- Обнаглели! - обиженно тряся нижней губой, сердито бормотал себе под нос дед Коля. - Ишь, обнаглели!
Он с искренним возмущением и с каким-то праведным негодованием, костяшками своих артритных пальцев давил, мечущихся по его раковине тараканов, и никуда не торопясь, смахивал в сливную горловину их расплющенные трупики.
Всевозможных размеров тараканы, от мала до велика, потревоженной гурьбой хаотично носились по замызганной кухонной раковине, пытаясь уйти от неправедного и медленного гнева этих старческих рук; и гораздо вальяжнее, тоже пока никуда не торопясь, передвигались по остальным поверхностям: усыпанной крошками столешнице, и, покрытой зажаристой коркой газовой плите.
- Ни хрена себе! Откудава вы, черти, понабежали-то?! Ещё ж вчерась, кажись, вас тутава стока не было... Чем вам тутава намазано-то? Опять от Васьки, небось, пошли, сверьху. По стояку штоли?
Дед Коля задрал к потолку взъерошенную седую голову, и резиновой пяткой своего костыля, пошурудил место выхода водопроводной трубы из потолка. Вслед за отвалившимися кусками белой шпаклёвки, с потолка на раковину десантировалась свежая рыжая партия разнокалиберных и разновозрастных васькиных тараканов. Они шустро рассредоточились по поверхности мойки, и деда Колина трясущаяся рука, начала вести выматывающую охоту за самым жирным и усатым из них.
- Обнаглели! - не догоняя и промахиваясь мимо шустрого таракана, стучали по мойке костяшки пальцев деда Коли, а его слезящиеся глаза едва успевали отслеживать все перемещения так опрометчиво намеченной им жертвы.
- Учтите, черти, завтра как-нибудь дойду до Пятёрочки и куплю для вас эти...как их...кормушки, штоли...не...ловушки, во! Будете знать... А то, ишь, обнаглели!..
Дед Коля прохрипел дребезжащим горлом, потом громко сплюнул мокроту в раковину, и пустил из крана струю холодной воды. Старик набрал воды в свою горсть, шумно хлебнул из неё, проглотил, немного поморщась. Потом, черпая из струи, смыл свой розовый сгусток и еще нескольких раздавленных наглецов, которые просто оказались не готовы к такому повороту их тараканьей жизни и явно сдались...
Держась одной рукой за засаленную стенку, а другой опираясь на палку, дед Коля ещё немного покряхтел, и, наконец, стронулся из кухни в свою дремучую спальню, шаркая шершавыми пятками по когда-то давно подметённому линолеуму.
По дороге он щёлкнул выключателем, гася висящую на гнутом проводе и засиженную мухами сорокаваттную лампочку, и, себе в криво постриженные усы, скрылся из вида...
- Обнаглели! - опять донеслось из темноты, и вслед за скрипнувшей дверью наступила тишина, в которой стали слышны лишь звуки падающих в мойку капель воды, да негромкое шуршание временно потревоженных в ней обитателей...
Автор пожелал остаться неизвестным.