Из Коктебеля в Тихую бухту и на Янышары
Коктебель. Вечная поэма певучих линий холмов, изгибов мысов, выгнутой чаши моря. Щемящая, не высказываемая словами, бесконечно длящаяся нота. Прекрасный и неуловимо-трагичный мир, воспетый Волошиным, запечатлённый в акварелях и стихах, в воспоминаниях бессчётных его гостей Серебряного века. В историях, легендах — где правда, где вымысел, теперь уж и не понять… Талисманы-сердолики на пляжных берегах, мистификации и фантазии, странствия по холмам — почти паломничество… Огонь, покорно загорающийся и гаснущий под рукой Волшебника. Такого могучего, такого ранимого… Сирой полыни крестик… Камни с желаниями на могильной плите. Такими эти места понемногу проявлялись в нас, исхоженные вдоль и поперёк. Такими и остаются. Мы снова и снова возвращаемся сюда. Даже если и не приезжаем — мыслями, воспоминаниями… Резонансом с этой настойчиво звучащей нотой…
Тем далёким солнечным майским утром 2012-го мы шагали по набережной вдоль моря. Любовались морской гладью, отмечали занятные детали, оживлявшие побережье. Творчество пляжного люда, вольного и хмельного духом Коктебеля… Мы всегда любили этот путь по берегу бухты — сперва куротно-разномастной, потом притихающей, окаймляющейся камышами, пустырями, длинной лентой изрисованных разноцветными граффити заборов… И финал бетонной дорожки — у крутого склона холма. Хочешь — иди дальше узкой полоской пляжа, хочешь — взбирайся тропой вверх. Мы пошли вверх. Потому что оттуда, с глинистой тропки над кручей, распахивается умопомрачительный, не надоедающий вид на бухту. На подкову пляжей в обрамлении домиков, на цветное море… На Кара-Даг.
Не прост путь вдоль прибрежных холмов! Сбегающие с гор воды вымыли глубокие овраги, и нужно вместе с тропой нырять в их глинистые недра, и снова взбираться вверх, повинуясь прихотям ландшафта. Но зато — как красивы эти волны и гребни, заросшие травами, осыпающиеся рыжими глинами! А по склонам вместе с тобой будто бы бредут и бредут, качая прядями ветвей, серебристые лохи. Будто бы порождение той самой тягучей Киммерийской ноты — пепельные, задумчиво-печальные… И за их серебристыми купами, за рыжими склонами-кручами, переливается, мерцает перламутром море. И не понять: синее оно? Зелёное? Фиолетовое?..
А Кара-Даг всё фактурнее, так и тянется рука к телеобъективу! Острые скалы, зубцы каменных фигур… Стена разбитого вулкана. Да, Максимилиан Александрович, Вы и впрямь тут во всём. И в плывущих слева очертаниях Горы Большого Человека — и в крохотных капельках оранжевых цветков у тропы…
И всё шире виды, и уже Хамелеон, глиняная ящерка, изгибается впереди. Сыпучие склоны, недоеденный временем кусочек берега… Когда-нибудь люди, влюблённые в Коктебель, будут разглядывать фотографии с Хамелеоном, и дивиться. В будущем его поглотят ветра и морские воды. А пока, в настоящем, он ещё существует, хранимый от размывания каменной плитой, далеко вдающейся в море.
И иногда можно, набравшись храбрости, пройтись по узенькой кромке между морем и глинистой стеной, презрев опасность осыпей. Обогнуть мыс, нашаманивая тишину и безветрие. Помнится, как-то получалось!
Но не в этот раз. Море манило, и мы спустились в Тихую бухту. Чтобы тут, в беспечной неге, провести блаженные часок-другой. Поваляться на пляже, поплавать. Сунуть нос в мелкую пляжную гальку, в которой — чего только нет, разноцветная мозаика… Нудистское раздолье, замечательный релакс.
И тут же, на пляже Тихой бухты, нечаянно запечатлеть на камеру наших подписчиков! Как выяснилось позже, уже в Коктебеле. Но это — потом, занятная и памятная встреча, узнавание нас — ими, а ещё позже — найденные снимки из Тихой!
Нежиться долго — не в наших привычках. Разве можно валяться весь день, когда вокруг — такой прекрасный, такой зовущий мир? Как не воспользоваться, не дотянуться, не дотронуться до собственных давних воспоминаний? И мы идём по пляжу, утопая в вязком песке.
