Максим КАНТОР сегодня удивил:
Александр Анучкин этот пост прокомментировал:
Максим Кантор, написавший в своё время потрясающую книгу "Красный свет" (невероятно актуальную и сегодня, стоит прочитать или перечитать - кому как), был тогда, в 2013-ом, кажется, году - но точно до Крыма - исторгнут из "хороших русских", проклят и облит всеми доступными нечистотами. Доставалось ему со всех сторон: и от коммунистов, и от либералов. Строго говоря, они очень похожи.
Влетело и от центристов-консерваторов - многие просто не осилили роман, но все пришли к выводу, что Максим Карлович - дрянь-человек. Художник плохой (никто, правда, картин не видел), писатель - ещё хуже. Больше всего злилась столичная интеллигенция: все эти члены кружков по чтению Торы под одеялом, либеральные журналисты и литераторы (по иронии судьбы - сплошь внуки "старых большевиков"), Муси-Люси-Миши, - словом, все те, про кого Кантор писал. Писал едко, злобно, смешно и безжалостно.
Потом Максим Карлович пошатнулся (такое свойственно большим художникам), ушёл в себя и покинул Родину, сделавшись последовательным и ярким критиком режима. Последний год, насколько я могу судить, молчал, но врать не буду - не следил, фб забросил давно. И вот он выступил. Что тут можно сказать? Ожидается залповый кэнселинг. Из потешного списка "хороших русских" последовательно изгоняются не только черти и ведьмы, но и вполне себе разумные люди. Хоть и враги, хоть и противники.
С чем, конечно, всех сопричастных я от души поздравляю.
Про помянутую книгу мы с художником беседовали ровно 10 лет назад, в мае 2013 года:
«Красный свет» – это название трилогии или первой части?
– Это название трилогии. Но я воспринимаю эту книжку, в общем, вполне самостоятельной. Мне бы хотелось, чтобы она жила одна. То, что есть еще две части, это наш с вами секрет. По секрету всему красному свету.
– Но какая тема?
– Я бы её обозначил так. Тема – это наше незнание самих себя. Тема – это та самая мировая война, о которой мы все говорим легко и как само собой разумеющемся знании.
– Я правильно понимаю, что, когда вы говорите о мировой войне, вы имеете в виду о той, которая началась в 1914-м году и продолжается…
– …До сих пор. Потому что, когда мы выхватываем из нее Вторую Мировую, мы волей-неволей обрезаем причины, следствия и делаем себя заложниками какой-то странной такой, я бы сказал, почти детективной истории, когда надо находить виноватых, а исследовать причины лень.
Всё, что появилось в связи со спекуляциями Суворова и так далее, и так далее, разнообразные интерпретации, кто виноват. Какие-нибудь утерянные и вновь найденные документы Сталина или что-то еще. Это все связано прежде всего с нежеланием изучать историю, когда это возникло, в 13, 12, 10-м году. Потому что, когда мы изучаем причины и характер, скажем, «Тридцатилетней войны» XVII века, нам понятно, что этого хватило на 30 и 40 лет, а когда касается нас самих сейчас или вчера, нам кажется, что, нет, вот эта история четырех лет, это отдельно, а та история трех лет, это отдельно. Это очень наивно. Это, конечно, был единый процесс, который надо рассмотреть в совокупности. Это не сложно. Эта мысль принадлежит не мне. Но эта мысль необходимая.
СПРАВКА «ВИКИПЕДИИ»Тридцатилетняя война (1618 – 1648) – первый в истории Европы военный конфликт, затронувший в той или иной степени практически все европейские страны (в том числе и Россию). Война началась как религиозное столкновение между протестантами и католиками Германии, но затем переросла в борьбу против гегемонии Габсбургов в Европе. Последняя значимая религиозная война в Европе, породившая вестфальскую систему международных отношений. Тридцатилетняя война традиционно делится на четыре периода: чешский, датский, шведский и франко-шведский. Вне Германии было несколько отдельных конфликтов: Война Испании с Голландией, Война за мантуанское наследство, Русско-польская война, Польско-шведская война и др. На стороне Габсбургов были: Австрия, большинство католических княжеств Германии, Испания, объединённая с Португалией, Папский престол, Польша. На стороне антигабсбургской коалиции – Франция, Швеция, Дания, протестантские княжества Германии, Чехия, Трансильвания, Венеция, Савойя, Республика Соединённых провинций, оказывали поддержку Англия, Шотландия и Россия. В целом война оказалась столкновением традиционных консервативных сил с крепнущими национальными государствами.
– Но это художественное произведение, без всяких элементов публицистики, это такое полотно историческое, но это абсолютная беллетристика. Или там есть что-то а ля Солженицын, с которым вы полемизируете?
