Профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ Наталья Зубаревич дала интервью Youtube-каналу BILD, в котором рассказала о том, что происходит в экономике России с начала 2023 года, как СВО влияет на темпы экономического роста. А ещё призналась, почему не считает себя отчаянной.
Что происходит с резервным фондом Правительства, и на что тратятся средства оттуда?
В прошлом году они тратились на восполнение дефицита бюджета. Полагаю, что и в этом году они будут тратиться на то же самое. Если мы говорим о федеральном бюджете, то основной фонд идет на это. Но из федерального бюджета идут трансферы субъектам федерации. За январь-март помощь регионам выросла колоссально, поскольку их доходы росли медленнее, чем расходы. Самые большие дополнительные масштабы помощи получили так называемые исконные территории Российской Федерации – регионы центрально-черноземных областей и регионы восточнее старой границы. Они получили добавку помощи не на проценты роста, а в разы больше. В принципе, помогли многим регионам, потому что, действительно, расходы росли быстро.
Структура расходов субъектов федерации в большей мере социальная. И значимая часть идет на социальные цели. Даже в «тихие времена» доля социалки составляет 60-70% всех расходов. Также дополнительно была профинансирована экономика – это нацпроекты, где около 40% занимает дорожное строительство.
Какую долю в доходах населения сейчас занимают социальные выплаты по сравнению с тем, что было раньше?
По 2022 году это 21%. Это общая цифра, региональных данных пока нет. 21% – это много. В доковидную эпоху это было примерно 18%. В долях это не такой бешеный рост, потому что базу в социальных выплатах составляют пенсии. 70% всех соцвыплат – это пенсии. Они, конечно, индексируются на уровень инфляции. Остальные социальные выплаты тоже выросли. Доля специальной части социальных выплат не вычленяема абсолютно. Но динамика расходов на социальную политику в бюджетах регионов включает как помощь широкому кругу населению, так и помощь семьям мобилизованных. По темпам роста среди всех социальных расходов – расходы на политику, она же – соцзащита, росли быстрее всего.
По регионам доля расходов на соцзащиту приближается к четверти, и она уже сравнялась практически с расходами на образование. А расходы на образование – всегда строчка номер один в любом региональном бюджете.
Что происходит с крупными инфраструктурными объектами – дорогами и мостами? Они продолжают строиться?
Основное финансирование большим потоком идет на так называемый восточный полигон. Это Транссибирская магистраль и Байкало-Амурская магистраль. По нынешним временам для российской экономики это дорога жизни, и туда бесперебойно идут средства на расширение узких мест. А более амбициозные проекты, связанные, например, с Арктикой, заморожены. Но стандартный набор дорожного строительства продолжает финансироваться. Инфраструктурное строительство формирует спрос на стройматериалы, на металлоконструкции и так далее. Это меня несколько удивляет, потому что я вижу, например, как сжимаются расходы на здравоохранение.
Что изменилось в 2023 году?
В этом году сильно поменялись привычки у Минфина. Раньше всегда все эти трансферты затягивали, начинали давать в марте, в апреле, не спеша. В этом году, как и гособоронзаказ, так и нацпроекты, субсидии, дополнительные дотации далее профинансировали прямо в январе. Субсидии более чем в полтора раза по сравнению с январем-мартом прошлого года, дотации – почти в полтора раза. Это говорит о том, что регионам стали давать деньги прямо в первые месяцы этого года, чего раньше не было.
На это две причины. Первая причина связана с некоторыми сложностями перехода на единый налоговый счет. Есть некоторые проблемы с точностью сбора налогов, но это проблема техническая, идет притирка системы, и был такой разрыв, что доходы росли существенно медленнее, а расходы надо осуществлять.
Вторая причина меня поражает. Ни разу никто не отменял нацпроекты. Как записано в нацпроекте, так это финансирование и идет. А вот отчетность региона по выполнению нацпроектов, по дорожному строительству, по благоустройству и так далее – бюрократическая машина продолжает требовать отчетности. В этом смысле СВО есть СВО, а обед по расписанию. Это поражает, конечно.
Как обстоит ситуация с закредитованностью регионов?
Все проблемы в основном порешали еще в 2022 году. Все, у кого была большая закредитованность кредитами банков, их заменили на бюджетные кредиты, практически бесплатные. Те регионы, которые вели себя аккуратно, им нечего особо заменять.
В этом году система, судя по всему, меняется. Во-первых, работают совсем другие так называемые инвестиционные кредиты. Они нацелены на проекты региональные, их очень хорошо разобрали. Кто-то метро строит на эти деньги, кто-то какую-то реконструкцию производит. Заявок было раза в два больше, чем выделенных на это средств. Есть еще другая история, еще более сложная история – так называемые казначейские кредиты. Если совсем по-простому, то инвесткредит долгосрочный, а в казначейском кредите срок покороче. Как эти инвест и казначейские кредиты будут отдаваться, еще рано судить.
