Впервые в жизни у меня были странные ощущения. Если вы понимаете, о чем я, значит вам за 40. Это ощущение по утрам, что накануне всю ночь возлиял и занимался нехорошими делами. Это привкус во рту, с которым не способна собладать самая дорогая паста в мире (впрочем, о чем это я? Я не знаю вкуса самой дорогой пасты в мире). Это разбитость в течение дня, это трясущиеся руки и коленки на ровном месте, это ощущение «что-то с глазами», когда тяжело моргать и не моргать во сто крат хуже. Короче, вышеперечисленные ситуации происходят все чаще после 40 и означают лишь одно: надо вовремя пить воду (чтобы кое-кто не обрадовался, что надо пить горячительные напитки, которые, к слову, разжижают мозг), вовремя поесть и ложиться спать до 23.
В этот раз все было по-другому. Поначалу я просто тупо замерзла. Я поехала с ребенком на занятие на такси, поэтому во время сборов не стала надевать жилетку, потому что слабовольно сочла, что она будет мне не нужна. В тот момент из головы вылетело, что надо будет идти после поездки по своим делам пешком, в 40-градусный мороз. За что я и поплатилась. Высадив ребенка возле дома, я отправилась по своим делам и стала мерзнуть в первые же секунды. Мой двухлетний пуховик не выдержал стирок и прохудился, первым делом мерзнут плечи и предплечья, холодные струи проникают снизу к туловищу и хватают ледяной лапой за горло. Несмотря на трудности я продолжила свой путь, поскольку мне надо было срочно забрать один документ в одном месте, заполнить его, отдать специалисту, чтобы он вовремя попал к другому специалисту. Идя домой, я получила вызов на работу, согласилась, это и стало той роковой ошибкой, когда маховик простуды уже запустился и ничто не могло повлиять на благополучный исход следующих 10 дней. Я окончательно замерзла, еле выполнила свою работу и доползла до дома уже практически в бреду.
Дома я предприняла последнюю попытку реабилитировать свой организм, но он уже был глух и нем.
Наутро я проснулась с ощущением конца мира: меня кидало то в жар, то в холод, знобило, было непонятно, как одеваться, последующие несколько дней я провела как в тумане. При этом мне приходилось ходить на работу, потому что мне не положены больничные и в этот день кроме меня никто не может выполнить мою работу. Мое состояние ухудшалось на глазах. Так я пробродила три дня и наконец позвонила в клинику, это была суббота. Прием был окончен, врачи были до обеда, меня пригласили прийти в понедельник. До понедельника время растянулось как резиновое, ломило суставы, я не могла лежать, потому что болели бока, не могла сидеть, потому что болели спина и ноги, беспрестанно болело что-то где-то, я не могла есть, не могла пить, когда я все же садилась, в голове стреляло, я не могла отследить, где было больнее, меня будто прокалывали разгоряченными спицами насквозь. Ходить не было сил вовсе. В какой-то момент я посмотрела на свою руку и ужаснулась от ее вида: кожа высохла и просвечивали косточки, мои пальцы усохли в фалангах и стали напоминать отесаные бревна, настолько кожа прилипла к костям. Пальцы стали синеватого оттенка, кожа стала черепашьей. Как я понимаю сейчас, это было обезвоживание. Я медленно удивилась метаморфозе своего тела и продолжала болеть. До понедельника я бродила тенью по дому, пытаясь собрать мысли в кучу. У меня изменился вкус еды, воротило от всего, воду я не могла пить, она казалось протухшей, хотя была обычной, как всегда, ничего не менялось в те дни, все было прежним. Я пыталась собрать мысли в кучу, не было сил плакать, хотя очень хотелось, от стонов становилось еще хуже. В голове роились миллиарды мыслей, они мешали сосредоточиться на здоровье, как это помогало прежде. До того момента я всегда собиралась с мыслями и давала себе установки выздороветь быстрее, встать на ноги, поесть, выпить лекарство и этот способ работал много лет. Прежде я с температурой мыла полы, клеила обои, вставала к плите, потому что дети были голодные, когда еще не умели готовить сами. В этот раз все было по-другому, и это порождало в мозгу больные мысли.
В понедельник врач поставил диагноз «ангина», я сдала на коронавирус, анализ был отрицательным. Врач выписала антибиотики, хрипов в легких не было, страдали бронхи, у меня астма. Я ползла домой, удивляясь своей немощности. Не было сил ни на что.
Время продолжало тянуться как резиновое, я упорно заставляла себя лечиться.
На 3 день лечения я почувствовала прежний вкус еды, меня перестало мутить от воды, постепенно я приходила в норму. Одним прекрасным утром я поняла, что вернулась, мое тело вновь было моим, и это была самая большая радость.