Фирс: Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.
Гаев: Перед каким несчастьем?
Фирс: Перед волей.
(«Вишнёвый сад», А.П.Чехов)
Январские вечера. Снег лежал надувшейся пеной на проезжей дороге, на парапете, на замерзшей реке. Скопился пирамидами у подножья трактиров, гостиничных дворов и жилых домов. То было время, когда не ездили машины. Но даже здесь, в этом уголке Ретрограда, не слышно было цоканья копыт по проезжей дороге.
Ряд фонарей стоял. Каждый видел своего товарища. В их головах горели огоньки. Ярким желтым облаком. Так фонари переглядывались друг с другом, слегка согнув железные спины. Им хотелось гореть. Всегда гореть! Чтобы никто не тушил их тогда, когда им этого не хотелось. Им хотелось гореть непрестанно!
Выла метель, подул ветер, а костерки горели, защищенные стеклянными стенами. Фонари как будто нагнулись еще ниже, чтобы коснуться прозрачными головами друг друга и поделиться задуманным планом. Сугробы стали желтее, а камень на проезжей дороге чернее.
- Тихо, идет! – сказал кто-то из фонарей и они все выровнялись.
Пришел он. Фонарщик. Укутанный в шинель и с фуражкой на лице, что не видно глаз. Черные усы свисали змеями вниз до живота. Он держит в руке лестницу. Он ставит ее у первого фонаря, сухо кашляет и вскакивает на ступеньки. Ступеньки вскрикивают, ветер свирепеет и еще чуть-чуть, они оторвут фонарщика от лестницы и унесут, прочь, в сторону реки за парапет. Но лапища фонарщика сильны, они крепко держатся за лестницу. Его пальцы здоровые, как цистерны, они измазаны копотью и пахнут керосином.
Фонарщик доходит до самого верха, вытирает рукавом шинели напудренные снегом усы, а затем вскрывает черепную коробку фонаря. Огонек до последнего сопротивляется. Он нервозно пляшет, не зная, куда себя деть. Другие фонари видели, как огонь исчез. Он гас каждый вечер и они гасли вместе с ним, по очереди. И останутся от них легкие дымки в закопченных головах.
А вечером фонарщик снова придет. Если надо, подольет керосин, а затем чиркнет спичкой и запахнет серой. Спичка упадет в маленький кусочек торфа в лужице керосина и вспыхнет пламя. Озарит эту дорогу, на которой немало раз, еще десятилетия назад, люди становились жертвами грабежей и нападений. Теперь, фонари выполняли свою работу долгое время. Они отпугивали разбойников и освещали путь прохожим. Но их не так часто можно было встретить. Люди сюда почти не ходили, а дворники редко здесь подметали. Так кому же они светили целыми ночами?
Зато днем, здесь постоянно скапливался народ. Иной раз кто-то облокотится и закурит трубку, а иной раз и снежок из детской ручонки прилетит прямо в лоб. Один раз так прилетел, что у одного фонаря голова покрылась шрамом. Но фонари не горели. Они пропускали жизнь мимо. И им это не нравилось. Не нравился и фонарщик, который каждую ночь указывал им, что делать. Не гореть днем, когда вся жизнь кипит вокруг, и гореть ночью, когда все спят и веселье уже прошло.
Этот молчаливый фонарщик. Со своим кашлем и черными, зловещими усами. И лестницей, которую он держит, как оружие. А глаза…
- Кто-нибудь из вас видел его глаза? – спрашивали фонари друг друга, мигая огоньками.
Нет. Они не видели.
И в одно такое утро, когда едва светало, а за кругами желтого света сугробы сияли голубизной, фонари снова притворились покорными. Фонарщик поставил лестницу и залез на самый верх. Он только открыл рот фонарю, как пламя вспыхнуло, как будто подуло огнем в лицо фонарщику. Усы его загорелись. Он заорал, как зверь и схватился за лицо. Потерял равновесие и упал огромным телом в сугроб. Другие фонари также вспыхнули, что лопнули рты и огонь вырвался наружу. Плюнули так сильно, что огонь попал на соседние деревья. Их голые стволы ярко загорелись, примерив на себе тесную одежду пламени.
Фонарщик лежал и не понимал, что с ним происходит. Он пытался изваляться в снегу, чтобы потушить на своем теле огонь. Но ему было жарко. Особенно лицу. Оно так сильно щипало, что фонарщик испугался. А вдруг, уже вместо человеческих черт там кровавое месиво?
Но огонь продолжал плясать на его теле. Вся его одежда пропиталась керосином. Огненные плевки были теперь направлены на него. Фонари сжигали фонарщика.
Фонарщик искал выход любой ценой. Мозг его уже не соображал. За парапетом есть Туманная река, куда можно броситься. И все равно было, что это река замерзшая. Фонарщик в панике нырнул за парапет.
На другой стороне реки можно было увидеть, как горящее тело, похожее на шаровую молнию, падает вниз и шлепается об твердую, как мозоль, поверхность льда. Шлепается насмерть, так как фонарщик больше не шевелился и не дергался от боли, когда яркое пламя продолжало поедать его.
Деревья и фонари горели огромным костром. Пламя бесилось, словно радовалось, как ребенок, которому дали попроказничать. Столбы фонарей почернели и стали похожи на бесчувственные палки, воткнутые в землю. Окошки их ртов были разбиты. Их речи полыхали и всё пожирали.
***
Сегодня в городской газете написали о большом пожаре на Конюшенной улице. Написали о погибшем фонарщике, чей обезображенный труп нашли на льду Туманной реки, а также о том, что фонарей на этом участке города пока не будет. Когда поставят новые – сроки не огласили.
(ночь с 2 по 3 ноября, 2020).