А как чувствуют себя компании с государственным участием, особенно с большим государственным участием в разных регионах России?
Их контролирует государство, и им слово «регионы» не знакомо. У Сбера все хорошо, а ВТБ опять будут докапитализировать. «Ростех» на гособоронзаказе – сколько денег дали, столько и отработал. Соответственно, «Росатом» еще что-то зарабатывает, все-таки строит атомные станции до сих пор по миру. Санкции на них не накладывались, и это гораздо более рыночная современная структура. РЖД изо всех сил пытается инвестировать базу и в расширение, и в локомотивных, но на РЖД сейчас такие висят большие гири, она за все отвечает. Нужно перевезти все, что заявлено, иначе попадешь под раздачу, но как можно перевезти все, что заявлено, если есть понятие «провозные мощности»? И они точно не резиновые. По Газпрому закрыли статистику по сокращению добычи газа и нефти.
По добывающей отрасли, если мы посмотрим, Ямало-Ненецкий округ показал падение на 8%. Хуже ситуация в нефтяных регионах. Первая причина – это плановое сокращение, заявленное правительством. Ямало-Ненецкий округ – минус 5%, Ханты-Мансийский – минус 2%, Томская область – минус 6%, Сахалин – минус 12%. По добывающей промышленности январь-март в целом по стране минус 3%, а по обрабатывающей – плюс 1%.
Это связано с началом действия санкций не только на нефть, но и на нефтепродукты?
Нет, сокращения не было. Экспорт вообще не сокращался. Главная причина – это заявленное правительством плановое сокращение нефтедобычи, чтобы не допустить снижения мировых цен. ОПЕК+ сделал то же самое. По газу сокращение неизбежно, но его масштабы нам сложно оценить. Но в целом мы будем видеть сейчас сокращение добычи с переработкой нефтяной. Пока мы видим, что в обрабатывающих отраслях, а нефтепереработка – это не добыча, это уже обрабатывающая отрасль. Мы видим снижение в Башкортостане – минус 3%, в Татарстане очень маленькое сокращение на 1%. А в остальных регионах с НПЗ более-менее терпимо.
Если мы берем обработку и черную металлургию, Урал тоже показывал спад – Свердловская область, Челябинская область. В прошлом году были вопросы. Если смотреть Вологодскую область, а это «Северсталь», то мы видим спад минус 3%. То есть в прошлом году они довольно прилично упали, потому что «Северсталь» очень была ориентирована на европейские и американские рынки по сбыту. И до сих пор спад не такой сильный, но он есть. А если мы с вами отправляемся в Свердловскую и Челябинскую область, где помимо большой сильной металлургии еще огромный оборонно-промышленный комплекс, а это тоже обрабатывающая промышленность, то там плюс 9% в каждом регионе. Если смотреть дальше, Удмуртия – плюс 20%, Тульская область – плюс 12%, Кировская область – плюс 19%, Ярославская область – плюс 13%, Курган, Омск – плюс 9%.
Что с другими отраслями?
Автопром у нас просто рухнул и лежит. Калужская область – минус 21%, Калининградская область – минус 18%, Ульяновская область – минус 15%. А вот целлюлозно-бумажная отрасль и лесопереработка – чуток полегче. В первом квартале в Карелии – минус 2%, в Коми – минус 5%. Значит, какую-то часть продукции удалось переориентировать на другие рынки. У них была очень серьезная проблема с логистикой. Видимо, что-то удалось решить, какую-то квоту удалось выбить, что-то повезли Черным морем. Ну, во всяком случае, стало полегче, потому что в ноябре-декабре провал был чудовищный. Все-таки минус 2-5% – это не минус 20%.
Что происходит с внутренним туризмом?
В некоторых регионах открываются новые отели. Внутренний туристический рынок переживает некоторый подъем. Продажи растут быстро. Цены на Алтай, Байкал, Сочи и Карелию очень немаленькие, но их все равно берут. Отельный бизнес хорошо пробронирован. У нас есть только одна зона, где нет такого бурного подъема – это Крымский полуостров. Там и цены вниз, и бронирований все меньше. А вот Черноморское побережье Кавказа и самые красивые наши места, они только дорожают. Открывается прямое сообщение с Грузией. Или я ничего не понимаю про соотечественников, или Батуми, Кахетия – все будет забито нашими. Новость объявляется с началом сезона, а он будет длинный. Я всегда за конкуренцию, потому что она ведет к повышению качества обслуживания и даже, может быть, к некоторому снижению цен.
Ниша для людей с небольшим бюджетом очень быстро реагирует. Народ повалил – цену поднимаем, народу поменьше – цены снижаем. А вот сетевые структуры и крупные отели, у них более сложная политика, у них динамическое ценообразование в зависимости от спроса. Но внутренний туризм в России в это лето, конечно, будет делать кассу. Наше общество ни за что не откажется от возможности отдохнуть, проветриться, съездить куда-нибудь.
