В статье встречается обиходная разговорная речь.
Царское правительство было неоправданно лояльно к своим врагам. Среди народников, читай террористов, встречались такие личности, которые иначе как отморозками не назовешь.
В 1848 году в семье унтер-офицера и крепостной крестьянки родился мальчик Поля( Ипполлит) Мышкин. Несмотря на низкое происхождение, будущему смутьяну дали должное образование, и даже работу в самой Академии Генштаба. Молодой человек не оценил такого везения и проникся идеями Народной воли.
Однажды на улицах дремучего Вилюйска появился блестящий жандармский офицер. Жандарм сильно торопился, и с ходу заскочил в управу, где предъявил исправнику письменное указание выдать государственного преступника Чернышевского, для препровождения в другое место ссылки.
Исправника насторожило, что офицер прибыл один , без сопровождения и даже без денщика. Заявил, что выдать заключенного без разрешения якутского губернатора не может. Жандарм сказал что сам поедет к губернатору и попытался ретироваться, но бдительный чиновник приставил в сопровождение к важному чину двух казаков.
Дорогой, офицер пытался было сбежать, но казаки глядели в оба.. Под голубым мундиром, скрывался революционер- народник Ипполит Мышкин. Специально приехал в Вилюйск, с целью выкрасть с каторги кумира идейной части российской молодежи, Чернышевского.
Немного остановимся на персоне самого Николая Гавриловича, с которым царь опять же поступил мягко. Четырнадцать лет каторги за еле прикрытые намеки на революцию, и участие в теракте. На каторге писатель не успокоился, и даже написал продолжение романа " Что делать"..
Тем временем, Мышкина в кандалах отправили в Петербург. Все три года заключения в Петропавловке до суда, беспокойный зек воевал с администрацией. Можете представить такое в современном СИЗО?
На процессе 193-х таких же смутьянов со всей России получил 10 лет каторжных работ. Отбывал в Харькове, был пойман за рытьем подкопа. переведен в камеру понадежнее. В тюремной церкви влепил пощечину надзирателю. Вообще за такое полагался расстрел, но в это время в тюрьме шла ревизия. и об поступке отмороженного заключеноого не заявили.
Мышкин пошел этапом на Карийскую каторгу. Под Иркутском, при отпевании другого политзаключенного, толкнул речь, за которую получил добавку в 15 лет. То ли слишком смелый, то ли совсем больной на голову.
С Кары опять бежал. Добрался с напарником до поселка на Шилки. Документы не вызвали подозрений у станичного атамана, каторжане купили лодку, спустились на ней до Благовещенска и двинулись на Владивосток.
Но позже пришли фото преступников, атаман оказался памятливым и сообщил фамилии с паспортов властям. На Мышкина со товарищем снова надели кандалы. Чуток не успел на пароход в Японию.
Непоседливого арестанта, снова через всю страну, повезли в Петербург, где посадили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Но мятежный арестант не прекратил бесчинствовать. Подбивал других на голодовку, и настраивал против администрации. Отморозка отселили в Шлиссельбургскую крепость, где он опять оскорбил надзирателя действием. Тревожного зека наконец упокоили. Было ему всего 37 годиков
А теперь представим. что какой-нибудь наш осужденный на пожизненное зек, бегает когда ему заблагорассудится с Белого Лебедя или Черного Дельфина. Или гнет пальцы в Полярной Сове.