До 14 лет я не хотел заниматься музыкой. Не чувствовал потребности, не горел идеей и никуда не шёл. Видели школьника, который бредёт куда-то и волочит тоскливо свой портфель по земле? Вот это я в детстве. Я и музыка.
Каждый, кто бывал в музыкальной школе знает, что это за канитель, и каждый встраивался в неё по своему. Одни терпели, потому что надо радовать родителей, а потом, когда музыкальная школа была закончена, навсегда закрывали крышки пианино и скрипичные футляры. Другие бунтовали и отстаивали своё право на нормальную детскую жизнь.
Я шёл своим путём, путём саботажа учебного процесса. Просто не ходил в музыкальную школу, ожидая неминуемого конца этого процесса в конце четверти. Но как-то оно всё не кончалось и не кончалось… Телефона в доме не было, и поэтому мама узнавала о происходящем в последний момент, когда приезжала в музыкальную школу, где меня уже и не ищут, и не ждут.
Но вместо того чтобы отчислить нерадивого ученика, мне давали шанс, потому что ценили талант. Я приходил на экзамен, и делал всё, что требовалось с большим запасом по времени, и меня, умилившись моим способностям, оставляли мучаться дальше. Понимаете? Природные способности мешали мне жить!
Лет в девять я ощутил погружение в систему. Возможно потому что обычная школа теперь была утром, а музыкальная вечером. Хм… Я начал ходить, учить, получать то, что принято называть базисом. Появились друзья в музыкалке, техника подтянулась, пошло развитие и тут… мы переехали в Ленинградскую область.
Не все знают, что один из самых питерских людей в этом мире родился в Эстонии. И в паспорте у него местом рождения значится город Таллин, с одной «н». И вот он, то есть я, попадаю в музыкальную школу в городе Рощино.
Было много кризисов в моей жизни, но тот переезд стал, наверное, самым страшным. Пережив и переработав его, я готов уже ко всему. Потому что жизнь моя в России началась с того, что мне насрали в душу. Вот так вот грубо и прямо, по другому не скажешь.
Музыкальная школа в которую я попал была тем ещё учётным заведением, где большинство учебных процессов не несли удовольствия ни одному из участников этого бардака. Пьяные педагоги, не способные что-то вынуть из своих прогнивших провинциальных душ. Быковатые ученики и ученицы, не вполне осознающие своей «высокой» доли и окрашивающие без того стрёмный домик в цвета тусовки внутри автобусной остановки. И тут я такой красивый, со своим нежным ливером…
С такими вводными я и забыл о том, что не хотел заниматься музыкой и тянул лямку автоматом, втягиваясь в нехитрый быть сельского музыкального образования. К тому же в обычной школе было ещё хуже, ведь там совсем уж откровенно не любили сильно умных. Вопрос о системе отпал сам собой.
К тому же мамина гордость за сына музыканта поглотилась разворачивающимся девяностыми с их борьбой за жизнь. Остался только синдром финализации, которым страдали многие, и поэтому фраза «надо закончить» понятна большинству из нас.
Вот и ездил я от бабушки на автобусе в красивый лесной уголок, где стоял такой красивый, и такой бессмысленный «храм» искусства, к которому тянется так много моих негативных эмоций.
Потом было много всего, о чём нужно писать отдельно. Ещё один переезд, очередная музыкалка, жёсткий буллинг в школе, возвращение обратно к бабушке, выпускной после девятого класса и … Знакомство с первой в моей жизни учительницей музыки, которая сумела объяснить мне как нужно любить искусство.
В настоящих мемуарах всё должно быть подробным и открытым, но напоминаю вам что эта летопись мемная, намечающая пути для дальнейших историй. Всему своё время, но писать свою историю надо начинать пока мозг ещё относительно свеж.
Не стану называть вам её имени, оно не имеет значения. Важно только одно, в тот далёкий год встретились два человека остро нуждающихся друг в друге. Я смог хотя бы ненадолго заполнить ту пропасть, которую несла она в своей душе, от безысходности жизни, уныния и пьянства, бездарных и равнодушных учеников… В свою очередь получив мощный заряд духовной энергии, давший силу пережить массу бездуховных моментов и научивший генерировать свой свет.
Понимаете какого такому человеку жить в Ленинградской области? Это просто ужас, который при этом стал привычкой. Человек, наделённый таким огнём, в таком месте… в реально локальном аде, где любой музыкант постепенно станет просто алкашом, пустышкой со свербящем сердцем.
Мы говорили о Шопене и играли его музыку. Она так красиво рассказывала о жизни и творчестве Бетховена, рисовала образы запретные, но притягательные, чтобы объяснить как играть тот, или иной фрагмент произведения. Словно расчёсывала испуганные, детские крылья малышу, который от жизни в этом чистилище уже курил и пил водку.
Я захотел заниматься музыкой именно тогда, именно с ней. В моей жизни уже была труба, учились и игрались военные марши, впереди меня ждали новые испытания и достижения. Но чтобы я не делал с музыкой в этой жизни, там внизу, в начале этой истории присутствует первый человек, вдохнувший в меня это тепло.
Я уехал в Петергоф, жил другой жизнью, встретил ещё одного учителя, сделавшего для меня больше всех других, осел в Петербурге, поступил в училище, попал в ещё один уже вполне взрослый музыкальный кризис.
И за пару лет до начала своего джазового пути я вновь встретился с Ней. Во мне бурлили рОковые столетние щи, я вибрировал с музыкой ежесекундно, подсвечивая жизнь уже начинающими заживать синяками под глазами и разбитой губой.
Она была не в порядке, хотя всё так же глубока, но наполнять себя перестала совершенно. Потом то я уже понял, что это было начало конца, а при нашем общении не ощутил этого, мне казалось что можно всё исправить…
Говорят она замёрзла пьяной где-то на полпути домой. Что куролесила страшно, и пугала всех знакомых своим поведением. Хотя они никогда её не понимали. Все друзья были лишь собутыльниками. Все мужчины только сексуальными партнёрами. Один из самых музыкальных людей моей жизни ушла так бездарно и бессмысленно.
Не хочется заканчивать таким настроением, но и сказать больше нечего. Вот уже много лет осознание себя в музыке пребывает со мной. И я благодарен; неописуемой словами эмоцией я лечу ко всем, кто сделал что-то для этого пути. Он продолжается.