И вот уже Орджоникидзе скрыт от нас Джан-Кутораном, огромным и прекрасным. Могучие бока — в рисунке осыпей-бэдлендов. Где-то там, траверсом по сыпучим кручам, змеится узкая адреналиновая тропка. А наверху — травы, камни, ковыли. Как не подняться туда, к небесам и простору?
У окончания пляжа — рыжая скала под интригующим названием «Портал Мудрости». Там, в каменном разломе, притаился памятный каньончик. Мы сунули в него любопытные носы. Сыро, прохладно… А вот и источник сырости — родничок. Нет, не радовали нас в этот солнечный день сырые недра скального разлома! Наружу хотелось, вверх, где ветер и свет! Мы вышли на тропу меж холмов, и поспешили к Джан-Куторану.
Холм? Гора? Как ни назови, а тропка на спине этого могучего глиняного зверя стоит крутого подъёма! Ой как стоит! И, кстати, подъём даётся легко, ведь не фотографировать распахивающиеся виды просто невозможно.
Вот он — Орджо! И простор — во все стороны света! Моря, небес, гор и холмов — пей этот мир взахлёб, вбирай неохватность, безбрежность, безграничность… Стоять на ветру, слыша, как шелестит ветер. И травы шелестят, и ленточки на венчающей вершину арке…
И солнце второй половины летнего дня ласкает морскую гладь, и склоны холмов, и певучие изгибы бухты в кайме обрывов и мысов… Бархат трав, зубцы камней. Тихая бухта, Провато…
И пионы! Целые лужайки горных пионов, маленьких бордовых цветков в ярко-зелёных листьях-ёлочках… И опять хотелось остаться в этом моменте, жить в нём долго-долго, вдыхать эти мгновения полной грудью… А дорога снова звала: разве это всё? Разве нет вокруг ещё того, что ждёт, чтобы подарить себя, щедро и в который раз навсегда? Не упустите, примите подарки!
И мы опять шли. Прощались в который раз с Джан-Кутораном, с таким близким и всё же далёким Орджо… Почему всегда так? В Орджоникидзе скучаешь по Коктебелю, в Коктебеле — по Орджоникидзе?.. Мы спускались под гору, и волшебные пространства вечереющей Киммерии обволакивали нас своей магией.
Вдоль Биюк-Янышара, тропкой меж велюровых трав. Розовый свет красил мысы, над острой скалой над нашими головами проявлялась в небесах бледная луна…
Мы шли поклониться Максимилиану Александровичу, карабкались крутой тропкой меж камней. На Кучук-Янышар — Гору Большого Человека. И наши тени прилежно поднимались вместе с нами по соседнему холму.
Прекрасный свет заката плавился в небесах над горами. И камешки на могиле просили, шептали чьими-то беззвучными голосами. Голосами тех, кто верил в исполнение желаний, выводя их фломастерами на морской гальке. Разве можно не верить, поднимаясь к волшебнику, столько лет незримо присутствующему здесь, в высоте над холмами? Знаете, что с улицы Ленина из Коктебеля видно Гору и могилу Волошина?..
По морской глади странствовали рисунки из ряби, и отражались в воде зубцы Кара-Дага, и начинало казаться, что там, над изрезанными холмистыми склонами, плавает седой туман.
Мы тоже положили камешки на могильную плиту. И попрощались с Максимилианом Александровичем. Чтобы «Вернуться сюда не один раз».
Потом был спуск в вечер, синий и прекрасный, пахнущий травами и морем, и ещё чем-то неуловимым. Знакомый запах ветра, когда стоишь после летнего заката над чашей Коктебельской бухты. И спускаешься к морю, и снова одновременно хочется и прикоснуться побыстрее рукой к волне, и остаться подольше над этим певучим простором…
И даже сейчас, глядя на фото того вечера, возвращается чувство, что можно отдать многое за один только блик луны в синей воде Коктебельской бухты. За путь вдоль сонной набережной, который — не просто возвращение домой, а продолжение волшебного путешествия, и завтра тоже непременно будет ещё один Киммерийский день…
Коктебель, 3 мая 2012 г. Фото: А.Илюхин, текст: Е.Свиридова
