Влиятельные заступники. Игры с фортуной могли закончиться ссылкой

Подробности этого происшествия — в документах Российского государственного исторического архива. Российские власти испокон веков боролись с «карточным злом», считавшимся серьезным общественным пороком: азартные игры нередко доводили подданных до банк­ротства, заставляли залезать в неоплатные долги и нередко подталкивали к преступлениям. Законодательно запрет был оформлен во времена Петра I, когда были запрещены любые «игры с фортуной», а нарушение сулило суровые кары. #INJECT_1# Ко второй половине XVIII века обывателям разрешили «домашние» (или «коммерческие») карточные игры, в которых выигрыш зависел не столько от слепого везения, сколько от ума и навыков участников (например, преферанс или бостон). Однако страсть к запрещенным азартным играм — таким как штосс, банк, фаро, квинтич, — пересиливала гипотетическое судебное преследование и крупные штрафы. «Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты — одна из непреложных и неизбежных стихий», — замечал известный поэт и журналист пушкинского круга Петр Вяземский. Собравшиеся на квартире чиновника Ковалева игроки вполне подтверж­дали справедливость этих слов. Впрочем, на допросе у обер-полиц­мейстера Александра Галахова все они отрицали, что занимались азартными играми, и старались выдать посиделки за дружескую забаву. Однако расследование показало, что застигнутые с поличным картежники, за редким исключением, «не имеют ни состояния, ни постоянных занятий, а приобретают себе средства к жизни карточною игрою». Петербургский генерал-губернатор Дмитрий Шульгин предложил министру внутренних дел Льву Перовскому выслать хозяина подпольного игорного дома Ковалева и навещавшую его компанию «во внутренние губернии под надзор полиции, с воспрещением возвращаться в столицы». Исключение — ввиду «молодос­ти лет» — сделали для 27‑летнего дворянина Алексея Перетца (сына освобожденного из ссылки декаб­риста Григория Перетца), а также 71‑летнего отставного лейтенанта военно-морского флота Карла Ламброша (напротив, в уважение почтенного возраста). Обоим разрешили остаться в Петербурге, разъяснив неприличность их поведения и сделав строгое внушение относительно «занятий карточною игрою». Постановление о высылке должно было вступить в силу, однако канцелярию министра внутренних дел буквально засыпал шквал прошений от родственников незадачливых игроков. Все ходатайства были отправлены петербургскому генерал-губернатору Шульгину. И в итоге большинство из них были удовлетворены. Герой войн с Францией и Турцией, участник подавления Польского и Венгерского восстаний генерал от инфантерии Павел Куприянов, потерявший ногу в военных походах, просил за отставного капитан-лейтенанта флота Алексея Кузьмина. Обещал, что тот скоро возвратится на службу, и просил оставить его в столице. Министр Перовский прислушался к словам заслуженного военачальника и распорядился отменить высылку. Другая просительница, жена отставного квартирмейстера Пелагея Горохова, обращала внимание Перовского, «как одного из самых правосудных сановников России», что ее сын от первого брака купец Александр Максимов — единственный кормилец ее самой, ее супруга и трех малолетних дочерей. В карточной игре у Ковалева он, по словам матери, участвовал лишь по «глупости и легкомыслию», а высылка его из Петербурга заставит всю семью «идти по миру и тем увеличить число нищих». К прошению дама приложила родословное древо собственного семейства, которое должно было наглядно убедить «сострадательного» министра в справедливости ее слов. В итоге купца-игромана оставили в столице, но установили за ним сек­ретный полицейский надзор. Обратился к главе МВД и брат 36‑летнего отставного чиновника Морского министерства Александра Полуэктова. Он уверял, что его родственник оказался среди картежников совершенно случайно: по пути домой почувствовал недомогание и зашел к своему знакомому Ковалеву. Но самое главное — его деятельность исключительно полезна для государства: будучи художником-графиком, он создает литографии (рисунки, планы, чертежи и гео­графические карты) для Морского ученого комитета и издаваемого им журнала «Морской сборник». Отзывы о «безукоризненной нравственности» Полуэктова и ценности его трудов дали также адмиралы Петр Рикорд и Логин Гейден. В результате ценного специалиста оставили в Петербурге — также под надзором полиции… В числе просителей за игроков неожиданно оказался даже столичный обер-полицмейстер Александр Галахов. Как выяснилось, задержанный на квартире Ковалева и также приговоренный к высылке из Петербурга «купорный мастер» (специалист по бочарному делу) Иван Гернер являлся тайным агентом полиции, который, собственно, и сообщил о предстоящей карточной игре. А вот организатор запрещенной игры Андрей Ковалев снисхождения не получил, хотя за него заступились сразу две родственницы — дочери придворного лакея Екатерина и Дарья Григорьевы. Обращаясь к ми­нистру внутренних дел, барышни указывали, что в силу слабого здоровья их родич рано вышел в отставку, жил на наследство, оставленное отцом и братом, при этом вел себя «честно и благородно». А застигнутое полицией квартирное собрание было не чем иным, как праздником его «дня ангела». В итоге престарелый виновник «торжества» был сослан во Владимирскую губернию, причем, как утверждали просительницы, к месту назначения, в город Судогда, ему пришлось идти пешком и «питаться Христовым именем». Дамы умоляли министра «возвратить несчастного на их попечение». Однако им отказали. Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашеминтернет-магазине. Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в«Дзен».