемную» в виде «козлов». «Диссиденты» - это была совместная операция КГБ СССР и ЦРУ США, одни «преследовали», другие создавали «шумовую завесу».

На мой взгляд, наступает время, когда мы начинаем переосмыслять события, произошедшие в нашей стране и время покажет, кто был прав, несмотря на различные фальсификации.