Вы согласны с теми, кто говорит, что увеличение спроса на кафе и рестораны – это плохой признак?
Я не согласна. Во-первых, это отлично для малого среднего бизнеса, который в этой сфере доминирует. Это значит, люди заработают и сохранят рабочие места. Это важно и это большой плюс. Второе, почему потребитель себя ведет так?
Первая причина – радовать себя чем-то надо, и люди просто потребляют, чтобы получить удовольствие. Человеку свойственно пытаться получать удовольствие в любых предложенных обстоятельствах. Что мы с вами и наблюдаем. Но, когда я вижу рост общепита в Южном федеральном округе на 60%, притом что по стране на 11%. Рост общепита в Крыму – в 2,5 раза, в Севастополе – почти в 2,5 раза, в Ростовской области – на 75%. Ответ прост – хороший аппетит у мужчин крепкого телосложения.
И тут все понятно. Не надо играть в разведчика. Надо понимать, что машина раскручивается в эту сторону. Сейчас СВО действительно драйвер российской экономики. Так сейчас она устроена.
На 2023 год денег всем хватит, а дальше я не рискую предполагать. В России среднесрочное прогнозирование – это удел отчаянных людей. Я не отчаянная.
Как вы прокомментируете законопроект об обязательном трудоустройстве на трехлетний срок студентов, которые оканчивают вузы и обучаются бесплатно?
Честно говоря, мне обидно, что Татарстан внес такой законопроект. Я с большим уважением отношусь к людям, которые управляют этой республикой. Они вменяемые, грамотные, они умеют работать. И когда я увидела, что это внес Татарстан, мне очень грустно стало. Я понимаю, что советские практики сидят в нас неистребимо. Я сама, слава богу, не проходила через распределение. Эти практики не работают в системе рыночной.
Подоплека простейшая – не хватает работников в оборонно-промышленном комплексе прежде всего. Есть проблемы с занятостью на крупнейших предприятиях, в том числе в Татарстане. Но Нижнекамск принадлежит «Сибур», «Сибур» – это частная структура. А если вы туда отправляете человека, у него будет пакет так называемого молодого специалиста, который был в советское время? Частная компания возьмет на себя вот этот набор социальных обязательств?
Столько государственных рабочих мест в России все-таки нет. Вы знаете, очень грустно для меня, что выкатили этот огрызок советского прошлого. Ребята, платите выше зарплату, и вы найдете работников.
Фишка состоит в том, что машиностроительные отрасли, в меньшей степени нефтехимия, они трудоемкие. Если вы будете платить приличную зарплату, то у вас это ляжет на себестоимость, и издержки будут расти. Я надеюсь, что этот законопроект не пройдет. В бюджетом секторе занято 15-16 млн человек. А небюджетный сектор, крупные и средние предприятия – еще примерно столько же. Итого 32-33 миллиона. Остальное – малый бизнес, юрлица, самозанятые, ИП. Получается, что вы будете этих людей распределять в крупный и средний небюджетый бизнес. В нем госкомпании, конечно, значимы, но они не доминируют. Как вы будете договариваться с тем же «Норникелем», если ему не надо, чтобы распределяли? Он сам решает свои проблемы. И я абсолютно уверена, что это не надо «Роснефти» и «Газпрому», это не надо «Лукойлу». Так что это очень избирательный закон. А если его свяжут с нехваткой работников на предприятиях в неспокойных территориях, скажем так, то это совсем печально.
Какую долю сегодня составляет параллельный импорт?
Последние данные Федеральной таможенной службы есть только за январь 2022 года. Данные закрыты. Что происходит с февраля 2022 года и дальше мы можем судить только по статистике стран, отправляющихся и принимающих. Но они же не пишут, в какой регион и что поехало.
Судя по потребительским товарам, сейчас параллельный импорт – это основной поток. Мы получаем через параллельный импорт массу всевозможных потребительских товаров, все потоки отлажены. Логистика сработала. Сейчас будут переигрывать, поскольку Казахстан ужесточает контроль за перемещением транзита. Но найдут другие пути, просто будет дороже. Там столько серой зоны, что в целях личной безопасности лучше не лезть. У самых крупных наших компаний что-то есть в Казахстане. Это место встречи с потенциальными поставщиками. И там сидят представительства формальные и неформальные, и решают вопрос. Полагаю, что это есть не только в Казахстане.
Мобилизации не будет: экономист рассказала, почему мы не заметим вторую волну.
Экономист проанализировал бюджет Башкирии: «Мы поступательно деградируем по качеству жизни».
«Мы – бедная страна»: Наталья Зубаревич о том, почему бедность в России победить нельзя.