– Там есть что-то а ля анти-Солженицын. Я бы так сказал. Потому что Солженицын написал настолько пристрастную картину истории предвоенной России, что при всем уважении к Александру Исаевичу, к которому я отношусь с пиететом и с интересом, скажем так…
– Вы относитесь к нему с пиететом, как к прозаику, или как диссиденту?
– Я отношусь к нему с пиететом не как к прозаику и не как к мыслителю. Я думаю, что и тот, и другой в его лице были представлены не самым сильным образом. Я отношусь к нему с пиететом, как к человеку упорному, смелому, и последовательно отстаивающему точку зрения, и не побоявшемуся в свое время вступить в конфликт с властью.
Это вызывает бесспорное уважение. И это опровергнуть трудно. Но то, что при анализе и историческом рассказе, и в деталях было допущено много ситуативных фальсификаций…
– Намеренно, вы считаете?
– Ну, вы знаете, как теперь уже принято подтрунивать над человеком с фамилией СоЛЖЕницын, который пишет «жить не по ЛЖИ». Это уже стало дежурной шуткой. В общем, с такой фамилией можно было найти несколько лучшее название для своей статьи. Возможно, он был увлечен. Возможно, как часто бывает, когда ты что-нибудь говоришь не вполне правдивое, но яркое, ты сам начинаешь в это верить.
Возможно, тут имело место сочетание разных факторов. Я в своё время задавался таким вопросом, понимает ли это, например, близкий друг Солженицына Ростропович, с которым я дружил и задавал ему этот вопрос. И говорил: Слава, а ты понимаешь, что вот здесь вот не точно, мягко говоря? Это преувеличено на 50 миллионов…
СПРАВКА «ВИКИПЕДИИ» Виктор Суворов (псевдоним, настоящее имя – Владимир Богданович Резун; род. 20 апреля 1947, Барабаш, Приморский край, СССР). Бывший сотрудник легальной резидентуры ГРУ СССР в Женеве. В 1978 бежал в Великобританию. В СССР был заочно приговорён к смертной казни. В своих военно-исторических книгах предложил новую концепцию о роли СССР во Второй мировой войне. Большинство академических историков (в первую очередь наиболее авторитетные западные историки) отвергают методы Суворова и его концепцию (характеристика отношения членов профессионального сообщества к работам Суворова доходит до эпитета «с презрением»). Критики Суворова обвиняют его в фальсификациях и лженаучности. Юрий Фельштинский полагает, что Суворов открыл до того неизвестный пласт истории. Дэвид Гланц характеризует поддерживающих Суворова как небольшую группу немецких и российских историков. Помимо отдельных историков историческую концепцию поддерживают некоторые писатели и журналисты, такие, как Михаил Веллер, Юлия Латынина. Первая и наиболее известная книга по данной теме – «Ледокол». Суворов также написал ряд художественных книг о советской армии, военной разведке и предвоенной истории СССР.
– Вы говорите сейчас о числе жертв сталинских репрессий?
– Ну, например.
– Которые Солженицын оценивал в 60 миллионов.
– В 65.
– В 65. Вы склоняетесь к цифре в 2-3 миллиона. Я правильно понимаю?
– Нет, не я склоняюсь, почему. Я следую за архивами, которые можно изучить. Я не то чтобы склоняюсь, я знаю, что эта цифра была чудовищная. За годы репрессий прошло через лагеря 17 миллионов, погибло в лагерях 4 миллиона человек. Это огромная цифра.
– Она все равно в 15 раз меньше, чем «по Солженицыну».
– То есть приписать подобно какому-нибудь стахановскому шахтеру лишние ударные забойные метры – это, пожалуй, некорректно. Тут человек выступает: нам мало четырех миллионов убитыми. Давайте добавим еще. Это немножко напоминает фильм «Фанфан-тюльпан». Когда король говорит, а где же обещанные сто тысяч убитых? Мон сир, не расстраивайтесь, они будут в другой раз.
Как будто бы не хватило четырёх миллионов. Это уже очень много. Страна может горевать и плакать. И должна. Я все время, знаете ли, когда во Франции вижу эти стелы с именами погибших в деревнях, я думаю, как культура уважает каждую жертву, каждого человека.
Вот мы идём и читаем. На Первой Мировой погибло столько-то французов. Жан, Поль и так далее. На Второй столько-то. Вот на алжирской столько-то. И они все в этой деревне учтены. И когда у нас говорится, что погибло 65 миллионов или 4 миллиона – ну какая разница – это меня устрашает. Когда я говорю кому-нибудь, вы знаете, 65 – это неверная цифра. Они говорят: ну, какая разница?
Неверная цифра. Это же все равно очень плохо. Просто надо знать, что было со страной. Это было ужасно. Но было вот так. Это число, равное жертвам советских военнопленных в немецких лагерях. Советских военнопленных было за 4 года убито 4 миллиона. Замучено, заморожено, они умирали от голода, сознательно убивались. И так далее. То есть в этом смысле Сталин с Гитлером были равны.
