// В Париже глупо кончать с собой, когда можно поужинать//
Татьяна Толстая – моя любимая писательница-эссеистка. У меня все её сборники. Я их перечитываю регулярно. Они мне показаны при любом моём состоянии: болезнь, упадок, радость, мрак, подъем. В больнице я лежала плашмя и постепенно тупела от боли, обстановки и от людей. Я не только не ела, не пила, но ничего не соображала. Попросила, чтобы мне в постель положили все мои сборники ТТ и Гениса (Сергей всегда со мной). Ночью, днем брала любой сборник и читала с любого места. Ими держалась. Генис добрый и весёлый, а Татьяна злая, саркастичная. Сережа – просто мой человек. Какое-то равновесие. Ирония, самоирония, сарказм и, конечно, абсурдизм – это стиль ТТ. Стиль жёсткий, четкий, лаконичный, но при этом совсем не мужской – женский, даже очень. Как кружева плетет.
Самоирония её никогда не покидает. Она не только талантливая, но и умная. Именно ТТ раскрыла мне Даму с собачкой в своём эссе «Любовь и море». И я тогда написала своё эссе - впечатления об эссе Татьяны. Оно опубликовано в Дзене.
В начале эссе ТТ задает вопрос: почему в равнодушии природы залог спасения? «Спасения от чего? В чем гибель, от которой мы хотим спастись?» И ТТ отвечает: «Гибель в любви. Равнодушие природы – залог спасения от любви. Обещание, что всё пройдет и любовь тоже пройдет». И неужели потом, когда всё пройдет, станет хорошо? – спрашиваю я уже в сотый раз. А кто ответит мне?
Вернусь к Татьяне. Её первый юношеский сборник «На золотом крыльце сидели (НЗКС)» - это обычные рассказы, хорошие. ТТ в том сборнике и сейчас – это по существу разные авторы. ТТ - одна из лучших представителей постмодернизма. Ирония, самоирония, сарказм и, конечно, абсурдизм – это её стиль. Стиль жёсткий, даже очень. Её рассказы обычно сравнивают с кружевами, которые она плетет. Кружева самые неожиданные, никто так не умеет. Казалось бы, всё, и вдруг нить идет совсем в другую, неожиданную сторону. Даже узелки появляются. И, конечно, ценно то, что самоирония её никогда не покидает. Она не только талантливая, но и умная. Желаю ей писать и писать, дарить радость и давать уроки размышления о том, о сём
Последнее время я жила по существу под знаком ТТ. Была поглощена ею, радовалась и печалилась, как заворожённая жила и не могла освободиться. Да и не хотела освобождаться. У меня несколько сборников её рассказов, я читала их, перечитывала и не могла с ними расстаться. Сейчас только немножко отошла. Но постоянно поглядываю на них.. Да, это постмодернизм, но такой, который я принимаю целиком. ПМ Татьяны Толстой – это абсурдизм и ирония и, главное, самоирония. Ну начать с того, что она умная и талантливая. И стиль у неё особенный – мужская жесткость, четкость, лаконизм и женские кружева, но не в смысле красивостей, а в смысле специфических деталей, символьных. И автор, и читатель понимают, что без них никуда – они несут много смыслов. У меня старый сборник 2007 г. «Не кысь» и последние три: «Войлочный век» (2015), «Легкие миры» и «Девушка в цвету» (2018).
И уже ранние рассказы о детстве выделяются. Нет скучной хронологии событий – есть волшебный мир детства, вспышки впечатлений, радостные моменты бытия и затем столкновение с обыденным миром взрослости, где фальшь и лицемерие. И вопрос, который звучит в её рассказах, для меня, например, очень важный. Хорошо это или плохо – сохранение детского восприятия жизни (т.е. жить с ожиданием радости)? Хорошо это или плохо – полный переход в скучную, обыденную взрослость?
Конечно, её рассказы меняют свою тональность, развиваясь от детского восприятия жизни с ожиданием радости до прихода к беспощадности взрослой жизни.
Особенно дорогими для меня являются её эссе последних лет. Можно взять любое наугад, и будет чудо. Например. «Памяти Бродского». «Бродский ушел, и в нашем доме пусто». И опять постоянные вопросы: Хотел ли он поехать в Россию? Почему не поехал? И опять стыдные воспоминания, как судили мальчика за то, что он поэт, т.е. бездельник. И опять его осторожные ответы, никакой категоричности: «Не знаю, Может быть, Наверное, Идея замечательная». Он осторожно и благожелательно соглашался на все предложения. Он знал, что сделает по-своему.
И вот ещё потрясающее, поэтическое эссе «Чужие сны». Это о Петербурге. Петр съездил в Амстердам, постоял у каналов, вдохнул рыбный холодный запах. И с тех пор он видел сны. Вода - главное в его снах. Он давно умер, город стоит, а люди, живущие в городе, на самом деле живут в его снах. Мой любимый город, сколько снов в нем скопилось. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок, а теперь ещё и Бродский, и Довлатов. Сколько снов они оставили в этом городе. Старые, благородные петербуржцы, особенные, не сломленные ленинградцы, мои дорогие соотечественники, живущие сейчас в этом единственном и неповторимом городе, - сколько снов они оставили и оставляют. Это их жизни, они не умирают, они переходят в сны, они снятся. Они мне снятся в моей Москве.
В начале эссе ТТ задает вопрос: почему в равнодушии природы залог спасения? «Спасение от чего? В чем гибель, от которой мы хотим спастись?» И ТТ отвечает: «Гибель в любви. Равнодушие природы – залог спасения от любви. Обещание, что всё пройдет и любовь тоже пройдет». И неужели станет хорошо? Сотый раз задаю этот вопрос. Нет ответа.