Есть у меня в Москве три заповедных очень «новогодних» места. Новогодних в том смысле, что даже в самый летний зной от них тихонечко исходит такое волшебство Нового года, такое детское ожидание чуда. А уж под самый Новый год – они это самое волшебство просто-таки источают. И эта история третья, заключительная.
Ну, все москвичи знают здание Союза Театральных Деятелей на Страстном бульваре, он же «Дом Власова», он же здание Университетской типографии, в книжной лавке которой и Пушкин бывал неоднократно, но сегодня – не про Пушкина.
А я вот впервые в это намоленное место попал в самом конце 1994 года, причем при обстоятельствах, как водится, самых романтических.
Началось всё с того, что мой старший товарищ назовем его условно Евгений произвел для означенного Союза определенные полезные работы, для чего с театральных деятелей в пользу Евгения назначено было определенное денежное вознаграждение. Причем что важно: выплата должна была пройти официально, через бухгалтерию, поскольку СТД – как бы «бюджетная» значилась организация. Ну и вот с целью некоторой оптимизации и сокрытия части доходов от государства – была разработана небольшая махинация. Несколько верных товарищей Евгения (ну и я в том числе) были фиктивно проведены по ведомости как исполнители работ, ну и начислена была зарплата на них. Наша задача была проста: в назначенный день явиться в Бухгалтерию СТД, получить, расписаться, ну и Женьке всё вернуть, а с него – угощение.
Но на самом-то деле... На самом деле денег этих пришлось ждать почти два месяца. Потому что вообще денег в «лихие девяностые» – вообще денег было много. Но вот именно официальных, и именно бюджетных, и именно что «через бухгалтерию» – это случалось всякое, и кризис неплатежей, и «задержка зарплаты», и всё что хочешь.
Ну, такое было Время. Это вот дети наши: в принципе, они понимают, что когда-то сравнительно не так давно еще и на досках в школе писали мелом, и интернета почти не было, и мобильные телефоны имелись еще не у каждого. Но когда чуть более абстрактно что-то им рассказываешь – уже не догоняют, и приходится долго и нудно объяснять.
«Пап, а Женька этот не мог в суд подать? А по Закону как? Нельзя же так просто так взять и не платить зарплату два месяца?!»
Закон – тайга, прокурор – медведь, сынок. Всё было можно. Вот папашка твой героический, когда на первую стабильную работу устраивался в «коммерческую структуру» – то сразу написал два заявления. Одно о приеме, а другое – тут же с просьбой уволить по собственному желанию, только без числа и месяца. И такие заявления от каждого сотрудничка с личной подписью лежали в сейфе у Генерального. Если что – он его вынул, дату поставил, сам подписал, и досвидания, иди обратно в «бюджетную сферу». И не сказать, что прям ни разу Генеральный наш из сейфа не извлек...
Короче: такое было Время. И ждать два месяца честно заработанного – случалось. «Деньги были, деньги будут. Сейчас – денег нет» (Б.А.Березовский)
Так что мы и собравшись в тот чудесный предновогодний день – все искренне болели за Женьку и за успех махинации. Но каждый подспудно понимал: «кинуть» могут и на этот раз.
В принципе, так оно поначалу и выглядело. Приехали, зашли, отряхнули снег с зипунов и валенок – а в СТД такая подозрительная тишина... И из позитивной информации – только добрый совет от бабушки-вахтерши, чрезвычайно интеллигентной такой бабушки, такие в театрах программки продают и зрителей рассаживают, но оно и немудрено: «Мальчики, не могу ничего сказать. Нам не докладывают. Вы пока погуляйте по нашему зданию, вот там у нас театральная экспозиция, там очень интересно! Шуба Шаляпина, в которой он пел арию Грозного, подлинный череп Йорика из еще при жизни Шекспира первой постановки «Гамлета»... – Бабуль, неужто прям подлинный?? – Ну, почти...»
Ладно. Ходим, гуляем, рассматриваем, атмосферой театральной деятельности проникаемся. Двадцать минут, полчаса, час почти – тишина. И вдруг...
И вдруг – сверху откуда-то голос одного из участников концессии, назовем его условно Володя:
– Мужики!!!
Страшно кричал Володя. Всё внутри нас перевернулось, не сулил этот крик отчаяния ничего хорошего. Сейчас скажет, что опять прокинули Женьку, и можно расходиться. Или даже так: инкассаторы с деньгами приехали, но их прямо у входа лихие люди постреляли из автоматов, и уехали с нашими деньгами, а нам радости – только постоять массовкой для вечерней телепередачи «Криминальная хроника» (и такие эпизоды случались)...
– Мужики! Деньги дают!!! Где Женька, он первый должен идти!!! Пять минут у нас в запасе, потом закроют. Давайте бегом, времени три часа уже, мне к восьми на работу в ночь, выпивать-то когда?!! Бегом, театралы!
Да, Володю надо было знать, конечно. Если к восьми на работу в ночь, а на часах три – с Володиной точки зрения времени на выпивку в обрез, и не поговорить толком...
И мы такие со всех ног, и к бухгалтерии, и Женька уже там, и все расписываемся, получаем, выходим на улицу...
Снег! И Новый год! Вот правда – обязательно под Новый год что-нибудь волшебное произойдет, ну хотя бы например – выдадут спустя два с лишним месяца честно заработанное. Главное ведь – верить в Чудо, и тогда – оно обязательно случится!
Снег! На весь Страстной бульвар, такой, что даже и «России» не разглядеть, от земли до самого Неба.
Снег! Такой, что вот Женя тебя водку в пластиковый стаканчик наливает, а ты его пока несешь ко рту – в него успевает прям снежная горка насыпаться, это удивительный вкус получается, только его нельзя повторить, для этого надо, чтобы был Новый год, и Страстной бульвар, и Женя с Володей, только нет уже ни Володи, ни Жени...
«Пап, а что, раньше вот так можно было стоять и пить в центре Москвы? А милиция? – Эх, сынок! Вот замечательно же было Время!!!»
И всякий раз с тех пор, проезжая или проходя по Страстному – да, вон же и СТД, а вон та лавочка, и тот вкус, и тот запах, который не вернуть... Снег!
И пусть всё сбудется, а оно обязательно сбудется, если хоть немножко верить в Чудеса...