Наконец-то и у нас подули южные ветра, а с ними и долгожданное тепло пришло. Природа, правда, позёвывает ещё, потягивается ото сна. Ивняк, ольха, яблони и рябины до сих пор стоят голые, озябшие, покусанные зимой и обглоданные зайцами. Но мать-и-мачеха уже захватывает лужайки. Появляются первые робкие листочки на чёрной смородине. Открылась навигация, и суетливый люд спустил на воду моторки.
Я на берегу остановился, чтобы пару снимков сделать, а вокруг жизнь бурлит: урчит пришвартованный паром "Куростров", не терпится ему убежать на ту сторону, покачиваются оприколеные лодочки, хлюпают, поглаживают их чуть заметные волны, чайки ныряют за рыбой и взмывают с уловом серебра обратно ввысь. Разлилась полноводная Северная Двина, расплескалась до самого горизонта. Слух и глаз у воды радуется! Пахнет округа дождём, прелой травой и чуточку небесами. Красота да и только!
А в небе то и дело мечутся разбитые клинья гусей (охотники перепугали бедных, передохнуть не дают), и вторят им одомашненные собратья на окраине села своими скрипучими голосами, тоже на беломорское побережье хотят, где простор, где пружинит под ногами ягель, раскинувшись по тундре, словно ватное одеяло.
Развернул свою колесницу, а рядом упитанный шмель в землю уткнулся, видимо, искал что-то, вёл разведку боем. Тут на него трясогузка спикировала, тюкнула клювом, да не по Сеньке шапка оказалась, круглобокий шмель отскочил, как ни в чём не бывало. Птичка-невеличка не отчаялась и подлетела к жертве ещё раз, но только полосатый не стал вторую щеку подставлять - ретировался, и след простыл.
Порадовался я расторопности шмеля, стало быть, доведётся букашке нектар пособирать, погреться на летнем солнышке. Улыбнулся, прибавил скорость да и дальше покатил по своим делам.