Золотой меня потряс. Нет, не так. Я была ошеломлена до звона внутри.
Экипаж, который привез меня и Орвига сюда из поместья, остановился на просторной каменной площадке. Позади шумел и мерцал огнями зал для торжеств и выступлений с ареной, ресторацией и сувенирными лавчонками. Впереди, если ступить к самому краю ограждения и пройти вдоль, был спуск, Пологий деревянный настил почти без ступеней, а дальше цветы, домики, как ласточкины гнезда, прилепившиеся к склону, и море. И плавящееся в воде солнце цвета сиропа. Того, что Орвиг у себя на тарелке смешал за завтраком. Оранжевый, красный… И подкрадывающиеся сумерки, темно-серые, как глаза.
– Зря Алард не поехал, ему бы не помешало на это взглянуть, – заметил целитель. Я смотрела на закат, а Орвиг – на меня. – И хотя у дома есть, где видами любоваться, такой чудной компании он там сегодня не найдет.
И руку подал.
Мое единственное выходное платье было из плотного матового шелка, синее, почти такого же цвета как и служебное. В некотором роде я на службе, выполняю условие договора послушания. Гладкая ткань без кружев и вышивки, почти аскетичный крой, но стоило сделать шаг и широкие юбки принимались шуршать и шелестеть, как бабочкины крылья. В строгий, чуть более глубокий, чем принято было носить в Готьере вырез просилось колье, но у меня были только серьги. Заглянувшая в момент сборов ко мне в комнату мадам Дастин качнула головой, ушла и вернулась с кулоном и черной бархатной пелериной. Так что я была вполне хороша для похода на концерт. Мое медное зеркало это подтверждало, и немного завистливый и восхищенный блеск в глазах Рин и Камие, выглянувших в холл посмотреть.
Не только они смотрели. Но я не смела обернуться, я и так вдохнуть не могла, будто Эдсель меня под руку взял, а не улыбающийся и снова одетый в слепяще-белое Орвиг. Первым порывом было спрятаться обратно в комнату или вообще прочь бежать, только от себя не очень-то убежишь. Поэтому я послушно вышла из дома и сейчас послушно шла в мельтешение света и людей. А хотелось обратно. Я с большим удовольствие и дальше смотрела бы на закат.
– А нельзя ли…
– Нельзя, – категорично заявил целитель, – вон мы какие с вами красавцы, я в белом, ваше платье дивно шелестит, а Эмезе и в самом деле изумительно поет. Вы с Алардом до странного схожи в стремлении ограничить свой мир, как птенец, не желающий выбираться на свет. Только какой смысл сидеть внутри яйца, если скорлупа уже треснула?
– Эльфы всегда говорят загадками?
– Тсс, не смейте меня выдавать, иначе придется жестоко вам отомстить и обратно вы поедете с брюзжащим старикашкой, лысым и бородавчатым. – Пауза. Взгляд. Теплый. – У вас чудесная улыбка, Элира. Вам стоит делать это чаще.
– Улыбаться?
– Выглядывать из скорлупы.
Эльф, маг и целитель Истар Орвиг, который легко может принять любое обличье, стоит пожелать, и умеет врачевать не только тело, но и души, вел меня сквозь толпу и весь этот блеск, не тревожа мой мир. Ему было достаточно трещины в скорлупе, чтобы знать обо мне больше, чем иные способны узнать за всю жизнь.
Отрывок из моей книги "Дом, где живет чудовище"