Сегодня я нарисовала банан и орех. Видимо, потому, что эти два продукта в детстве меня удивили один своей сладостью, другой – твёрдостью. Не знаю, но я помню до сих пор большое удивление, которое вызвал у меня банан в четыре года, до того времени мне этот фрукт не попадался на глаза. В ту пору была эпоха дефицита и мама смогла купить бананов только в Москве. А мы находились с ней вместе в столице, я была в это время в больнице, на лечении. Ещё банан был удивителен тем, что у него есть кожура, которую не едят, и что на ней можно поскальзываться. Так же этот диковинный фрукт ассоциировался с обезьяной и сказкой «Про Веру и Анфису». Там взрослые персонажи бегали по магазинам в поисках бананов и отстаивали очереди. Это в наше время очередей нет и можно купить в магазине всё, что захочешь: были бы деньги. И ещё хотелось напевать песенку: «Она иностранка, она интуристка. Она обезьянка по кличке Анфиска». Кстати сказать, после этой сказки имя Анфиса исчезло из обихода навсегда, также как и имя Геннадий. Нельзя называть персонажей-животных человеческими именами. На культуре это плохо сказывается. Вот сколько детских воспоминаний связано с бананом.
А орех никогда нельзя было расколоть запросто. Чем только ни пытались это делать: и дверью, и молотком. Но орех в большинстве случаев оставался целым и такое впечатление, что он раскалывался только тогда, когда сам этого желал. Когда ему уже надоедала вся эта история и он так уж и быть, уступал натиску. Внутри грецкий орех удивительно похож на мозг, хотя он вовсе ни о чём и не думает не философствует и не размышляет на досуге.